Эмилию не испугал этот случай с мальчиком. Она выполняла все поручения, которые ей давали. Она даже разносила повестки по адресам, которые ей давали коммунисты.
У отца Эмилии было много книг, в которых рассказывалось о Советском Союзе, о бесстрашной Красной армии. Эмилия читала все эти книжки. Они приводили её в восхищение и успокаивали.
«Вот, — думала она, — там, в этой стране, людям тоже пришлось перенести много тяжёлого, пока они не добились иной жизни. Сколько людей умерло на фронтах, сколько людей погибло в царских тюрьмах, но они всё-таки завоевали свободу. Так будет и у нас».
Иногда отец приносил журналы, в которых были напечатаны фотографии красивых светлых школ и дворцов пионеров, которые построили рабочие Страны Советов своим детям. Эмилия и её младшие братья и сестра — Энрико, Фернандо, Луиса — долго разглядывали эти картинки и мечтали:
— Когда же и у нас будут такие же дворцы пионеров, такие же школы?
… Как только началась война фашистов с республиканцами, отец и мать Эмилии взяли оружие и ушли. Мама вернулась на рассвете, а отец не вернулся.
— Ну, дети, — сказала мама, — нам придётся пережить невесёлые дни. Наберитесь мужества, дорогие. На улицах будут стрелять… Папа вместе с другими республиканцами ушёл на фронт.
… На углу улицы Куатро Каминос и улицы Санта Грасия, где жила Эмилия, рабочие торопливо строили баррикады. Они делали большие земляные насыпи, накладывали на них груды мешков с цементом и камни. Эмилия и другие ребята с их улицы помогали подносить камни.
Много дней и ночей дома содрогались от гула стрельбы. Ночью город погружался в темноту, кричали сирены, и мать уводила детей в подвал.
О, какой молодец была их родная мамита! Какая она была смелая! Она, ласково усмехаясь, трепала волосы младших ребятишек и говорила:
— Ну, ну, смотрите веселей! Выше голову! Не вешайте носики. Вы же республиканцы! И будьте готовы к тому, чтобы завтра снова спрятаться в подвал. Завтра ночью железные фашистские птицы снова сделают нам любезный визит!
Эмилия с любовью смотрела на мать. От маминых слов становилось легче на душе. И как она везде успевала? Она варила им суп, стирала бельё, уходила с листовками в республиканские казармы, работала в домовом комитете, а когда ночью начинали выть эти страшные сирены, спокойно уводила ребят в подвал. Отведя их в подвал, она бежала за другими детьми дома. В подвале она успокаивала тех женщин, которые плакали. И никогда Эмилия не видела слёз в маминых глазах. А мама ведь так давно не знала об отце, который сражался на фронте!
«Мама — настоящая коммунистка, — думала Эмилия. — Когда я вырасту, я буду такая же, как и она».
Только однажды, сидя в подвале рядом с детьми, мать на секунду закрыла глаза и провела рукой по вискам. Тогда Эмили вдруг увидела, как бледна и измучена мама. Вокруг её глаз лежали синие тени, а на лбу было много-много морщинок. Веки глаз вздрагивали. Эмилии захотелось приласкать мать, она робко дотронулась до её плеча.
Мама быстро открыла глаза и тревожно спросила:
— Что тебе, Эмилия? Тебе плохо?
Так жили много недель. Отца Эмилии за это время ранили четыре раза, но всякий раз, едва оправившись, он снова уходил на фронт.
Эмилия похудела, осунулась, но ни разу не жаловалась, хотя ей хотелось плакать, кричать, когда она слышала о зверствах фашистов. Фашисты связали трёх юношей, облили их бензином и подожгли… А в маленьком городке Торрихосе фашисты отрезали бритвой пальцы на руках одному мальчику за то, что тот отказался снять пионерский галстук.
Гордостью наполнялось сердце девочки, когда она слушала рассказы о республиканцах, героически сражавшихся за свободную Испанию. Эмилии хотелось быть похожей на девятнадцатилетнюю девушку Франциску Салака, которая погибла на фронте. Эта девушка стала командовать отрядом, когда командир был убит. Но потом ее взяли в плен фашисты. Они ее пытали, мучили, но она так и не сказала им, где находятся войска республиканцев. Тогда они ее казнили. Умирая, она крикнула:
— Да здравствует свободная Испания!
Улицу в Мадриде, на которой жила юная героиня, назвали её именем.
Эмилии хотелось быть похожей на республиканца летчика Хаиме Буйе, которого фашисты прозвали «красным дьяволом». Они мечтали уничтожить храброго летчика. Однажды Хаиме летел на самолете, охраняя отряды народной милиции, которые наступали на фашистов. Вдруг прямо навстречу ему полетели четыре фашистских истребителя. Но Хаиме не растерялся. Он быстро обстрелял из пулемета первый из вражеских самолетов. Этот самолёт упал. В это время к Хаиме приблизился второй фашистский аэроплан и открыл огонь. Пуля ранила Хаиме. Пришлось идти на посадку. Хаиме продолжал храбро отстреливаться, пока не подоспели другие республиканские самолёты. Так и не удалось фашистам убить смелого летчика!
— Мама, — просила Эмилия, — позволь мне уйти на фронт. Я буду перевязывать раны бойцам.
— Нет, Эмилия, подрасти ещё немного, — отвечала мать.
А однажды мама пришла и сказала:
— Эмилия, Луиса, Энрико, Фернандо, я отвезу вас в детский дом, а сама пойду работать в казармы. Когда война кончится, мы снова будем жить вместе. Прощайте, мои родные! Прощайте, хорошие мои!
Мама долго целовала детей. Впервые она не выдержала, и слезы брызнули из её глаз.
— Мата, мамочка! Ты не тревожься за нас, — шептала Эмилия, крепко обнимая мать, — ты только береги себя… И если ты встретишь папу, скажи ему, чтобы он себя берег.
Вместе с Эмилией, Луисой, Энрико и Фернандо переселились в детский дом их двоюродные сестры Амелия и Хозефа.
Но через несколько дней всех ребят, которые были в детском доме, посадили на автобусы и куда-то повезли.
— Куда мы едем? — спросила Эмилия.
— Мы едем туда, где меньше стреляют.
Автобусы проезжали мимо баррикад. Бойцы выбежали, стали обнимать детей, успокаивали их.
— Поезжайте. Когда вы вернетесь, всё будет кончено… Мы победим!
Некоторые дети хотели поискать своих родителей, чтобы проститься с ними, но автобусам нельзя было здесь долго стоять, потому что могла начаться перестрелка.
Целый день ребята ехали на автобусах, а потом пересели на поезд, который шел в Аликанте. По дороге им попадались поезда, в которых ехали бойцы на фронт. Дети махали бойцам шапками, платками и кричали, подняв вверх кулаки:
— До свиданья, до свиданья! Фашисты не пройдут!
Один мальчик, которого звали Луис, неожиданно встретился со своим отцом.
— Папа! Папа! — закричал Луис, увидя в окне вагона встречного поезда своего отца.
— Луис! Сынок! — только успел радостно крикнуть отец.
Поезда разминулись.
Поздно вечером, измученные, голодные, ребята приехали в Аликанте. Немного отдохнули и поели. Хотелось спать, но надо было торопиться. Пересели на автобусы и снова пустились в путь.
— Эмилия, мы, кажется, всю жизнь будем ехать и никогда не приедем, — жаловались девочке младшие братья.
Ночью автобусы приехали в Оригуэль. Детей повели в гостиницу, там они должны были переночевать и отдохнуть. Но едва только ребята сомкнули глаза, как раздался вой сирены. Появились фашистские самолеты. Ночь ребята провели в погребах. Только на следующий день они наконец добрались туда, где должны были жить. Их привезли на красивую дачу, которая принадлежала раньше маркизу Фонтальба.
Дача стояла в пальмовой роще. На балконах висели клетки с птицами, а по двору ходили, распустив пестрые хвосты, павлины. Хозяин этой дачи бежал, когда началась война. Республиканцы взяли дачу и устроили в ней детский дом для тех детей, у которых родители ушли на фронт.
Ребята поселились в своем новом жилище. Продуктов не хватало, жили впроголодь, но по крайней мере здесь пока не надо было прятаться в подвалы от бомб. Старшие девочки ухаживали за малышами, — ведь сюда приехали и такие дети, которым еще не был пяти лет. Эмилия и Амелия целыми днями возились с маленькими.
А потом пришла весть, что из Валенсии скоро уйдёт пароход в СССР. Этот пароход повезёт испанских детей.
— Часть детей из нашего дома тоже возьмут на этот пароход, — сказали ребятам.
Через несколько дней группа детей поехала в Валенсию. Среди них были Эмили Луиса, Энрико, Фернандо, Амелия и Хозефа.
ПАРОХОД «КАБО ПАЛОС» ИДЁТ В СССР
Дети, которые должны были ехать в СССР, собрались в Валенсии. Двадцатого марта, восемь часов вечера, они друг за дружкой поднялись по сходням на пароход «Кабо Палос».
Это был огромный чёрный пароход с широкой красной полосой вдоль всего корпус Он дышал, как живой.
Некоторых ребят пришли провожать родственники. Но в порт им нельзя было идти и они прощались у ворот порта.
— До свиданья, родные! До свиданья! — кричали взрослые, сжимая в объятиях детей.
Они плакали от счастья и горечи. Они радовались, что ребята едут в страну, в которой им будет хорошо и где никто не станет в них стрелять, но всё же им было тяжело расставаться, — кто знает, увидятся ли они ещё?
Дети чувствовали в эти минуты расставания то же, что и взрослые. Они не плакали, но от волнения не могли говорить и только молча жались к матери или к отцу.
Вы помните пять маленьких беженцев из деревни Беле — Ремедио, Франциско, Мануэля, Кармен и Альфреда? Их провожали отец и мать.
— Ремедио, — говорили они, ласково гладя курчавую головку девочки, — береги малышей и не забывай нас.
Пятилетний Альфред ни за что не хотел расставаться с мамой.
— И ты со мной! И ты со мной! — повторял он, обхватив мать ручонками за шею.
— Папа, — горячо сказал Франциско, — я буду всё время думать о тебе, когда ты будешь драться с фашистами. Ты не хотел меня взять с собой на фронт, но… я вернусь и буду помогать тебе.
Мальчика Сарагоссу (помните, который ездил на фронт к старшему брату Хоакину и не застал его в живых?) никто не провожал. Он сидел в сторонке на маленьком чемодане и поглядывал своими карими глазами на детей, ожидая, когда всех поведут на пароход. Рядом с ним сидели сёстры из Оливы — Росарио Консуэлла. Они притихли. У Консуэллы глаза наливались слёзами.
— Как вас зовут, девочка? — строго спросил Сарагосса. — Если хотите знать, это очень дурно плакать сейчас… Нам ведь завидуют многие ребята, а вы плачете.
— Меня зовут Консуэлла, — сердито ответила младшая из сестёр, утирая слёзы. — Если хотите знать, я и не думаю плакать. Мне просто попала пыль в глаза.
И чтобы скрыть свои слёзы, маленькая Консуэлла, отвернувшись от Сарагоссы, стала дрожащим голосом напевать песню, слышанную в Оливе:
Шнурки, которые ты мне подарила,
Не из шерсти, не из шёлка…
Росарио заступилась за сестру.
— Ничего нет дурного в том, что Консуэлле хочется плакать, мальчик, — тихо сказала она, — всё-таки ведь жалко расставаться с Испанией… Мы здесь последние минуты.
…На рассвете «Кабо Палос» вышел в море. В каждой каюте разместили по шесть-восемь, детей. Они сидели тихо-тихо. Путь предстоял дальний. Кто знает: может быть, по дороге их пароход будет обстрелян фашистскими самолётами или кораблями?
В полночь «Кабо Палос» дошел до Карта хека и начал кружить — было условлено, что здесь произойдёт встреча с двумя кораблями, которые будут сопровождать и охранять пароход. Но кораблей не было. Очевидно, их что-то задержало в пути.
На море началась сильная буря. Капитан Мануэль, который вёл пароход, был очень решительным человеком. Он был ещё совсем молод, но вся команда звала его «Старик».
— Всё равно, — сказал Старик, — без охраны или с охраной, мы должны двигаться дальше. Нельзя терять ни секунды. А то, что шторм, это даже хорошо… Фашистские суда не решатся выйти в такую погоду. Идем дальше.
И «Кабо Палос», покачиваясь всем корпусом, пошел дальше. Ветер грозно свистел и выл в его снастях. Свирепые волны заливали палубу. Иногда казалось, что пароход вот-вот перевернется. «Кабо Палос» шёл без огней, чтобы не привлечь к себе внимания фашистов.
Дети сидели в темных каютах, цепляясь друг за друга, когда волны швыряли пароход из стороны в сторону.
В каюты приходили матросы и успокаивали ребят:
— Спокойно, малыши, всё будет в порядке! Ничего страшного не происходит.
Но буря так разыгралась, что пришлось на всякий случай надеть на ребят пробковые спасательные жилеты.
На третий день пути, когда пароход огибал Аргелию, буря стихла. Была прекрасная погода. Тихо светила луна, и море казалось нежным и серебряным. Но наутро море снова принялось бушевать и пароходу здорово досталось. От качки все звенело, дрожало и падало. Ребята лежали без движения, стонали и плакали.
Старик смело вёл пароход вперёд.
Команда работала не отдыхая, не смыкая глаз. На шестой день пути показались первые острова. Море было спокойно. В солнечных волнах играли дельфины. Ребята стали выползать из своих кают. Они ходили по пароходу, заглядывая во все уголки, и знакомились с матросами.
— Ну, малыши, вы теперь стали настоящими моряками, — шутил Старик, похлопывая по плечу ребятишек.
Команда прекрасно относилась к детям. Свободные от вахты матросы старались развеселить ребят, играли с ними, пели. А старшие девочки помогали матросам чистить картофель.
«Кабо Палос» без остановок шел вперед и вперед. Миновали греческие острова, подошли к Дарданельскому проливу и двинулись по направлению к Константинополю.
Ой, как далеко страна, в которую мы едем! — беспокоились ребята. — Когда же мы, наконец, будем там?
…На девятый день путешествия «Кабо Палос» пересекал Чёрное море.
— Завтра, малыши, мы будем на русской земле, — улыбаясь говорили матросы.
Эту последнюю ночь на пароходе никто из детей не спал, хотя море было спокойно. Дети волновались. Они тихо и тревожно разговаривали о том, что их ждёт в стране, которая называется СССР.
Какая же всё-таки это страна? Какие там люди? Как они встретят? Неужеди это правда, что там не стреляют, что там нет фашистов? А может быть, это говорили, чтобы успокоить ребят?
— Как вы думаете, — шептались дети, — там очень холодно?
— Я думаю, там никогда не бывает лате…
— Там большие горы снега… Девочки и мальчики там, наверное, в школу ходят на коньках…
— А где же мы там будем жить?
— Я думаю, что нам русские рабочие дадут какой-нибудь дом…
— Неужели там нет ни фруктовых деревьев, ни кипарисов, ни цветов?
— Да, там растут одни только ёлки и сосны…
— Но зато там не стреляют!
Ребята никак не могли себе нарисовать картину своей будущей жизни. Маленьким испанцам почему-то казалось, что они приедут в поле, где мало деревьев и холодны ветер, а в этом поле выстроены для них деревянные бараки, вроде большого школьного приюта… Но всех радовала и успокаивала мысль, что там, куда они приедут, никто не будет в них бросать бомбы.
Нетерпеливо дожидались рассвета.
Тридцатого марта, в одиннадцать с половиной часов утра, пароход «Кабо Палос» подошёл к молу Ялты.
Утро было яркое, солнечное. А море и небо такие чистые и синие, как на юге Испании. В солнечно воде кувыркались чайки. Дети вскрикнули от радости и удивления.
На пристани стояла толпа людей. Люди смеялись, что-то ласково, радостно кричали и бросали в воздух белые и розовые цветы. Весело играла музыка. Сарагоса не выдержал и громко закричал, махая рукой:
— Вива Руссия! Да здравствует Советская Россия!
— Да здравствуют дети героической Испании! — ответили с берега.
Один за другим испанские мальчики и девочки стали спускаться с парохода. Вот сошла вниз пятёрка беженцев из деревни Беле. Ремедио поддерживала маленького Альфреда, который испуганно оглядывался по сторонам. Но Альфреда уже подхватили чьи-то ласковые, родные руки. Какая-то пожилая работница уже прижала его к сердцу, слёзы волнения брызнули из её глаз…
Вот сошли вниз, держась за руки, сестрички Росарио и Консуэлла. Консуэлла уже больше не плакала. Консуэлла смеялась. Татарские пионеры протянули ей большой букет цветов.