Вдруг он увидел прелестный нежно-голубой капот, отделанный кружевом по вороту.
— Вот он! — громко выкрикнул оригинальный покупатель.
Тут продавщицы не выдержали и дружно фыркнули.
Посетитель смутился на минуту. По его лицу пополз густой румянец.
— Гм! Гм! Я бы хотел… Я бы желал… вот этот самый… — говорил он, теребя пальцами нежно-голубой шелк капота. — Мне нужно на самый маленький рост… На самый маленький…
Продавщицы, пряча раскрасневшиеся лица, тряслись от смеха, не будучи в состоянии сделать шага вперед. Илочка, уткнувшись лицом в висевшее тут же манто, смеялась безудержнее других.
Тогда Ира спокойно поднялась со своего высокого стула и, пользуясь тем, что в магазине, кроме незнакомца, других покупателей не было, подошла к нему. Покупатель заплатил за товар и стремглав выбежал из магазина. Вдруг Ира увидела на полу пятисотрублевую ассигнацию. Она подняла ее и показала продавщицам.
— Это целое богатство, Басланова. Неужели же вы будете такой дурочкой, что захотите вернуть этому разине его деньги? — наперебой спрашивали они у Иры.
— Разумеется, верну. И вы могли подумать иначе! — резко оборвала девушку Ира.
— Яша! Яша! Ступай сюда, — позвала она маленького худенького мальчика, шмыгавшего с громадными картонками по магазину. Когда мальчик подбежал к ней, она приказала ему: — Сейчас же беги… за тем господином, который только что был здесь… Видел? Такой бородатый… Догони его во что бы то ни стало, Яша… Скажи ему, что он у нас деньги оборонил… Пусть придет за ними… Скорее, скорее, Яша!
Яша кинулся на улицу, и через минуту, другую вернулся в сопровождении недавнего посетителя.
— Ваши деньги… 500 рублей… Вы их нечаянно выронили, когда платили по чеку, — сказала Ира и протянула бумажку незнакомцу. Тот внимательно взглянул в глаза девушке.
— Благодарю вас… Редкая честность… Благодарю, — сказал он, изо всей силы встряхивая маленькую ручку девушки. Потом так же стремительно исчез, как и появился.
Дружное хихиканье барышень-продавщиц сопровождало его уход. Потом все глаза обратились к Ире.
— Басланова с успехом могла бы оставить у себя деньги, — хорохорилась Тина.
— Как можно! Дворянская порода не пойдет на компромиссы, — съязвила Машенька.
— Белая косточка, что и говорить! Институтка, — смеялась Илочка.
— Бедная, должно-быть, барышня, — сказала Тина, — ведь по закону третья часть с находки полагается, а она и не заикнулась о том.
— А я бы ни за что, кажется, не отдала денег. Что с воза упало — то пропало, — вмешалась четвертая продавщица Катенька.
— Я бы, положим, отдала, но в награду третью часть потребовала бы обязательно, — решила Илочка.
Поднялся спор. Барышни стрекотали, как сороки, бросая недружелюбные взгляды в сторону Иры. Молодая девушка была радехонька, когда закончился ее трудовой день и она стала подсчитывать дневную выручку. Магазин спешно прибирали перед закрытием. Продавщицы с обычным своим хихиканьем одевались, повязывали вуальки. У магазина каждую из них ожидал провожатый. Молодые люди фланировали перед окнами еще задолго до закрытия в ожидании продавщиц. Одну Иру не ждал никто. Несколько молодых людей добивались быть ей представленными, прося об этом ее сослуживиц, но на каждую просьбу Ира отвечала решительным отказом, вооружая против себя и потерпевших фиаско поклонников и своих сослуживиц.
— Гордячка! Подумаешь, принцесса какая, брезгует знакомством с нами! — говорили те и другие.
— Ждет сказочного королевича! — ехидничали они.
Но Ира не «брезговала» ничьим обществом и уж менее всего думала о "сказочном королевиче". Бедняжка так уставала за день, что мечтала только об одном: поскорее добраться до дому, пообедать и заснуть покрепче до следующего трудового дня. Она видела, как за порогом магазина сослуживицы ее отправлялись с своими знакомыми в театры, кинематографы или просто в парк, погулять на лоне природы, но ее не тянуло никуда, кроме дома. Не обращая внимания на насмешливые взгляды Илочки, Тины, Машеньки, направлялась Ира к трамваю, мчавшему ее на далекую окраину города.
Она почти бегом поднималась по лестнице крохотного домика-особняка.
— Ирина Аркадьевна приехала! Няня Даша, обедать скорее! А у нас баранина сегодня! — слышала еще за дверями милые голоса детей Ира. И Жура наперегонки с Надей летели открывать дверь их общей любимице. Ира целовала детей и проходила в столовую. Здесь ее ждал поздний обед, суп и жаркое и приветливая улыбка Зинаиды Юрьевны, сидевшей обычно за лекциями тут же у обеденного стола. Жура и Надя присаживались около и, чтобы не мешать матери, шепотом вели беседу с Ирой, пока та ела с завидным аппетитом. А потом наступало самое приятное время дня молодой девушки. Дети спали. Зинаида Юрьевна занималась. С книгой в руках Ира ложилась на отоманку и читала, наслаждаясь уютом и тишиной.
* * *
— Ирина Аркадьевна! Вас какой-то военный спрашивает. За дверью магазина дожидается. — Яша таращил на кассиршу удивленные глаза.
Иру спрашивал мужчина, да еще военный, это было неслыханно. К молодой девушке никто не заходил на службу, никто не вызывал ее в служебные часы из ее клетки-кассы, и не мудрено поэтому, что все барышни-продавщицы смотрели теперь на Иру во все глаза.
Не успела сама Ира опомниться от неожиданности, как, звеня шпорами, в магазин вошел князь Валерьян Вадберский.
— Ирина Аркадьевна, сколько лет! Сколько зим! — заговорил он с улыбочкой, — тысячелетие, целое тысячелетие я не видел вас! Как вы посвежели, похорошели за это время. Parole d' honneur! Очевидно жизнь вне общества моей любезной сестрички приносит вам пользу. Я вижу розы на ваших щечках! Прелестно! Charmant! Charmant!
Он сыпал целым фейерверком слов и тряс изо всей силы руку Иры. Барышни-продавщицы, занятые с покупательницами, поглядывали на молодого, франтоватого юнкера, хихикали и шептались:
— Пальто с иголочки… фуражка по моде… А усики-то как закручены! Воображает о себе, должно быть, ужасно!
Но лицо Иры хранило строгое выражение. Она холодно протянула руку Валерьяну. Девушка не могла забыть поступка молодого Вадберского с Катей. Не могла простить ему возмутительной небрежности по отношению к ее сестре. И сейчас с ледяной холодностью она ожидала от него пояснения причины его визита.
— Чем я обязана видеть вас, князь? — ледяным тоном спросила она.
Юнкер смутился.
— Собственно говоря, собственно говоря… Вот, видите, Ирина Аркадьевна… я хотел бы поговорить с вами без свидетелей и высказать вам мое горе…
— Горе? — Ира удивленно подняла темные брови. — Какое же может быть, однако, у вас горе, Валерьян Юрьевич?
— Mille diables, как говорит мой товарищ Дима Николаев. Не могу же я говорить о моем горе публично! — произнес с досадой молодой человек. — Вот если вы разрешите мне встретить вас нынче после закрытия магазина и проводить до дома, я поделился бы им с вами.
Ира нахмурилась. Она терпеть не могла Валерьяна, и перспектива провести время в его обществе не улыбалась девушке. Но, взглянув на его смущенное, взволнованное лицо, поймав растерянную улыбку, она вдруг почувствовала, что, действительно, какое-то горе или неприятность, по крайней мере, случилась с юношей, и по свойственной ее натуре великодушию, пожалела его и скрепя сердце разрешила подождать ее.
Вадберский расцвел: лицо его озарилось улыбкой. Он крепко сжал и сильно встряхнул руку Иры и, еще раз рассыпавшись в комплиментах по ее адресу, вышел, звеня шпорами, за порог.
— Басланова, кто это?
— С кем вы говорили, Басланова?
— Какой интересный, кто он такой? — градом посыпались вопросы на Иру, лишь только высокая фигура кавалерийского юнкера исчезла за дверью. И чуть ли не все продавщицы модного магазина окружили Иру.
— Это мой родственник, — спокойно ответила девушка.
— А правда — он князь? Мы слышали, как он говорил Яше: "Доложи m-lle Баслановой, что ее хочет видеть князь Вадберский". Неужели правда? — изумлялась Илочка.
— Князь… конечно. Что же, однако, следует из этого? — спокойно обратилась Ира.
— Но, боже мой! Князь, богатый… знатный… Из аристократической семьи… из высшего светского общества! Надо дорожить таким поклонником, Басланова! — подхватила Машенька.
— Во-первых, он вовсе не мой поклонник, — сказала Ира, — а во-вторых, я и не знала, г-жа Иванова, что можно судить о достоинствах людей по их титулу и фамилии.
— А в вас еще прочно сидит классная дама, Басланова. Вы нет-нет и начинаете читать нотации, — съязвила Машенька.
— И очень сожалею, что эти нотации не приносят вам пользы, — отпарировала Ира.
В восемь вечера девушки веселой гурьбой высыпали из магазина, и когда Валерьян подошел к Ире, Илочка, Машенька, Тина и другие продавщицы проводили их насмешливыми взглядами.
— Наша-то смиренница поклонника себе нашла!
— В тихом омуте, знаете…
— Эта она с виду такой скромницей прикидывается, а на самом деле прелестная Ирочка — презлейшая кокетка.
Ира отлично сознавала, что служит мишенью для насмешек для сослуживиц, но нимало не обращала на это внимания.
— Говорите скорее, какое горе стряслось у вас, — обратилась она к своему спутнику, направляясь знакомою дорогой к трамваю.
— Но куда же мы идем, однако? — спросил Валерьян.
— К трамваю, конечно, — ответила Ира.
— Но, mon Dieu, я никогда не езжу на этой адски глупой машине, — запротестовал юноша и остановился перед франтоватым лихачом:
— Свободно, братец?
— Так точно, ваше сиятельство.
— Но… — начала было Ира.
— Садитесь, m-elle, он прокатит нас отлично, — засуетился Валерьян. — Воля ваша, но в трамвае я не смогу вымолвить и двух слов. Когда все соседи и визави уставятся на нас глазами разварной рыбы и будут ловить каждое слово со вниманием, достойным лучшего применения. Да и потом таким способом передвижения, какой я выбираю, вы достигнете дома значительно быстрее.
Тут Валерьян с манерой истинного джентльмена распахнул кожаный фартук перед девушкой, помог усесться Ире и, снова застегнув фартук, вскочил в пролетку и сел рядом, лаконично приказав лихачу: — Трогай, братец!
Легкий экипаж понесся, увлекаемый сытой и бодрой лошадкой. Ире было непритятно ехать с несимпатичным ей человеком на виду у сослуживиц в нарядном экипаже и чувствовать на себе их взгляды, горевшие завистью.
Пролетка, миновав Невский, вылетела на Дворцовую набережную.
— Дорогая сестричка! Спасите меня! — вдруг сказал Валерьян.
— Почему сестричка? И от чего мне надо спасти вас? — удивилась девушка.
— Сестричка, потому что вы родная сестра моего милого Andre, моего брата, мужа моей сестры, — торопливо заговорил юноша. — Да, да, вы моя милая, хорошая, добрая и великодушная сестричка. И вы должны спасти меня или… я погиб!
— Да в чем же дело? Объясните же толком! — уже начинала терять терпение Ира.
Самодовольное лицо Валерьяна с его тщательно закрученными усиками, казалось взволнованным и огорченным.
— Со мной случилось одно очень печальное происшествие, как пишется в дурацких романах, Ирина Аркадьевна. Вообразите себе: вчера я, Дима и Пестольский отправились на скачки. Вы знаете, конечно, что там не только любуются лошадьми, но ставят на них деньги, то есть, mille diables, как говорит мой приятель Дима, играют в тотализаторе. Играл, конечно, один Пестольский, а мы с Димой, как не имеющие права делать этого в качестве представителей молодежи, мы действовали через него, нашего старшего приятеля. То есть присоединяли к его деньгам свои и делали втроем, сообща, наши ставки. Все шло поначалу прекрасно. Пестолький ставил, мы выигрывали до тех пор, пока нас не подвела красавица Инфанта, премированная лошадь графа С… Эта-то злодейка и испортила нам дело. Все кругом кричали, что надо ставить на нее. Она всегда приходила первой. И вдруг на этот раз Инфанта изменила себе и нам. Победила другая лошадь. Мы с Димой и Пестольским потеряли в общей сложности довольно крупную сумму. Думая, что это случайность и что Инфанта сумеет нас выручить в конце заездов, мы повторили на нее ставку. И снова потеряли, тогда поставили на другого коня. Не повезло и тут. Словом, на мою долю пришлась цифра проигрыша в несколько сот рублей. Что было делать — занял у одного знакомого. Он, знаете, богат, располагает крупными суммами. Тут же на скачках Дима и познакомил нас. Денег он мне дал сразу, как только узнал, что я князь Вадберский. Ну, разумеется, расписку взял… Вексель я, как несовершеннолетний, не могу дать, он недействителен, а расписку дал и честное слово, что заплачу самое позднее завтра. Если же не заплачу — грозит написать отцу за границу. А вы знаете отца? С ним удар может случиться, если узнает, что я… играю на скачках… беру в долг деньги и тому подобное…
Валерьян казался еще более растерянным и смущенным в эту минуту.
— Мне очень жаль Юрия Львовича, — произнесла девушка, — но чем же я могу помочь вам, однако? И почему вы обратились именно ко мне, князь? Что я могу сделать для вас?
— О, все, сестричка! Решительно все! — не давая ей опомниться, продолжил Валерьян. — Подумать только: вы служите кассиршей в богатом магазине…
— Что вы хотите этим сказать? — спросила Ира.
— Ma parole (честное слово), нет ничего предосудительного в том, что вы возьмете три сотни рублей временно, на два, на три дня из кассы заимообразно и вручите их мне, — продолжал юнкер, — а через три дня я вам их отдам. Ma parole d'honneur, отдам в пятницу же утром, самое позднее вечером. Принесу непременно.
— Что вы говорите, Валерьян Юрьевич? Разве я могу взять без спроса чужие деньги?
— Без спросу? Чужие деньги? Mille diables, как говорит мой приятель Дима, зачем эти страшные слова? Во-первых, вы не возьмете этих денег, а только сделаете небольшой оборот с ними. Во-вторых, через три дня я буду иметь большую сумму от одного моего знакомого. Он даст мне ее. Обещал под честным словом, и вы положите деньги снова на место. В-третьих, когда у вас бывает недельная проверка кассы? В субботу? Да? Великолепно! Даю вам слово, честное слово князя Вадберского, что деньги у вас будут накануне этого дня.
Голос юноши звучал с такой силой и убедительностью, так искренне смотрели его печальные глаза на Иру, что усомниться в чистоте его намерений девушка никаким образом не могла.
Тем не менее, предлагаемая ей Валерьяном афера казалась Ире чудовищной.
— Ни за что на свете я не сделаю этого! — сказала она решительно. — Ни за что!
Валерьян стал темнее тучи.
— В таком случае за все придется ответить моему бедному отцу! — произнес он дрогнувшим голосом.
— Что вы хотите сказать этим?
— А то, что моя расписка будет отослана ему. И Бог весть, как подействует на него вся эта история!
Что-то дрогнуло в сердце Иры. Огромное чувство жалости к возможному горю старого князя защемило ее сердце. Перед ее духовным взором предстал добрый старик, его открытое, благородное лицо, глубокие, печальные глаза, полные сочувствия к людям. И он всегда был так добр к ней и ее брату Андрею. Особенно к Андрюше, который благодаря исключительным заботам Юрия Львовича мог достичь в искусстве того, чего достиг сейчас… Ведь не будь старого князя, не видеть Андрею Италии! А как дивно относился он к молодому художнику! Как к родному сыну…
И вот этот прекрасный человек, этот рыцарь духа, каких не много встречается на белом свете, должен будет перенести отчаянную боль разочарования в сыне, которого он так любит! Нет, не следует заставлять страдать такого человека. Невозможно подвергать его жизнь опасности… Ставить на карту его здоровье, благополучие, все! Надо не иметь сердца, чтобы решиться огорчить его. А между тем взять чужие деньги без спроса из кассы — могла ли решиться на это она — Ира?
Она решила переговорить с Ильей Ивановичем Донцовым обо всем откровенно и просить его помощи, просить разрешить ей на несколько дней взять триста рублей из кассы магазина.
Ира тут же поделилась своей мыслью с молодым человеком.