«Понеси, пожалуйста, Таня. Видишь, у меня руки заняты. – Оля показывает охапку жёлтых кленовых листьев. – Ну возьми же портфель. Разве тебе трудно?»
Ещё как трудно! Надо решать, а решать всегда трудно. Отойти? Отказаться? Проявить свою гордость? А вдруг это тот самый счастливый случай? Она сблизится с девчонками, войдёт в их компанию. Подружится с ними? Подружится? Что-то не очень похоже это на дружбу – таскать чужой портфель. Разве это дружба? Позволить унижать себя. А разве быть покладистой и иметь невредный характер – унижение? «Разве тебе трудно?» – спрашивает Оля и смотрит прямо и нагло. Конечно, трудно. Ещё как трудно! Трудно отстаивать себя и своё достоинство. Трудно не быть мелочной и не поступиться своей гордостью. Трудно выбрать, где правильный путь. В глубине души Таня знает, что правильный путь – не позволять такой девочке, как Оля, командовать собой. Она не раз читала и думала об этом – душевные силы нужны на то, чтобы противостоять напору. Вот сейчас она откажет Оле, а там пускай обижается. Наконец решение принято. Что же делать? А дальше – Танина рука уже протянулась и берёт портфель. Берёт! Хотя Таня всё понимает! Вот здесь Танина беда. Ей легче взять, чем отказаться. Отказывать вообще трудно, особенно таким напористым людям, как Оля. И с Олей все девочки, а Таня одна. Отказывать трудно. И Таня сделала то, что легче. Она пока ещё не умеет отказывать. И в этом её беда.
Вот Таня несёт два портфеля – в одной руке портфель, и в другой руке портфель. А рядом идут девочки, болтают, топчут тонкие оранжевые листья, никто не обращается к Тане. Поглядывать поглядывают. Оксана с интересом. Лариса с жалостью. Людка с ехидством. Выслуживаешься? Ну давай, давай. Никогда не станут они уважать Таню. Да и за что её уважать? Нет у неё силы воли и принципиальности нет. Таня вздыхает и старается казаться весёлой. Мальчишки проскакали мимо, хохочут. Максим смеётся на всю улицу. Может, и не над Таней. А может, и над ней. Даже, скорее всего, именно над ней. Наёмная сила Таня. Носильщик, который с кислым видом тащит багаж его прекрасной Ольги. До чего же может быть нехорошо человеку, у которого внешне всё в порядке. Идёт Таня вместе с одноклассницами, щебет, болтовня. Улыбается Таня. А на самом-то деле? Улыбка вымученная. На душе скверно. И не вместе она с ними – сама по себе, со своими невесёлыми мыслями.
Оля властно говорит:
«Таня! Вон мой дом. Проводи меня до парадного. Девочки, пока. Оксана, зайдёшь за мной перед музыкой».
Всеми распорядилась и всем отвела положенное им место. Королева. В той школе была королева Света. Таня думала, что навек избавилась от её власти. Но здесь своя королева. А может быть, в каждой школе, в каждом классе есть своя королева? Таня незаметно разглядывает Олю. Нос курносый, а на нём бледно-жёлтенькие веснушки. Брови светлые, почти не видны. Капризно оттопырена нижняя губа. А светлый глаз зорко следит – где там мальчишки? Как посмотрел на неё тот, кто ей ни капельки не нужен?
А он поглядывает на Олю, хотя и корчит презрительные рожи. Вот он кинул в Олину сторону охапку листьев. Он кричит Вовке, хотя Вовка рядом:
«Эй, Вовка! Пошли со мной на станцию юннатов! Гиену покажу! Знаешь, какая гиеночка? Во!»
Можно кричать про гиену. Можно отворачиваться от Оли. Можно толкаться и кувыркаться. Но нельзя не смотреть на Олю. Глаза сами притягиваются к её лицу. Вот за это Максим сейчас и треснет Олю портфелем по спине, да так, что она пошатнётся и отлетит в сторону. Он проносится мимо, наверное, у него на душе стало легче.
А Таня в это время идёт чуть в стороне и тащит оба портфеля. Её не толкает Максим. Он никогда не стукнет её по спине, не толкнёт в коридоре, не кинет на пол её тетрадку. Никогда, никогда. Какое грустное, какое безнадёжное слово – никогда.
Когда Оля скрылась в своём подъезде, Таня побрела в сторону парка. Не хотелось идти домой. На душе было муторно и пусто. И очень хотелось поскорее забыть о том, что происходило полчаса назад. Подумаешь, великое событие. Вычеркнуть, выбросить из головы всю эту историю с портфелями, и опять будет всё, как было. Таня даже головой потрясла, чтобы вытряхнулись неприятные мысли.
Светило нетёплое солнце, прыгали под деревом озабоченные вороны, а между ними шныряли легкомысленные воробьи. На пруду, на тёмной воде, лежали яркие лимонно-жёлтые листья. Ветер гнал их, и они плыли, как маленькие золотые корабли.
Таня села на берегу и стала смотреть на маленькие солнечные паруса. А они неслись по воде, не оставляя следа. Ветер срывал с берёз новые листья, они ложились на воду и тоже плыли вперёд, обгоняя друг друга. Таня подумала, что это невидимые гномы устроили свои соревнования на крошечных яхтах. И летят, состязаясь, вперёд, обгоняют других гномов, отстают, расстраиваются и снова стараются поймать ветер в свой парус. А впереди всех красный парус чемпиона, осиновый листок. Самый быстрый и самый ловкий гном идёт под этим заметным парусом, самый лёгкий, самый сильный. Он никого на свете не боится – ни врагов, ни гиен, ни властных злых королев. Самый прекрасный солнечный гном под красным парусом, просвеченным осенним светом.
Таня совсем недавно прочитала книгу про алые паруса. Поэтичная сказочная девочка Ассоль ждала на берегу своего принца. Она знала, что он должен прийти. А он спешил ей навстречу и не боялся ничего на свете. Летел на алых парусах, как и должен лететь прекрасный отважный юноша, которого ждут.
Таня вдруг подумала, что Оля, наверное, не читала книгу про Ассоль и ничего не знает об алых парусах. И Оксана не читала, и Лариса тоже. А уж Людка и не слышала никогда, что это такое, алые паруса.
Может быть, Тане от этих размышлений стало легче? Всё-таки приятно сознавать хоть в чём-то своё превосходство. У Оли характер сильнее, а зато Таня вон какие книги хорошие читает. Таня больше знает, больше думает. Но нет, Тане не стало от этого легче. Какой толк читать много разных умных книг, если и поговорить об этих книгах не с кем? Если только с книгами ты и дружишь? А люди, обыкновенные, не очень начитанные, не такие уж умные, отталкивают тебя или с удовольствием ставят в дурацкое положение. Ты очень умная, а они не очень. Но в глупом положении оказываешься ты, а они над тобой посмеиваются. Трудно после этого считать себя очень уж умной. И жить тебе одиноко. А тогда при чём здесь твоя начитанность. Говорят, книги помогают человеку жить. Но Тане кажется, что ничуть они не помогают. Человеку нужны люди. Пусть у людей есть недостатки, пусть даже большие недостатки. Всё равно люди нужны друг другу.
Вспоминаются лица девчонок. Красивое, уверенное – Олино. Бело-розовое – Оксанино, и рыжие кудряшки надо лбом, и брови рыжие, и ресницы рыжие. А у Ларисы лицо длинное, узкое. Лариса похожа на рыбу. У Людки ехидный узкий ротик, светленькие голубенькие глазки. А сама она маленькая, аккуратненькая, ловкая и хитренькая. А ну их всех, этих девчонок. Они умеют шушукаться, ехидно улыбаться, понимать друг друга с полунамёка, командовать. Они умеют унижать хорошего человека. Умеют не любить девочку, которая хотела бы с ними подружиться. Зато ни одна из них не умеет верить в свои паруса.
А паруса бегут, бегут по тёмной воде. Таня протягивает руку к своему красному листочку, а он, будто живой, отплывает от её руки. Она потянулась за ним, и тут за её спиной вдруг голос резко крикнул:
«Ав!»
Таня быстро обернулась. Мимо шёл Максим с виолончелью под мышкой. Он смотрел в другую сторону, на вывеску галантереи. А Таня загляделась на Максима. Всё-таки это он тявкнул у неё над ухом. Он, конечно, больше некому. А может, вон та собака, которая бежит по другому берегу пруда?
Максим был уже далеко, а Таня всё смотрела и смотрела ему вслед. Она совершенно неожиданно потеряла равновесие, и нога ступила в ледяную воду. Сразу налился полный ботинок. Вода обожгла, а потом ноге стало так холодно, что заломило кости.
«Топиться собралась?» – издали заорал Максим.
Он хохотал, он не смотрел, но почему-то всё видел.
Плывут по морю корабли
Зазвенел звонок, и все схватились за портфели. Можно было бежать домой. Но Нина Алексеевна сказала:
– Минутку!
Она постучала ключами по столу, от этого стука все притихли. Пятый класс привык к своей Нине Алексеевне, и на стук её ключей реагировал быстро и точно: все собирались и начинали внимательно слушать.
– Во всех пятых классах, – начала Нина Алексеевна, подчёркивая голосом слова «во всех», – во всех решительно пятых классах вышли стенгазеты. Уже висят. И все читают. А у нас? – Учительница указала на пустую стену. – Кто у нас выбран редактором? Ты, Максим?
– Максим, Максим, – сказала Оля Савёлова и улыбнулась снисходительно. Ну какой Максим редактор? Несерьёзный человек, ему только бегать и шуметь и ко всем цепляться.
– Я редактор! – Максим запрыгал на месте. – А что я, один газету буду делать? Они заметки не сдают! Сдавайте заметки! Сколько раз говорить! Будут заметки, я всё нарисую и заголовок напишу!
– Ты, Максим, очень активный, я смотрю, – покачала головой Нина Алексеевна. – Когда не надо. А когда надо, тебя нет. Ребята! – Ключи снова застучали по столу. – Надо написать заметки и сдать их Максиму через два дня. Самое позднее. Хватит тянуть. Вы меня поняли?
– Поняли, – сказали все и схватились за портфели.
– Заметки напишут… – Нина Алексеевна обвела всех взглядом, – Савёлова, Серёжа, ты, Максим. И ещё… – учительница помедлила, – и Таня. Да, да, Таня, пора тебе быть поактивнее.
Оля сказала нараспев:
– Я не знаю, какую заметку писать. Нина Алексеевна, я не знаю. У меня музыка.
– Новости. Взрослые люди, как маленькие, честное слово. Напиши об успеваемости, о дисциплине. Что тебя волнует, о том и пиши. Всё, ребята. Чтобы через неделю газета висела на этом месте. – Нина Алексеевна опять показала на пустую стену. – А теперь построились. Максим, тебя это тоже касается. Что ты всё бегаешь?
Тане было приятно, что Нина Алексеевна вспомнила о ней и велела написать в газету. Она напишет что-нибудь очень хорошее, и все удивятся, а кто-нибудь скажет: «Вот это да! Ходила тихо, и вдруг, пожалуйста». Они поймут Таню, оценят её. И тогда начнётся хорошая жизнь среди друзей и товарищей, а не в одиночестве.
Таня шагает по улице, пальто расстёгнуто, накрапывает дождь, она не замечает. Из-за угла выехал грузовик, вылетела из-под колёс осенняя грязь, у Тани на щеке остались коричневые кляксы, пальто покрылось пятнами. Но Таня и этого не заметила. Она хотела придумать заметку для стенгазеты, а у неё сочинились стихи. Она никогда раньше не писала стихов и даже не предполагала, что может вдруг сложить слова в такие необыкновенные строчки.
Плывут по морю корабли с тугими парусами.
Они плывут на край земли, они скучают сами.
Они вернутся всё равно и к берегу причалят.
А люди все идут в кино и их не замечают.
Кино было, правда, немного ни при чём. Но всё это вместе казалось Тане каким-то чудом, слова пели какую-то свою мелодию, представлялись картины – тёмные волны моря, несутся корабли с цветными парусами. Становилось грустно и прекрасно.
Бабушка открыла дверь.
– Таня! Откуда ты явилась в таком виде? Вся вымазалась! Ну как тебе не стыдно! И руки холодные! И пальто в грязи. Ну кто так ходит? Совсем ни о чём не думаешь.
Таня хотела сказать бабушке, что так ходят, не замечая дороги, грязи, машин, те, кто сочиняет стихи. Но она не сказала ничего. Пошла умываться и вдруг громко запела в ванной: «Плывут по морю корабли с тугими парусами!»
– Перестань вопить, – сказала бабушка. – Садись обедать, хоть согреешься горячим супом.
Вечером Таня вырвала листок из тетради и записала стихи. Она отдаст их редактору стенгазеты. Ей велели написать заметку, а она взяла и написала стихи. Заметку может написать любой человек, а стихи не любой. Вот так, Олечка Савёлова. Не будешь теперь совать Тане свой противный портфель. Таня завтра же отдаст стихи Максиму. Раз Максим редактор, значит, ему. Кому же ещё?
Извините, если что не так
Они пришли ко мне домой, четыре девочки. Оля Савёлова вошла, конечно, первой. За ней Оксана, Люда, Лариса. Они появились в передней, быстро разулись. Я не стала возражать, хотя вообще-то у меня в доме гостей не разувают. Не хотелось их смущать – в первый раз пришли всё-таки.
Уселись чинно на тахте в ряд. Такие все чистенькие, смирненькие, ручки сложили на коленках, ножки аккуратно поставили – ангелы, а не девочки. Смотрят на меня невинными глазами, а в глазах готовность: может быть, вы что-нибудь хотите спросить. Мы – пожалуйста, мы рады помочь любому, такие мы хорошие девочки.
Оля сказала:
– Мне сегодня на музыку не надо, вот мы к вам и пришли. Жутко плохо со временем.
И все девочки закивали. Действительно, времени ни на что не хватает. А если даже и хватает, почему-то полагается жаловаться, что его ну никак не хватает.
Оля сидит тихо, скромненько, но сразу чувствуется, что она среди них главная. Смелее держится, увереннее смотрит. Вот повела на меня своими блестящими серыми глазами, а взгляд всё время ускользает в сторону: ей любопытно поглазеть вокруг.
Наверное, перед уходом мама сказала ей:
«Оля, я прошу, веди себя прилично в чужом доме».
Мама обязательно что-нибудь такое сказала и поправила Олин воротничок или сдула соринку с Олиного рукава.
Оля хотела вести себя прилично: толково и ясно отвечать на мои вопросы, не глазеть по сторонам. Она изо всех сил старается приглушить своё бешеное любопытство, но что поделать, если оно не приглушается.
А другие девочки? Им тоже интересно в чужом, незнакомом доме. Тем более здесь пишутся книги. Должно в таком доме быть что-то необыкновенное? Конечно, должно. А ничего такого нет, дом как дом. Книги на полках, картинка на стене, цветок на подоконнике. Ничего такого, чего нет в других домах. Может быть, девчонки даже разочарованы. Хотя нет, вот они увидели оленьи рога, их я привезла с Камчатки. И ещё кораллы, розовая толстенькая веточка – мне подарили её в Южно-Сахалинске.
– Это настоящие оленьи рога? – заинтересовалась Оля.
– Настоящие. Я летала на Камчатку несколько лет назад. Вот привезла на память.
Оля вздыхает и мечтательно говорит:
– Когда я вырасту, я тоже буду путешествовать. Везде-везде побываю.
– И я буду путешествовать, – говорит Оксана.
– Ты? – Оля оценивающе посмотрела, и Оксана замолчала. Почему такие девочки, как Оля, имеют власть? Почему они нравятся другим девчонкам? И мальчишкам?
– Скажите, девочки, вы дружите? – спрашиваю я.
– С кем? – первой отозвалась Оксана. Рыжие волосы отсвечивают красным. Кожа у Оксаны белая-белая, а румянец нежно-розовый. В ушах у неё голубые серёжки. В моё время одиннадцатилетние девочки не носили серёжек. Хотя нет, была у нас в классе одна девочка с серьгами, но она была цыганка. Мы тогда так и считали, что цыганок без серёжек вообще не бывает. А потом я встретила эту цыганку Раю во время войны. Она к тому времени остригла чёрные косы, а серёжек в ушах у неё не было. Я спросила, где серьги. Она засмеялась, зубы белые: «На молоко сменяла. Без серёг жить можно».
Теперь многие девочки носят серьги. Но я не собираюсь делать из этого какие-нибудь выводы – хорошо это или плохо. Суть человека от этого не меняется, а важна-то всегда суть, главное. А не внешнее.
– С кем дружим? – спрашивает Оксана.
– Между собой. Вот вы пришли все вместе – почему-то захотели пойти вчетвером, именно друг с другом – Оля, Люда, Оксана, Лариса. Или это случайность?
Молчат, посматривают на Олю. Она обводит их глазами, отвечает не сразу:
– Дружим.
Честно говоря, я уже знаю – недружный у них класс. Общаются группками, девочки отдельно, мальчики отдельно. И дел общих нет. Но так считаю я. А что они об этом скажут? Конечно, ответить непросто: самое сложное на свете – отношения людей.