Абакус не колеблясь шел дальше, к костру. Готен держался за ним. Ведьмы же постепенно замедлили шаг и наконец остановились. Деа металась, не зная, как ей быть: остаться с Моргвен или идти за Абакусом и отцом?
Абакус то и дело оборачивался и бросал на ведьм гневные взгляды.
— Что это на вас нашло? Почему вы останавливаетесь? — угрожающе шипел он.
Сначала ведьмы не отваживались отвечать ему. Но потом Моргвен, самая сильная из них, решилась высказать свое недоверие.
— Все выглядит иначе, чем вы говорили, — сказала она.
— Совсем иначе, — подтвердила другая ведьма.
— Вот как? — спросил Абакус настороженно. — И что же, по-вашему, это означает?
— Вы утверждали, что Мастера не узнают о нашем приходе, — взволнованно отвечала Моргвен. — Вы сказали, что дело это верное и расправиться с ними будет очень легко.
— Ты сомневаешься в моих словах? — Взор колдуна был таким испепеляющим, что обычного человека убил бы на месте. — В этом дело, Моргвен! Я вижу, ты вздумала бунтовать?
У Моргвен задрожали губы, но она тут же взяла себя в руки:
— Где Мастера, Абакус? Как случилось, что вы не узнали об их исчезновении?
— Они здесь!
— Тогда покажите нам где!
Лицо колдуна перекосилось от бешенства. Он вдруг заметался по кругу, судорожным движением развел руки в стороны и воздел их, запрокинув голову. Из его горла вырвался высокий, резкий звук — быть может, слово па каком-то давно забытом языке.
Огненные столбы взвились между корнями, превратив ночь в день. Яркое пламя поднялось в вышину, поглощая черноту ночи и осветив то, что было над их головами — там, где должно бы сиять звездами ясное ночное небо.
Но вовсе не небеса простирались над лесным простором, а бесконечная, бескрайняя масса ветвей, уходящая куда-то очень высоко и тем не менее видимая удивительно ясно и четко. Это было самое чуждое, самое невероятное и в то же время самое величественное из всего, что приходилось видеть Деа. И она сомневалась, доведется ли ей когда-либо в жизни еще раз увидеть нечто подобное.
Все они — Абакус, Готен, ведьмы — просто окаменели. Сам жестокий магистр не мог противостоять величию этого бесконечного купола. Своими огненными столбами он хотел выманить Мастеров из их убежища, но захватывающая картина, которую высветило волшебное пламя, даже Абакуса лишила дара речи.
Пламя исчезло так же быстро, как и появилось, а с ним скрылась и крона дерева, простертая над всем миром. Темнота, подобно черному занавесу, вновь окутала все.
Когда Абакус, Готен и взбунтовавшиеся ведьмы вышли из оцепенения, из тьмы выступили семеро. Их лица скрывались в тени широкополых шляп, частью украшенных перьями, частью — пестрыми лентами и бахромой. Их одежда из кожи и шерсти была потрепана, будто отмечена печатью тысячелетних странствий.
Семеро Мастеров окружили незваных гостей: некоторые стояли на земле, другие сидели высоко над головами ведьм на корнях.
Абакус молниеносно сунул руку в складки своего одеяния и выхватил огромный меч. Он взял его обеими руками, глядя, как языки белого колдовского пламени поднимаются по клинку, закаляя его неземным огнем.
— Убейте их! — завизжал он, и его голос, казалось, вот-вот сорвется. — Убейте их всех!
Готен тоже все еще держал свой меч в руке, но острие клинка было направлено в землю. Тем самым он ясно показывал, что не станет поднимать оружие на Мастеров нового тысячелетия.
Абакус не замечал этого. Он напряженно следил за Мастерами, время от времени бросая яростные взгляды на своих ведьм-помощниц. Деа чувствовала, как вокруг нарастает беспокойство. Почти всех ведьм покинуло мужество. Они вдруг поняли, что их предводитель отнюдь не всесилен. И хотя он оказался прав — Мастера действительно все время были здесь, — ни одна ведьма больше не верила в то, что Абакус в силах защитить их от могущества Мастеров.
Один из них заговорил. Он сидел высоко на изогнутом корне, свесив одну ногу, согнув в колене другую и обхватив ее обеими руками. Его лицо также было затенено полями шляпы.
— Почему ты обнажаешь свой клинок против нас, колдун? — спросил он. Его голос звучал глухо и хрипло после многих ночей, проведенных за рассказыванием историй.
Абакус не ответил. Вместо этого он направил острие своего пламенеющего меча на говорившего. В следующее мгновение из клинка вылетел огненный луч и, пронзая темноту ночи, устремился на Мастера нового тысячелетия.
Мужчина не шевельнулся. После всего, что Деа слышала о Мастерах, они показались ей самыми мирными и дружелюбными существами.
Пламенный язык меча Абакуса стремительно приближался к Мастеру. Но вдруг, будучи на расстоянии всего двух ладоней от его лица, бесследно исчез.
Глаза Абакуса едва не выскочили из орбит.
— Что… — Он не договорил. Ибо в то же мгновение все поняли, что произошло.
Деа простерла обе руки, указывая одновременно всеми десятью пальцами на Мастера, все еще спокойно сидевшего на своем месте. Крупные капли пота выступили на лбу девочки. Напряжение было куда больше, чем она ожидала. И все-таки ей удалось отразить нападение Абакуса. Она спасла жизнь тому, кто сидел там, наверху.
— Ты?! — вне себя от ярости проревел Абакус. — Как же я раньше не догадался! Я должен был это предвидеть!
— Деа! — Моргвен тоже смотрела на нее в полном смятении.
— Уходите! — процедила Деа сквозь стиснутые зубы. — Забери всех, Моргвен, и убирайтесь отсюда. Идите обратно к воротам.
— Предательница! — злобно прошипела одна из ведьм, намереваясь броситься на Деа.
Однако Моргвен удержала ее:
— Нет. Никакой борьбы не должно быть. Она — одна из нас.
— Неужели я действительно одна из вас? — тихо спросила Деа.
— Ты поклялась в верности Абакусу.
— Что бы ты сделала на моем месте?
Моргвен хотела что-то возразить, но Абакус опередил ее. Злобный вопль колдуна прокатился по долине, ударился о корни древа миров и эхом разнесся по холмам.
— Хватайте их! — ревел Абакус, рассекая воздух своим огненным мечом. — Убейте их! — Колдун перевел полный ненависти взгляд на Деа, стоявшую в десяти шагах от него: — А ты, дитя, сейчас узнаешь, что значит навлечь на себя гнев Абакуса.
Деа опустила руки. Если бы магистр в этот миг метнул в нее языком волшебного пламени, она ничем не смогла бы отразить эту атаку. Она спрашивала себя, почему даже такое простое волшебство, как сотворение щита от взгляда Абакуса, отняло у нее столько сил.
Но это по крайней мере означало, что и у самого Абакуса, и у его ведьм силы также не безграничны.
Четыре ведьмы отделились от группы и поодиночке бросились на четверых Мастеров нового тысячелетия. Загадочные фигуры между корнями продолжали сидеть на своих местах, никто из них не шелохнулся, будто им нечего было опасаться.
Деа и Моргвен смотрели друг на друга. Деа могла только догадываться, что творилось с ее учительницей. Моргвен была ведьмой, посвятившей себя служению злу. И сейчас ее заставлял колебаться даже не выбор между темной и светлой стороной магии. Главная причина этих сомнений заключалась в самом Абакусе. Ее прежняя убежденность во всесилии колдуна сильно пошатнулась за последний год, и сейчас, видя его вышедшим из себя от бессильной злобы, мечущимся и орущим, ведьма укрепилась в своем намерении противостоять господину Арканума.
Моргвен слегка кивнула Деа, затем они приблизились друг к другу и направили на Абакуса совместный магический удар. Подобно тарану из раскаленной стали, он толкнул колдуна в спину, швырнул на землю и заставил выронить из рук огненный меч.
Четыре ведьмы, вздумавшие напасть на Мастеров нового тысячелетия, застыли на месте. Они выжидающе глядели на своего повелителя, который в этот миг поднимался с земли, повернувшись к Деа и Моргвен.
Его глаза горели. Из зрачков вылетало бледно-голубое пламя, касалось лба и взвивалось высоко над головой.
— Вы… вы посмели!.. — прошипел он, и порыв ледяного ветра обрушился на Моргвен и Деа.
Те снова молча обменялись понимающими взглядами и второй раз послали в Абакуса невидимый совместный удар. Он достиг цели, но на сей раз нападение не было внезапным: колдун устоял на ногах, и только судорога пробежала по его телу. Огонь в его глазницах разгорался все ярче, становясь таким ослепительным, что Деа была вынуждена отвести взгляд.
Мир вокруг нее замер. Четыре ведьмы медлили, не решаясь продолжить свою атаку на Мастеров. Пятая, прятавшаяся за спинами Деа и Моргвен, не двигалась. Готен сжимал свой меч обеими руками, но не отрывал острие от земли чего он ожидал, было известно лишь ему самому.
Мастера, не шелохнувшись и ни на волос не двигаясь со своих мест на корнях и на земле, наблюдали за суетой противников из-под своих шляп, как будто борьба шла не из-за них и не из-за судеб мира.
Абакус пронзительно взвизгнул. Казалось, это некий демон вопит в его утробе, бестия, не имеющая ничего общего с человеком. Он сжал кулаки, вновь резко разжал пальцы, послав со своих ладоней в Деа и Моргвен два огненных шара.
Увидев шары, Деа сразу поняла, что не сможет защититься от них. Она просто бросилась ничком на землю и крепко зажмурилась, чтобы огонь не ослепил ее. Огненный мяч со свистом пролетел над ней и ударился оземь где-то позади, в сплетении корней.
Моргвен тоже наклонилась, но с опозданием. Жар опалил ее длинные волосы. Лицо женщины исказилось от боли. Но шар Абакуса только задел ее и, пролетев дальше, поджег высокий дуб.
Деа с тревогой посмотрела на свою учительницу. Моргвен потеряла много сил, и Абакус не мог не почувствовать этого. Но он не стал повторять колдовства с огненными шарами, — нет, он прибегнул к иной, особенно коварной хитрости. Совсем близко от Деа и Моргвен все еще стояла пятая ведьма, которая до сих пор не могла решить, на чью сторону ей встать. И вот дух Абакуса завладел ею. Прежде чем Деа успела крикнуть и предостеречь ничего не подозревающую Моргвен, колдунья набросилась на нее сзади и сжала мертвой хваткой. Обе пустили в ход свои магические силы, и обеим слишком поздно стало ясно, к чему это приведет.
Две сцепившиеся фигуры внезапно озарились ослепительным светом. Деа закричала, но она была бессильна. Когда белый раскаленный шар потух, обе ведьмы бесследно исчезли как Моргвен, так и ее противница.
— Деа! — закричал в этот миг Готен. Берегись!
Вытирая горькие слезы, застилавшие ее глаза и струившиеся по лицу, Деа, как в тумане, увидела, что ее отец поднял наконец свой меч и замахнулся на Абакуса.
Магистр черных наук сделал молниеносное движение рукой. Его огненный меч тут же сам собой поднялся с земли и оказался у колдуна. В последний момент Абакус отразил удар Готена.
Тем временем четыре оставшиеся ведьмы при виде того, какая страшная судьба постигла их сестер, решили покинуть поле боя. Они осознали, что Абакус без колебаний пожертвует любой из них, если ему это будет выгодно, — так, как он поступил с противницей Моргвен.
Все четыре отвернулись от неподвижно сидящих Мастеров нового тысячелетия и устремились назад тем же путем, который привел их в долину. Они миновали горящий дуб и скрылись в чаще леса. Где-то за холмом еще маячили ворота между мирами; поторопившись, они могли успеть добраться до них прежде, чем все мечты о всемирном господстве зла рассыплются в прах.
Готен и Абакус сошлись в ожесточенной битве. Снова и снова раздавался звон их клинков, но скоро стало ясно, что меч Готена не сможет долго противостоять ударам колдовского меча Абакуса. Магический огонь, струящийся вокруг клинка магистра, с шипением вгрызался в оружие Готена. Рано или поздно огонь разъест сталь.
Деа понимала, что грозит ее отцу. Она отчаянно пыталась защитить его с помощью заклинаний. Но все, что могла, — это охранить его от черной магии Абакуса — не от его клинка. Если бы колдуну удалось использовать свои чары, он моментально убил бы Готена. Благодаря Деа Готен мог сражаться с Абакусом на равных. Вот только меч…
В этот миг раздался резкий скрежет. Оружие Готена переломилось. Абакус остановился и издевательски рассмеялся:
— Тебе не следовало пытаться перехитрить меня, Готен. Мы могли бы стать братьями-близнецами, разделяющими черный трон. Но ведь ты никогда не хотел этого, не правда ли? Я заблуждался на твой счет, потому что очень желал, чтобы было так. О, как я мечтал объединить наши силы — мою магию и твою мудрость. Но ты решил пойти против меня!
С этими словами колдун поднял огненный меч высоко над головой, намереваясь обрушить его на Готена.
Готен печально посмотрел на Деа и одними губами прошептал:
— Ты должна продолжать, Деа. Будь хранительницей моего наследия. Не дай Абакусу победить.
Потом Готен поднял свой сломанный меч. То, что он держал сейчас в руке, было всего лишь рукоятью с коротким зазубренным обломком. Меч Абакуса со свистом рассек воздух, но, прежде чем клинок коснулся Готена, тот успел метнуть обломок меча в грудь колдуна. В ту же секунду меч колдуна коснулся его непокоренного врага и одним ударом убил его.
Деа закричала, увидев, как ее отец рухнул наземь.
Абакус отбросил свой меч и отступил. Он уставился на рукоять меча в своей груди, словно недоумевая, почему она торчит оттуда: испуская последний вздох, Готен пронзил сердце колдуна.
Магистр невидящим взглядом посмотрел на плачущую Деа, потом на затененные лица семерых сказителей. Он не упал, не испустил дух, как стало бы с обычным человеком, пронзенным кинжалом. Клинок не умертвил его, но заметно ослабил. Ему не оставалось ничего другого, как обратиться в бегство. С ревом, полным бешенства и ненависти, он вырвал клинок из своей груди и, превратившись в облако тумана, с быстротой молнии полетел вверх по холму, назад к воротам другого мира.
Деа опустилась на землю рядом с телом своего отца. Она плакала громко, горько и безутешно, пока вдруг не вспомнила, что Мастера нового тысячелетия все еще наблюдают за ней.
С усилием поднявшись на колени, она гневно посмотрела на Мастера, спасенного ею от огненного удара Абакуса.
— Мы спасали вас, вашу жизнь! — вскричала она прерывающимся от слез голосом. — А вы просто сидели и смотрели на это. Вы… вы трусы!
Человек, к которому она обращалась, соскользнул со своего корня и встал перед ней. Ни один луч света по-прежнему не касался его лица.
— Мы ничего не смогли бы изменить, — сказал он мягко. — Все, что здесь случилось, было предопределено еще тысячу лет назад. Мы сами тогда так решили.
В голове Деа царил такой хаос, такая сумятица из горя и гнева, что смысл сказанного не сразу дошел до нее.
— Ничего нельзя было изменить? — пробормотала она.
— Абакус никогда не сумел бы победить нас. Он и его ведьмы не смогли бы занять наши места — просто потому, что тогда, при нашей последней встрече, тысячу лет назад, это тоже было решено.
— Значит, все напрасно? — растерянно спросила девочка. — Все жертвы бесполезны?
— Нет, — решительно возразил Мастер нового тысячелетия. — Все случившееся было необходимо, чтобы привести тебя к нам, Деа. Это путь, предначертанный тебе тысячу лет назад. Мы должны кое-что дать тебе. Нечто, что поможет тебе исполнить последнюю волю твоего отца.
При этих словах со всех сторон приблизились остальные Мастера, полукругом встав рядом с Деа.
— Протяни руку, — попросил говоривший.
Деа исполнила его просьбу. Не потому, что хотела этого, а лишь потому, что у нее больше не было сил спорить и сопротивляться.
Семеро Мастеров по очереди коснулись ее предплечья. И каждый оставил на руке девочки что-то свое. Некий знак. Руну. Некую загадочную букву.
Когда Деа наконец отвела руку, она увидела на ней семь знаков. Знаки выглядели как нарисованные или выжженные на коже.
— Семь Печатей, — пояснил Мастер, стоявший прямо перед ней. — Они будут сопровождать тебя на твоем дальнейшем пути — видимо или невидимо. Скоро они поблекнут. Но если к тебе приблизится какое-либо зло, Печати тут же проявятся, чтобы предостеречь тебя. Будь осторожна, маленькая Деа: они не только предупреждают — они также и притягивают зло! Силы тьмы будут лететь на них, как мотыльки на свет. Твоя жизнь превратится в постоянную борьбу. Но возможно — только возможно, — ты победишь. Ты сама или кто-то из носителей Печатей, которые последуют за тобой.
Деа не хотелось выслушивать все это. Ей хотелось только горевать — о своем отце, о Моргвен и немножко о самой себе. Так несправедливо, что все это обрушилось именно на нее.