Последняя битва (с иллюстрациями) - Клайв Стейплз Льюис 8 стр.

Тириан слушал других, думал о Таш и был совершенно уверен, что все это неосуществимо. Но вслух ничего не ска­зал.

Когда они подошли поближе к Хлеву, все притихли. На­чалась настоящая лесная работа. До стены Хлева они доби­рались в течение двух часов. Чтобы рассказать об этом пу­ти, надо исписать много страниц. Путешествие от одного укрытия до другого было уже отдельным приключением; им приходилось подолгу ждать, было несколько ложных тревог. Если ты ходишь в походы и умеешь ориентироваться в лесу, ты поймешь, на что это было похоже. Перед закатом они укрылись в зарослях остролиста в пятнадцати ярдах от Хле­ва, пожевали бисквиты и легли.

Наступило самое тягостное – ожидание. К счастью, дети поспали пару часов, но глубокой ночью холод разбудил их. Хуже всего было то, что они проснулись еще и от жажды, а воды достать было негде. Недотепа стоял, нервно подраги­вая и ничего не говоря. Тириан спал, положив голову на спину единорога, так же крепко, как в своей королевской постели в Кэр-Паравеле. Разбудили его звуки гонга. Он сел и увидел свет костра с другой стороны Хлева. И понял, что час настал.

– Поцелуй меня, Алмаз, – сказал он, – скорее всего, это наша последняя ночь на земле. И если я обидел тебя в чем-то, большом или малом, прости мне.

– Дорогой король, – ответил единорог, – мне бы хотелось иметь что простить. Прощай. Много радостей мы пережили вместе. Если бы Аслан дал мне выбор, я не выбрал бы дру­гой жизни, чем та, которая была, и другой смерти, чем та, что впереди.

Затем они разбудили Остроглаза, он спал, положив голо­ву под крыло (это выглядело так, будто у него совсем не было головы), и поползли вперед к Хлеву. Они оставили Недотепу позади Хлева, сказав ему на прощанье несколько добрых слов, потому что уже никто не сердился на него, и приказали не двигаться, пока кто-нибудь из них не позовет его, затем заняли позицию у стены Хлева.

Костер был зажжен недавно и только начинал разгорать­ся. Он был всего в нескольких футах от них, а огромная толпа нарнийцев располагалась по другую сторону костра, поэтому Тириан не мог как следует разглядеть их, хотя ви­дел десятки глаз, сверкающих в отблесках огня, подобно то­му, как видны глаза кролика или кошки в свете автомо­бильных фар. Как только Тириан занял свою позицию, гонг перестал звучать, и откуда-то слева показались три фигуры. Один из пришедших был тархан Ришда, тархистанский ка­питан, другой Обезьян. Ришда сжимал его лапу и тащил за собой, а Обезьян жалобно скулил: «Не так быстро, ну, по­жалуйста, не так быстро. Мне совсем плохо. О, моя бедная голова! Эти полуночные встречи дорого мне обойдутся. Обезьяны не приспособлены к тому, чтобы бодрствовать ночью. Я не крыса и не летучая мышь. О, моя бедная голо­ва!» С другой стороны от Обезьяна медленно, степенно и важно, подняв хвост вверх, вышагивал кот Рыжий. Они подошли к костру и остановились так близко от Тириана, что могли бы увидеть его, если бы посмотрели в ту сторону. Но, к счастью, они туда не смотрели. Тириан слышал, как Риш­да сказал Рыжему, понижая голос:

– Теперь, кот, твоя очередь – смотри, хорошо играй свою роль.

– Мяу, мяу, рассчитывай на меня! – ответил Рыжий, шаг­нул прочь от костра и сел в первом раду собравшихся жи­вотных, среди зрителей, если можно так сказать.

Ибо, действительно, как часто случается в жизни, это было похоже на театр. Толпа нарнийцев напоминала зрите­лей, занявших свои места, маленькая, заросшая травой по­лянка перед Хлевом, где горел костер и откуда Обезьян и Ришда разговаривали с толпой – сцену, сам Хлев походил на декорации, Тириан и его друзья как бы выглядывали из-за кулис. Это была отличная позиция. Если бы кто-нибудь из них шагнул вперед в свет костра, все глаза моментально устремились бы на него, но пока они стояли в тени Хлева был один шанс из ста, что их заметят.

Тархан Ришда подтащил Обезьяна ближе к огню, они оба повернулись лицом к толпе и, конечно, тем самым, спиной к Тириану и его друзьям.

– А теперь, обезьяна, – сказал тархан Ришда низким го­лосом, – скажи те слова, которые более мудрые головы вло­жили тебе в уста. И держись прямо. – Говоря это, он ле­гонько тыкал Обезьяна пальцем в спину.

– Оставь меня одного, – прохныкал Хитр, но сел прямее и начал более громким голосом:

– Теперь слушайте, все вы. Случилась ужасная вещь. Злейшая и худшая из того, что происходило в Нарнии. И Аслан…

– Ташлан, дурак, – прошептал тархан Ришда.

– Ташлан, я имею в виду, конечно, – сказал Обезьян, – очень сердит по этому поводу.

В напряженном молчании звери ждали, какие новые не­приятности обрушатся на них. Маленькая компания за сте­ной Хлева тоже затаила дыхание. Что произойдет теперь?

– Да, – сказал Обезьян, – в тот самый момент, когда Сам Ужасный среди нас – здесь, в Хлеву, позади меня – одно злое животное решило сделать, что бы вы думали… то, что никто бы не осмелился сделать даже будь он в тысяче миль отсюда. Это животное оделось в львиную шкуру и бродило по лесам, выдавая себя за Аслана.

Джил удивилась на минуту, не сошел ли Обезьян с ума. Почему он говорит правду? Рев ужаса и ярости прокатился над толпой зверей. «Г-р-р-р, – раздалось рычание. – Кто он? Где он? Дайте мне испробовать на нем зубы!»

– Его видели прошлой ночью, – закричал Обезьян, – но он ушел. Это ослик! Самый обыкновенный несчастный осел. Если кто-нибудь увидит осла…

– Г-р-р-р, – зарычали звери. – Мы увидим его, мы увидим его. Пусть он лучше не попадается на нашем пути.

Джил взглянула на короля. Рот его был открыт. Лицо вы­ражало ужас. Тогда она поняла дьявольскую уловку врагов. Примешивая немного правды, они делали ложь правдопо­добной. Что пользы говорить теперь животным, что осла одели как льва, чтобы обмануть их? Обезьяну останется сказать: «Это то, что я вам говорил». Как теперь показывать ослика в львиной шкуре? Звери просто растерзают его на клочки.

– Мы в безвыходном положении, – прошептал Юстэс.

– У нас выбили почву из-под ног, – отозвался Тириан.

– Умно закручено, умно! – сказал Поджин. – Я готов по­клясться, что эту новую ложь придумал Рыжий!

Глава 10.

КТО ВОЙДЕТ В ХЛЕВ?

Джил почувствовала, как что-то щекочет ей ухо. Это был Алмаз, единорог, который шептал ей прямо в ухо со всей силой своего лошадиного рта. Как только она разобрала, чта он говорит, то кивнула и на цыпочках побежала назад, ту­да, где остался Недотепа. Быстро и тихо она обрезала по­следние веревки, которые удерживали львиную шкуру. Не­сладко пришлось бы ослику, если бы его поймали в ней по­сле того, что сказал Обезьян! Она хотела отнести шкуру ку­да-нибудь подальше, но та была слишком тяжела. Лучшее из того, что она могла сделать, это засунуть ее в густой ку­старник. Затем Джил подала ослику знак следовать за ней, и они присоединились к остальным.

Обезьян заговорил снова:

– И после такого ужасного дела Аслан-Ташлан рассердил­ся еще больше. Он сказал, что был слишком добр к вам, приходя каждую ночь, чтобы вы могли увидеть его, поняли! Ну, и он не придет больше.

Вой и мяуканье, крики и рев были ответом на его слова. Внезапно среди воя послышался громкий смешок:

– Вы только послушайте, что эта обезьяна говорит. Мы знаем, почему он не выводит своего драгоценного Аслана. Я скажу вам, почему. Потому, что его нет. У него никогда не было ничего, кроме старого осла с львиной шкурой на спи­не. Теперь он потерял и это, и не знает, что делать.

Тириан не мог сквозь костер ясно разглядеть лицо гово­рящего, но угадал, что это Гриффл, главный гном. И пол­ностью уверился в этом, когда секундой позже все гномы присоединились к Гриффлу со своим припевом: «Не знает, что делать! Не знает, что делать! Не знает, что де-е-елать!»

– Молчать, дети грязи! Слушайте меня, вы, нарнийцы, а не то я дам команду моим воинам зарубить вас ятаганами! Лорд Хитр рассказал об этом проклятом осле. Вы думаете, это потому, что в Хлеве не было настоящего Ташлана! Так вы думаете? Остерегайтесь! Остерегайтесь!

– Нет, нет, – закричало большинство зверей, но гномы сказали:

– Правильно, Темнолицый. Пойдем, обезьяна, покажи нам, что внутри Хлева. Увидим, тогда поверим.

Воспользовавшись минутной тишиной Обезьян сказал:

– Вы, гномы, и вправду думаете, что очень умны? Но не спешите. Я никогда не говорил, что вы не сможете увидеть Ташлана. Каждый, кто хочет, может увидеть его.

Все собрание замолчало. Минуту спустя медведь начал медленным, неуверенным голосом:

– Я не совсем понимаю все это, – проворчал он, – я ду­маю, вы сказали…

– 

– Я думал, ты сказал… – начал медведь, но Хитр прервал его.

– Каждый может войти, – сказал он, – но по одному. Кто пойдет первым? Он

– Я бы отдал свою бороду, – прошептал Поджин, – чтобы узнать, притворство ли это, или что-то действительно так его испугало.

– Тише, друг, – сказал Тириан, потому что капитан и Хитр зашептались, и он хотел услышать, о чем они говорят. Но это ему не удалось. Единственное, что он услышал, как Обезьян захныкал: «Моя голова, моя голова», и решил, что они так же удивлены поведением кота, как и он сам.

– Ну, Рыжий, – сказал капитан, – хватит шуметь. Скажи нам, что ты там видел.

– Ау-ау-у, – завыл кот.

– Разве тебя не называют говорящим зверем? – сказал ка­питан. – Прекрати этот дьявольский шум и расскажи нам.

То, что последовало за этим было страшнее всего. Тириан и все остальные совершенно ясно почувствовали, что кот пытается сказать что-то, но из его рта не вылетало ничего, кроме обычных пронзительных кошачьих криков, которые можно услышать от любого сердитого или испуганного кота на каком-нибудь заднем дворе в Англии. И чем дольше он кричал, тем меньше был похож на говорящее животное. Жалобный вой и пронзительный визг раздались среди зве­рей.

– Смотрите, смотрите! – это был голос кабана. – Он не мо­жет говорить. Он забыл, как разговаривают! Он снова пре­вратился в немого зверя. Посмотрите на его морду.

И все увидели, что это правда. Несказанный ужас охва­тил нарнийцев, ибо каждый, еще щенком или птенцом, выучил, как Аслан в начале мира обратил зверей Нарнии в го­ворящих и предупредил их, что если они не будут добры, то могут однажды снова стать бедными бессловесными тваря­ми, которые встречаются в других странах. «И теперь это случится с нами», – застонали все.

– Милосердия! Милосердия! – завыли звери. – Пощади нас, лорд Хитр, стань между нами и Асланом. Всегда говори с ним вместо нас. Мы не осмеливаемся. Мы не осмеливаем­ся.

Рыжий скрылся за деревом, и никто его больше не видел.

Тириан стоял, положив руку на рукоять меча и опустив голову. Он был изумлен кошмарами этой ночи. Временами он думал, что самое лучшее было бы вытащить меч и на­пасть на тархистанцев, а потом он думал, что лучше подо­ждать и посмотреть, как дальше повернутся события. И по­ворот действительно произошел.

– Мой отец, – раздался ясный певучий голос слева. Тири­ан знал, что говорит тархистанец, ибо в армии Тисрока сол­даты называли офицеров «мой господин», а офицеры обра­щались к старшим – «мой отец». Джил и Юстзс этого не знали, но вглядевшись, увидели говорившего, потому что пламя костра не загораживало тех, кто стоял по краям тол­пы. Он был молод и высок, строен и прекрасен в ярком, на­глом тархистанском стиле.

– Мой отец, – сказал он капитану, – я прошу разрешения войти.

– Замолчи, Эмет, – ответил капитан. – Кто позвал тебя на совет? С каких пор мальчишки разговаривают?

– Мой отец, – возразил Эмет, – я действительно моложе, чем ты, но во мне, как и в тебе, течет кровь тарханов, и я тоже слуга Таш. Поэтому…

– Молчи, – приказал тархан Ришда, – разве я не твой ка­питан? Нет для тебя ничего в этом Хлеву. Это только для нарнийцев.