Я снова стал размышлять: «Ну что бы мне мог посоветовать в таком положении этот самый «ТСБ»? Что?!» Все ребята с надеждой смотрели на меня, и от этого я уж совсем ничего не мог сообразить. Я по десять раз в день залезал на свой заветный подоконник, у меня даже поясница заболела. Но никакие «оригинальные зимние мероприятия» не лезли мне в голову.
— Ты просто не хочешь подумать как следует! — ворчал Толя Буланчиков. — Если бы ты по-настоящему, так, знаешь, по-пионерски, захотел, то уж давно бы что-нибудь придумал!
Ох, и чудак этот Буланчиков! Неужели он думает, что мне охота самому перед всем коллективом подрывать свой авторитет? Но если ничего не придумывается? Виноват я, что ли? А может, я просто привык уже к помощи этого «ТСБ» и отвык думать своей собственной головой? Может быть… Но ведь в этом я тоже не виноват.
Мучения мои кончились сегодня утром. Я снова забрался на подоконник, и вдруг меня осенило: а может, и не нужно вовсе никаких «оригинальных мероприятий»? Снег у нас есть? Есть! Лед есть? Есть! Коньки есть? Есть! И лыжи есть! И санки тоже! Вот и будем ходить на лыжах, бегать на коньках, кататься на санках! Да еще в снежки сражаться. А оригинальных мероприятий совсем не надо!
— Я же говорил, что ты если захочешь, все будет в порядке! — воскликнул Толя Буланчиков. — Вот захотел и придумал! Кто, брат, ищет, тот всегда найдет!
И все меня поздравляли с оригинальной идеей о том, что не нужно нам никаких оригинальных идей. Вот как оно получилось!
12 декабря
Еще в прошлом году мы с Витькой заключили «священный договор» делать письменные уроки по очереди. Это рационализаторское предложение внес, конечно, я. План у меня был очень простой: один день я решаю арифметические задачки и примеры, а Витька списывает у меня. Другой день Витька решает, а я списываю. При этом способе получается огромная экономия времени. А за счет сбереженных таким образом минут и даже часов можно побегать на коньках, погонять футбольный мяч, почитать книжку и просто поваляться на диване.
Мы бы, конечно, хотели точно так же поступать и с устными уроками: один день по всем предметам отвечаю только я, а другой день — Витька. Этот план, однако, был невыполним: учителя бы никогда не оценили его и не позволили провести в жизнь.
Но письменные домашние задания мы целые полгода делали так, как договорились. И все шло очень хорошо, просто отлично!
Но вот вчера случилось что-то непонятное. Утром, еще до школы, папа, вынимая из почтового ящика газету, сказал:
— Тебе письмо, Сева. И какое-то странное. Первоклассник его писал, что ли?
И правда, адрес был написан крупными печатными буквами, как пишут ребята-первоклассники. Но ошибок ни в адресе, ни в имени и фамилии не было. Значит, писал не такой уж первоклассник!
Соседка Калерия Владимировна, та самая, муж которой, «агроном по образованию», называл меня иногда Севооборотом, а иногда Севообормотом, ехидно сказала старушке-пенсионерке, тете Паше:
— Наш-то кавалер уже стал письма получать!
— А вы уже перестали получать? Завидно, небось? — не поднимая головы от кастрюли, ответила тетя Паша.
И мне, честное слово, хотелось расцеловать ее!
Я быстро надорвал конверт и увидел, что внутри лежит небольшой белый листок, а на нем такими же печатными буквами написано: «Дорогой Сева! Я ничего не могу объяснить тебе подробно, но только знай: я расторгаю наш «священный договор». Теперь я буду готовить письменные задания сам. Каждый день сам! И ты делай сам. Это необходимо! Ни о чем меня не спрашивай. Я тебе сейчас ничего не могу объяснить. И вообще не разговаривай со мной целых пятнадцать дней с момента получения этого письма. Если только заговоришь, плохо нам обоим придется! Потом все объясню. И почему пишу печатными буквами, тоже объясню. Твой верный друг Витя!»
Верный! И он еще смеет так называть себя, этот несчастный Нытик! Нарушил священный договор — и хоть бы хны! Теперь придется каждый день корпеть над задачками и примерами. А как раньше было хорошо! Как много было свободного времени!
Так думал я, разрывая на мелкие кусочки Витькино письмо и выбрасывая его в форточку. Я поклялся не прощать Витьке его коварства никогда и жестоко отомстить ему при первом же удобном случае.
В школе я не проронил с Нытиком ни единого слова. И он все время от меня отворачивался. А когда мы случайно встречались глазами, его лицо становилось жалобным-жалобным.
«Ничего, — думал я, — еще не так жалобно взглянешь, когда испытаешь на себе мою беспощадную месть!» Но как отомстить?
13 декабря
Ура! Я придумал план кровавой мести неверному Нытику!
За коварство я отплачу коварством!
Как я уже писал раньше, мы с Витькой жили в одном доме, а письменные уроки каждый из нас делал через день, — значит, нам нужен был только один задачник по арифметике. У нас и был один задачник: мой! А Витька свою «Березанскую» отнес как-то, в самом начале учебного года, в букинистический магазин, потому что в тот трагический, как теперь оказалось, день у него не хватило денег на кино.
Что же оставалось делать несчастному Нытику сейчас когда он так предательски и, как пишут в газетах и в нашем учебнике истории, «односторонне» разорвал священный договор?
Ровно в 3 часа 40 минут дня по телефону позвонила младшая Витькина сестренка, первоклассница, по прозвищу Кнопка. Она пропищала в трубку:
— Витя очень просит тебя, Сева, дать ему задачник.
Я услышал, как Витька довольно-таки громким шепотом подсказывает ей:
— Всего на полчаса! Только на полчасика!
— Он просит задачник всего на полчасика, — послушно повторила Кнопка.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся я в самую трубку, — Скажи своему дорогому братцу Витеньке, что он еще ни разу в жизни не смог решить задачку не только за полчаса, но даже и за час. А сегодня задачи очень трудные.
Витька воспитывал Кнопку в высоком уважении к своей персоне. И поэтому младшая сестренка очень оскорбилась за своего старшего брата.
— Сам ты не можешь решить! А наш Витя все может!..
— Если будешь грубить старшим, совсем не получишь задачник, — строго предупредил я.
В трубке послышалось какое-то шуршание — это Витька на другом конце провода воспитывал свою сестренку. Он, наверно, нашептал ей, чтобы она была повежливее, а то он, бедный, может остаться на сегодня без задачника. Перевоспитанная Кнопка заговорила по-другому:
— Спасибо тебе, Сева, за учебник! Я зайду за ним.
— Не раньше чем через полчаса! — воскликнул я. потому что именно в ту минуту мне пришел в голову план кровавой мести. Раздумывать было некогда, и потому план показался мне просто великолепным. «Нет, напрасно думает этот «ТСБ», что мои подшипники медленно крутятся; я еще кое-что соображаю! — так думал я, потирая руки от восторга. — Ага, Витенька, мой бывший дружок-приятель, ты нарушил наш договор, ты воротишь от меня свою унылую физиономию, ты даже по телефону не желаешь со мной разговаривать, так я же отомщу тебе за все это коварство!»
Вот что я придумал! Скажу Кнопке, что задачник сегодня дать не могу: он, дескать, мне самому очень нужен, — а Витьке пошлю готовое решение задач. Знаю я его натуру! Хоть он и стал таким, сверх всякой меры сознательным, но, если увидит у себя под носом готовое решение задач да еще взглянет в это время во двор, где ребята будут строить ледяную крепость, не выдержит, все аккуратненько перепишет в свою тетрадочку. Перепишет, да не то, что нужно! Потому что я пошлю ему вместо настоящих решений всякую ерундистику, над которой весь класс завтра хохотать будет.
Вот будет потеха, когда Витька начнет описывать птицеферму!
«Какие бы вопросы придумать вместо этого?» — стал размышлять я. Переворошил все газетные листы, но никаких интересных фотоснимков больше не нашел. А надо было торопиться: вот-вот зазвонит звонок и явится Кнопка. И тогда я вдруг вспомнил про наши знаменитые табуретки. Вопросы несуществующей задачи придумались как-то сразу:
«1. Сколько табуреток нужно поставить одну на другую, чтобы, исходя из размеров комнаты, достичь потолка?
2. Сколько табуреток можно поставить одну на другую, чтобы, исходя из размеров дома, достать до крыши?»
Я быстро произвел некоторые расчеты в цифрах, написал решение и, как полагается, окончательный ответ задачи.
Я уверен, что Витька даже и сомневаться не станет в том, что это именно те самые задачки, которые задавали на дом. Во-первых, Витька не очень-то силен в математике, а во-вторых, ему уж очень хочется сегодня не опоздать во двор к торжественному моменту закладки ледяной крепости, которую ребята еще вчера решили назвать «Шипкой».
Вскоре раздался один коротенький звоночек: Витькина Кнопка, видно, еле-еле и лишь на секунду смогла дотянуться до другой кнопки — до той, которая была прямо над нашим почтовым ящиком.
Я схватил двойной листок в клеточку и побежал открывать.
— Витя не стал бы брать у тебя задачник… Но его завтра спросят, — сказала гордая Кнопка.
Я знал, что Витьку завтра спросят: наша математичка проверяла домашние задания по алфавиту. Сегодня она как раз остановилась на Нине Балбековой, значит, завтра очередь Нытика.
— Я не могу дать Вите задачник…
— Жалко, да? — Кнопка презрительно сморщила свой маленький курносый носик.
Мне стало немного не по себе. Глядя куда-то в сторону, на перила, я ответил:
— Нет, мне не жалко. Но просто… Просто у меня его нет. Задачника. Ну, я одолжил его одному товарищу… А вот передай брату эти две странички. Тут все есть… Он поймет!
Ох, и нелегко же далось мне это вранье!
Кнопка двумя пальчиками, словно брезгуя, взяла мои листки и сразу побежала вниз. Только уже с третьего этажа она крикнула: «Спасибо!» И это «спасибо» разнеслось по всем этажам. Знала бы Кнопка, за что она благодарила меня!
Но ничего. Этот урок пойдет на пользу ее старшему братцу! Узнает, как нарушать клятвы и договоры! Вот потеха-то будет завтра в классе, даже представить себе невозможно!
14 декабря
Сегодня, ровно в 7 часов 15 минут утра, вместе со звонком будильника во мне вдруг заговорила совесть. Натягивая валенки, я представлял себе несчастного Нытика и тот позор, который ждет его сегодня на первом уроке.
Только выйдя на кухню мыться, я заметил, что валенки мои смотрят в разные стороны, словно отворачиваются друг от друга, как мы с Витиком-Нытиком в последние дни. Все понятно: я от расстройства натянул левый валенок на правую ногу, а правый — на левую. Пришлось сесть на табуретку и переобуться.
— Э-эх, — вздохнула старая тетя Паша, — рассеянные нынче молодые люди пошли: науками много занимаются! Для простых-то дел места в голове не остается.
Я махнул рукой:
— Да нет, тетя Паша, науки здесь ни при чем. Здесь совсем другое дело…
Вчерашняя ненависть к Витьке совсем почти прошла. Я даже забыл об «одностороннем нарушении» Нытиком нашего «священного договора». Я думал только об одном: «Что будет сегодня на уроке арифметики? Что будет?» Я волновался так же или даже еще больше, чем в тот день, когда произошла знаменитая история с Диминым паспортом. Эх, и ничего-то я не понял тогда!.. Все мне говорили: «Сделай выводы из всего, что случилось. Сделай выводы из своего поведения!» А я не сделал никаких выводов и вот снова натворил дел.
Чем меньше времени оставалось до урока, тем сильнее меня охватывал ужас. «Все подумают, что Витька просто издевается над классом, — размышлял я по пути в школу. — Или что он сумасшедший! Но его ведь могут повести к доктору, доктор скажет, что он совершенно здоров, и тогда все решат, что он именно издевается. Ему влепят двойку за поведение и будут обсуждать на совете отряда, а может быть, даже на совете дружины. И все из-за меня, из-за моей дурацкой злости! Тоже еще, мститель нашелся! Узнай об этом Наташа Мазурина, она бы правильно сказала: «Кровавая месть — пережиток проклятого прошлого! И ты, Котлов, находишься во власти этого пережитка!»
Так сказала бы Наташа. И она была бы совершенно права. Я в самом деле, наверно, находился во власти пережитков и еще во власти страха: что будет, что будет?!
Я решил предупредить Нытика до урока, во всем ему признаться. И хоть он сам первый вздумал не разговаривать со мной и отворачиваться от меня, я решил протянуть ему руку и даже просить извинения. Лишь бы загладить свой подлый поступок. Совсем загладить, чтобы и следа от него не осталось!
А Витька, ничего не подозревая, как назло, явился уже после звонка, перед самым уроком. Он вошел в класс за какую-нибудь секунду до учительницы. Я только-только раскрыл рот для раскаяния, как все ребята, громыхнув партами, поднялись: на пороге стояла наша математичка. Она была очень доброй женщиной, но сегодня мне показалось, что у нее сердитые глаза. Бедный Нытик! Бедный!..
Математичка Софья Романовна раскрыла журнал и произнесла свои обычные слова:
— А вот мы сейчас посмотрим, как вы дома поработали!
Витька знал, что его спросят, он весь подтянулся, раскрыл тетрадку… И тут я стал молча закрывать его тетрадь и совать ему под нос свою собственную, где были правильные вопросы и правильные ответы.
— Ты чего-о? — шепотом удивился Витька. — Ведь мы же с тобой…
И он отодвинул мою тетрадку. Отбросил в сторону спасательный круг, который я ему протягивал! Сам, своими руками отбросил!
Так и есть.
— Начнем-ка сегодня с Бородкина, — сказала Софья Романовна.