Точно из рога изобилия, сыпет новости Катя.
— Ах, душки какие! Вот картинки-то! Маленькие человечки, как вас зовут? — внезапно заметив Надю и Журу, спрашивает Катя. — Батюшки, да ведь они двойняшки! — весело кричит она, вызывая этим всеобщий хохот.
— Да неужели же это — Катя? Та самая маленькая Катя, которую я мельком видела спеленутою на руках нашей соседки Юлии Николаевны? — прозвучал певучий голос княгини Констанции Ивановны.
— Ах, Катя! Но как она прелестна! — с обворожительной улыбкой вскричала Нетти и бросилась на шею гостье. — Душка моя! Можно вас поцеловать?
Ира глазам своим не верила. Да неужели это та самая Нетти, которая то и дело язвит ее насмешками, так обласкала ее младшую сестренку.
— Maman, maman, глядите! Кого она напоминает вам? Меня, не правда ли меня, когда я была в ее возрасте, Andre, что ты на это скажешь? А вы, папа? Идите же, идите сюда знакомиться с Катей!
Разумеется, между Нетти и Катей не было никакого сходства. Всегда недовольное лицо Нетти ничуть не походило на жизнерадостное личико Кати, но тем не менее это несуществующее сходство в угоду Нетти все поспешили признать. Потом молодая хозяйка дома схватила за руку Катю и потащила к себе.
— Я вам покажу мой костюм, Катя, собственноручно разрисованный Andre. Он по ночам над ним работал, бедняжка, зато и костюм же вышел — чудо, мечта, а не костюм. Кстати, я и для вас подыщу что-нибудь подходящее из моего гардероба. Да и причешу вас по моде заодно. Теперь таких причесок никто не носит. Я же, как добрая волшебница, превращу вас сейчас в прекрасную принцессу несколькими движениями рук. Да? Хорошо?
Весь этот фейерверк слов, обещаний и тонкой лести оглушил Катю. Нетти увлекала ее к себе, не давая возможности поздороваться со старым князем, спустившимся поприветствовать юную гостью.
Ира старалась удержать младшую сестру.
— Простите, Нетти, но прежде, чем развлекаться нарядами, Катя должна рассказать мне, как она училась вторую четверть года в пансионе, показать свои отметки и написать поздравительное письмо матери к празднику.
— Ах, оставьте, пожалуйста, вашу манеру классной дамы, милая Ира, уверяю вас, она вам не к лицу, — с деланным смехом возразила Нетти.
— А по-моему, Ирина Аркадьевна права, дело раньше всего, а потом уже развлеченья, — вмешался в разговор Юрий Львович.
Нетти уже надула губки.
— Катя, душка моя, неужели вы не хотите пойти со мною?
Что было отвечать Кате? Она никак не могла понять, каким образом Нетти, которая Катю еще два года тому назад терпеть не могла, сейчас относится к ней с таким доброжелательством. И самой Кате Нетти не казалась уже такой неприятной, как прежде. Ее обворожительная улыбка и ласковое выражение лица Нетти покорили девочку.
Однако слова Иры остановили Катю.
— Я сейчас же вернусь к вам, лишь только напишу письмо маме, — торопливо и смущенно объявила Катя.
— Только скорее, скорее! — нетерпеливо командовала вслед уходившей с сестрою и детьми Кате. — А спать вы должны у меня в будуаре… Непременно! Слышите? А то рассержусь. В детской вам негде поставить постель, а у меня вам будет вполне удобно, — довершила она свою любезность по отношению гостьи.
— Знаешь, Ира, я до сих пор не знала Нетти… Помнишь, постоянно бранила ее, а она премилая, оказывается, — говорила по дороге в детскую Катя.
Старшая сестра ничего не ответила младшей. Присутствие детей мешало ей сказать правду. Но в душе Иры было неспокойно. Она всеми силами старалась разгадать тактику Нетти по отношению Кати и никак не могла ее понять. Уже в детской Ира успела отвести Катю в сторону и шепнуть ей:
— Послушай, сестренка, не поддавайся так опрометчиво чужому влиянию. Помни: "не все то золото, что блестит"… Старайся, несмотря на твой юный возраст, узнавать людей, а если тебе самой не справиться с этой задачей, обратись за советом к тем, кто искренно и по-настоящему желает тебе добра.
— Ирочка! Милая! Да что с тобою? Ты как будто встревожена чем-то… Или не рада, что я приехала к тебе? — допытывалась Катя.
— Нет, рада, милая, рада! — Ира нежно обняла сестру, как будто хотела этим оградить Катю от грядущих несчастий.
А через минуту, как ни в чем не бывало, избегая удивленного взгляда сестры, Ира говорила спокойно:
— А теперь, маленькая Катя, садись писать поздравления нашей дорогой старушке.
Сама Ира писала в далекие Яблоньки еженедельно, и каждый месяц посылала матери весь свой заработок, отказывая себе во всем. Хотел по-прежнему помогать матери и Андрей Басланов, но Ира сумела отговорить его, ссылаясь на то, что теперь он отрезанный ломоть и что ему нужно отныне заботиться о своей семье. Но все-таки Андрей Аркадьевич сумел выкроить от суммы, переданной ему американцем Томсоном небольшую часть, и послал эти деньги матери, никому не говоря ни слова.
Глава 3
— Я спрошу…
— Нет, я… Тебе попадет еще, пожалуй…
— Да ведь я не у тети Нетти пойду спрашивать, а у Ирины Аркадьевны…
— Тогда другое дело. И я пойду с тобою.
Ира стояла у окна в гостиной и тщательно подштопывала замеченную ею накануне дыру на занавеси. Был рождественский сочельник, и кое-кто из знакомых Вадберских и Баслановых был приглашен встретить его здесь.
На улице падал снег большими мокрыми хлопьями. Дворники усиленно работали лопатами. Погода походила скорее на осеннюю.
Ира работала иглой и перебирала в памяти, все ли закуплено ею к Рождеству по поручению Андрея.
"Варенье, конфеты, фрукты… закуски: сардины, икра, сиг копченый, ростбиф, ветчина, сыр… За селедками новую горничную послать надо… Вино сам Андрюша принесет…" — перечисляла она.
— А, малыши! Что вам надо?
Перед ней стояли Надя и Жура. Личики детей хранили сосредоточенное выражение.
Ира — враг всякой сентиментальности — никогда не ласкала близнецов, но тем не менее дети так привязались к ней и полюбили за ее ровное справедливое обращение с ними, что часа не могли провести без нее.
— Вижу, по глазам, что какое-то у вас до меня дело. — И дело огромной важности, — шутила девушка, оставляя свою работу и вопросительно поглядывая на детей.
— Вы угадали, Ирина Аркадьевна, дело есть, — тоном серьезного взрослого человека произнес Жура.
— Очень важное дело, — подтвердила и его сестренка.
— Вот, видите ли, когда мы жили у мамы, то у нас… — начал мальчик.
— Бывала всегда елка на Рождество, — подхватила Надя.
— Маленькая такая елочка на столе…
— Мамочка ее покупала потихоньку сюрпризом для нас и украшала на кухне, а после обеда вносила совсем уже украшенную и ставила на стол.
— А мы зажигали уже свечки сами…
— Ах, как это было весело! — закричал Жура.
— Ужасно весело! — вторила ему Надя.
— А теперь елки не будет! — печально в один голос произнесли малютки.
Ира взглянула на лица детей, и сердце ее вспыхнуло жалостью к малюткам. Так остро захотелось ей в эту минуту, чтобы прояснились сейчас эти милые личики. Ведь Рождество — детский праздник, и не кто иной, как дети должны в память родившегося в Вифлееме Младенца праздновать его.
Она задумалась, потом сказала с улыбкой: — А, пожалуй, можно еще устроить елку. Подождите меня здесь, детвора. Я пойду поговорю с дядей Андрюшей по этому поводу.
— Ах! — и затуманенные личики мигом прояснились. Две пары голубых детских глаз загорелись надеждой.
— Пожалуйста, Ирина Аркадьевна, попросите его позволить нам устроить сегодня елку! Ведь мы хорошо учились и вели себя при вас? — смущенно просила Надя.
Она имела право говорить так сейчас, эта маленькая девочка с глазами, похожими на две голубые звездочки. За два месяца пребывания в доме Иры близнецы не были замечены ни в чем дурном. Их классными занятиями Ира тоже была вполне довольна.
Поэтому, когда она решительно направилась в студию брата, дети, считая дело покупки елки уже решенным, стали оживленно совещаться.
В мастерской Андрея Аркадьевича сидела Нетти. Без дальних вступлений Ира просто обратилась брату:
— Послушай, Андрюша, дети мечтают о елке, не найдешь ли ты возможным устроить ее?
— Разумеется, разумеется, как это я мог забыть о них! Извини, пожалуйста, Ирочка. Вот возьми деньги… Они лежат там, на столе, — засуетился художник, отбрасывая кисть и палитру.
Внезапно Нетти отложила в сторону тоненькую с безвкусно раскрашенной обложкой книжку, на которой крупными буквами значилось: "Нат Пинкертон", и взволнованно заговорила:
— А по-моему, все эти елки — одна только глупая трата денег, а удовольствия от них не получается никакого. Сама я в детстве их терпеть не могла. К тому же теперь нам пригодится каждый лишний рубль. Еще не все счета оплачены. Да и наш костюмированный вечер обойдется недешево. Сегодня тоже трат предстоит немало. А тут еще извольте бросать деньги на какие-то глупости. Увольте, Ира, мы не Ротшильды, и так Andre день и ночь работает на семью. Избавьте его хоть от таких лишних расходов, как никому не нужная елка.
— Но… дети так хотели устроить хотя бы маленькую елочку! — настаивала Ира.
— Ах, полноте, пожалуйста, дети глупы и ровно ничего не понимают. К чему им елка, когда есть гораздо более интересные удовольствия для них. Можно свести их в цирк или в балет как-нибудь, на утренний спектакль. Наконец, для них явится уже огромным развлечением смотреть на нас, когда мы, взрослые, будем танцевать на костюмированном балу.
— Значит, вы против устройства елки? — холодно спросила Ира.
— Безусловно.
— А ты, Андрюша?
В следующую же секунду взглянув на брата, молодая девушка пожалела о заданном вопросе. Смущенный Андрей Басланов старался избегать взгляда сестры.
Он был жалок. Не будучи в состоянии прекословить своей избалованной и эгоистичной супруге, Андрей сознавал, тем не менее, на этот раз все ее неправоту. Не говоря ни слова, не взглянув даже на золовку, Ира, вышла из мастерской.
"Бедные дети! Бедные дети! — подумала она. — На пустячное удовольствие для вас нет денег, а на костюмированные глупейшие наряды их бывает с избытком".
Лишь только она открыла дверь в гостиную, Надя и Жура бросились к ней.
— Ну что, Ирина Аркадьевна, что? Позволил дядя Андрюша? — спрашивали дети.
Ира взглянула на них, и у нее не хватило духу огорчить близнецов.
— Одевайтесь-ка скорее, малыши, и идем покупать елку и украшения, — произнесла девушка.
К счастью, дети не заметили ее смущения и, хлопая в ладоши, бросились вприпрыжку исполнять приказание молодой наставницы.
А через час все трое уже возвращались домой с сияющими лицами, нагруженные всевозможными сверточками и пакетами. Артельщик нес за ними красивое дерево. И елка и украшения были приобретены на скудные гроши Иры, оставшиеся от денежной посылки, отправленной матери, и предназначенные на покупку самых необходимых для нее вещей.
Елку решено было украшать в детской втихомолку от взрослых, и Ира приняла самое деятельное участие в этих хлопотах к полному удовольствию счастливой детворы.
…Вечер… К восьми часам оттепель неожиданно сменилась крепким морозцем. Мокрые хлопья снега не падали уже больше. Теперь едва-едва снежило… Лужи затянуло ломким ледком.
Стемнело. На небе появилась в общем хоре золотых созвездий на редкость яркая и крупная Вифлеемская звезда. Улицы заметно опустели. Редкие прохожие спешили по домам встретить праздник у себя дома или под кровом друзей и близких.
Наверху, в детской, уже заканчивались последние приготовления к елке, навешивались последние картонажи, когда оживленная и радостная вбежала сюда Катя. Обычно гладко и просто причесанная головка девочки теперь преобразилась. Вычурная прическа с крепко завитыми кудряшками совершенно изменила смуглое Катино лицо и состарила его по крайней мере лет на десять. В руках Катя держала что-то яркое, покрытое блестками и мишурою.
— Смотри, смотри, что Нетти мне подарила, — захлебываясь от восторга, кричала девочка, подсовывая к самому лицу Иры пестрые блестящие лоскутки, — немножко подчистить и перешить придется только и что за чудесный костюм Мотылька выйдет у меня к балу! Тут мы посадим крылышки или банты в виде крылышек или розетку из лент? — внезапно делаясь серьезной, спрашивала сестру Катя.
— Катя, Катя, смотрите, какая елка у нас! Сейчас зажигать будем! — прыгая вокруг девочки, радостно кричали Надя и Жура.
— Что? Елка? Очень мило, очень мило, — рассеянно роняла Катя.
— Катя, да что с тобою? Я решительно не узнаю тебя с некоторых пор. — И бросив перевязывать какой-то пестрый пряник с картинкой, Ира с удивлением взглянула на младшую сестру.
За эти несколько дней, проведенных совместно с Катей, она решительно отказывалась понимать ее.
Начать с того, что теперь Нетти не отпускала Катю ни на шаг от себя, и девочка была, по-видимому, очень довольна этим. Они ездили вместе на прогулки, ездили, а не ходили, потому что ходить пешком Нетти терпеть не могла, называя это мужицким удовольствием, посещали многочисленных знакомых Нетти, а главное, ежедневно бегали по Гостиному Двору, целыми часами простаивая у витрин магазинов или же проводили дома бесконечные часы в беседах о платьях, о костюмах, прическах и развлечениях.
Нетти сумела так увлечь Катю в самый короткий срок и своею шумной суетливой жизнью и своими интересами, что девочка вся с головой окунулась в эту блестящую, пустую и бессодержательную жизнь к полному удивлению и неудовольствию Иры. Прежнее чувство враждебности Кати к невестке, которое она испытывала в Яблоньках, исчезло бесследно. Напротив, теперь она стала горячей сторонницей Нетти.
Молодая женщина умела вовремя польстись девочке, удовлетворить ее тщеславие восторженными отзывами о ее внешности, умела своевременно обласкать болезненное самолюбие Кати. В представлении Кати Нетти являлась теперь и умницей, каких мало, и обворожительной красавицей, и шикарной светской дамой, которой необходимо подражать. И сама Катя, как могла, подражала Нетти: походкой, голосом, манерой говорить.
Сейчас, по моде причесанная, вся ушедшая в решение сложного, по ее мнению, вопроса, пришить ли ей цветок или ограничиться розеткой на юбке маскарадного костюма, Катя показалась старшей сестре жалкой и пустой.
— Катя, милая Катя, кто подменил тебя? — спросила с горечью Ира, пользуясь тем, что увлекшиеся близнецы не могли слышать ее.
— Я не понимаю, что значат твои слова, Ира?
— А я не могу понять, что стало с моей милой сестренкой. Неужели же эти несколько дней, проведенные с Нетти, могли так изменить тебя?
— Я осталась такою же, как и прежде, — вспыхнув до ушей, произнесла Катя, отворачиваясь от сестры.
Тогда Ира взяла ее за руку и, глядя ей в лицо, проговорила:
— Неужели маме доставило бы удовольствие видеть тебя такою?…
— Какою? — Глаза Кати говорили, что она отлично поняла сестру, но ложное самолюбие мешало ей признаться в этом, и она махнула рукою заученным, перенятым у Нетти жестом:
— Какою? Скажи на милость, я не понимаю тебя.
— Катя! Катя, стыдись! К чему эти ломанья, эти вычурные прически, этот неестественный тон!.. Неужели в Яблоньках…
— Барышня, пожалуйте, в столовую чай разливать, молодая барыня вас просить приказали, — прервала Иру появившаяся на пороге франтоватая новая горничная.
— Что, Луша, собрались уже гости? — живо заинтересовалась Катя.
— Собрались, барышня, как же.
— Много?
— Кажись, что много.
— Ах, боже мой, — засуетилась Катя, — где у вас тут зеркало?… Неужели вы можете обходиться без зеркала, негде прическу поправить даже.
— Ты помнишь, в Яблоньках мы обходились совсем без зеркал, — напомнила ей сестра.
— Ну, вот еще глупости, то в Яблоньках, а то в Петербурге, — досадливо возразила Катя. Здесь собирается избранное общество, не могу же я, Андрюшина сестра, ходить, как кухарка! — и с этими словами Катя, забрав свои блестящие тряпки, помчалась в будуар Нетти, отведенный для нее.