— Трясогузка, — плачущим голосом сказал Сийм.
— Нет, трясопузка, потому что она трясет пузом, — заверил Хоботок. — И папа тоже говорит "трясопузка".
— Замолчи! Неужели ты не видишь, что все смеются над тобой? — жалобно взмолился Сийм.
Хоботок огляделся вокруг: меньше всего ему нравилось, когда кто-то смеялся над ним. Он увидел вокруг насмешливо-веселые лица ребят, и рот его захлопнулся.
— Говори, Хоботок! Говори! — закричали все вразнобой.
Хоботок будто воды в рот набрал. Он застыл, как изваяние, только его длинные ресницы вздрагивали.
Учительница сказала:
— Сядьте все на свои места, дети.
Все расселись. Марис тоже села, а перед этим крикнула:
— Вот до чего вы довели Хоботка. — Она нежно погладила его и хотела взять на руки. Но Хоботок вырвался — он очень не любил, когда его жалеют, и придвинулся поближе к Сийму.
Учительница стала перечислять, какие вещи нужно детям взять завтра с собой в школу: одну тетрадку в широкую линейку и одну — в клеточку, и букварь, и учебник по математике, и пенал. Но игрушки с собой брать не стоит.
Тут прозвенел звонок, и ученики могли идти домой, так как сегодня больше уроков не было.
Сийм вышел из класса последним, портфель в одной руке, Хоботок — в другой. Сийм дулся. Хоботок тоже дулся.
На лестнице сидела Мурляна, но теперь она была большая и круглая, втрое толще прежней Мурляны. Она ничего не сказала, только приподняла левую лапу — нет, на этот раз она не стала пересчитывать свои пальцы — и показала ладошку. В ней была точно такая же пробка, как в ноге у Хоботка.
Хоботок ничего не сказал.
Мурляна подмигнула левым глазом и указала кончиком уса на дверь. Но таблички на ней не было. В нижнем углу мелом было написано: "Из дальних странствий возвратясь, ты друга не забудь".
А под ним был нарисован цветок. Хоботку этот цветок был незнаком.
8.
Сегодня папа пришел домой с радостным лицом и сразу же направился в маленькую комнату. Мама тут же пошла за ним.
Сийм сидел за столом и рисовал синий автобус. Хоботка не было видно. Он был под кроватью. Он всегда залезал под кровать, когда его будущее было мрачным.
— Ну, школьник, здравствуй! — сказал папа Сийму. — Как дела?
— Не знаю, — ответил Сийм.
Папа удивился:
— Кто же знает, если ты сам не знаешь?
Сийм рисовал синий светофор.
— Завтра я пойду в школу один, — сказал он. — Другие дети ходят одни.
— Конечно, один. Ведь ты уже большой мальчик, — согласился папа. — А почему твой светофор синего цвета?
— Другие карандаши потерялись, — сказал Сийм.
Папа огляделся вокруг — желтый карандаш валялся посреди комнаты, а кончик зеленого торчал из-под кровати. Папа сказал:
— Твои карандаши под кроватью, помяни мое слово.
— Тут нет карандашей! Тут я!
Папа с укоризной сказал:
— Хоботок, Хоботок, разве ты не знаешь, что жить под кроватью вредно для здоровья?
Из-под кровати послышалось сердитое сопение, а потом Хоботок сказал:
— А это не вредно для здоровья, когда ты говоришь "трясопузка" вместо "трясогузка"?
— Я могу тебе возразить, — сказал папа. — Врачи советуют произнести каждое утро до еды три раза "трясопузка".
— А когда маленький игрушечный слоник произносит "трясопузка", то все ученики смеются над ним, — донесся несчастный голос.
— Откуда ты это знаешь?
— Знаю.
Папа многозначительно кашлянул и сказал:
— А я знаю то, чего ты не знаешь!
Из-под кровати с любопытством высунулся хоботок. Он был усыпан веснушками, которые тоже глядели с любопытством. И голос с любопытством спросил:
— А что это такое, что ты знаешь?
— Я знаю, что ты сегодня ходил в школу.
Хоботок немного отодвинулся.
— Это тебе Сийм сказал?
— Нет.
— Ты, наверно, видел, как я стоял за деревом?
— Вот именно. Поэтому запомни раз и навсегда: когда прячешься за деревом, никогда не выставляй хобот наружу.
Хоботок целиком высунулся из-под кровати. Два зорких глаза изучающе посмотрели на папу — доброе у него лицо или злое. Лицо было совсем не злое.
— Мурляна оторвала мне хвост, а потом приклеила обратно, — с важностью сообщил Хоботок.
— Какая еще Мурляна? — спросили Сийм, мама и папа в один голос.
Хоботок испугался, что сболтнул лишнее, и собрался полезть обратно под кровать, но тут мама сказала:
— Хоботок, оставь свои фокусы. И живо вылезай из-под кровати. Как ты посмел один идти в школу! Какой ты непослушный!
Хоботок испуганно посмотрел в сторону стенного шкафа.
Папа перехватил его взгляд и воскликнул:
— А вот и плоды непослушания: Хоботок заболел. Нужно срочно уложить его в постель!
Про шкаф папа не вспомнил. Настроение у Хоботка улучшилось. Он беззаботно воскликнул:
— Я не болен, я здоров!
Папа серьезно сказал:
— У тебя корь: вон, весь хобот в красной сыпи.
Хоботок объяснил:
— Это не сыпь, это веснушки.
Сийм смочил палец, потер одну красную точку и сказал:
— Никакие это не веснушки. Это просто красным карандашом нарисовано.
Вдруг Сийм что-то заподозрил. Он полез под кровать, немного повозился там, потом встал, в одной руке горсть карандашей, а в другой-пустая коробка, и сказал плачущим голосом:
— Ну, конечно, это мои цветные карандаши, которые пропали, и у всех кончики обломаны.
— Хоботок, что это значит? — спросила мама. Хоботок стал объяснять:
— Это у меня веснушки. У Марис тоже были веснушки, а учительница с ней совсем не ругалась.
— У какой Марис? — спросила мама.
— А у той, что не разрешила Сийму меня бить.
— Что я слышу, Сийм? — удивился папа. — Ты бил в школе своего маленького игрушечного слоника?
Сийм перешел в наступление. Он громко воскликнул:
— А чего он говорит в классе разные глупости — все, о чем ты дома говоришь, и что я натянул три носка, и …
— Разве нельзя говорить правду?! — еще громче закричал Хоботок. — Уже и правду говорить нельзя!
Мама крикнула:
— О каких трех носках вы толкуете?
Сийм рассказал ей историю с носками.
Мама облегченно вздохнула, что загадка разрешилась. Она не любила загадок. Она любила, чтобы все было ясно.
Хоботок тоже вздохнул облегченно, как после долгого плача. Казалось, все вопросы разрешились благополучно. Но тут Сийм выудил из-под кровати свой новый учебник и захныкал:
— Смотрите, что здесь начиркано!
На задней обложке учебника черным карандашом была нарисована круглая, как шар, кошка.
Папа внимательно пригляделся к ней, словно она была ему знакома, и спросил:
— Хоботок, кто это?
Хоботок тоже посмотрел на кошку и сказал:
— Я думаю, это Мурляна.
На этот раз никто не спросил, кто такая Мурляна. Сийм еле сдерживал слезы. Мамин взгляд был устремлен на шкаф. Папа кивнул ей, взял в руки Хоботка и сказал:
— Да, дружок, мама очень верно сказала: всему есть предел. — И засунул Хоботка в шкаф.
9.
В комнате было тихо и темно. Только уличный фонарь отбрасывал на штору слабый свет. Время от времени он покачивался, и тогда казалось, будто по малюсеньким клеточкам шторы ползают малюсенькие плюсы и минусы. Но это только казалось так. Плюсы вообще не могут ползать, потому что у них нет ног, и у минусов тоже нет. Вот мухи ползают по шторе вверх-вниз. Но все время они тоже не ползают, иногда летают и жужжат.
Сийм уже спал, но не совсем, а только чуть-чуть: как раз засыпал. Вдруг ему показалось, что кто-то постучал. Тихо-тихо.
— Это, наверно, Хоботок, — решил Сийм. — Ему в шкафу скучно, вот он и стучится.
Хотя Сийм и был всерьез обижен на Хоботка, он все же от души сочувствовал ему. Сийм тихонько постучал в дверцу шкафа и приветливо спросил:
— Ты чего стучишься, Хоботок?
— Вовсе я не стучусь, — послышался грустный приглушенный голос.
— Кто же стучался?
— Ты сам стучался.
— Сейчас-то стучался я, а кто стучался раньше?
— Я не стучался. Я думал.
— О чем ты думал?
— А о том, что маленькому игрушечному слонику ничего нельзя делать. В школу ходить — и то нельзя, сразу запирают в шкаф.
— А ты не чиркай в чужих учебниках, — пожурил его Сийм.
— А я и не чиркал в твоем новом учебнике!
— Интересно, кто же это сделал? Папа? Или мама?
— Это папа, — решил Хоботок.
Сийм фыркнул: так смешно было представить, как папа рисует в его учебнике кошек. Но Хоботку он строго сказал:
— Не болтай глупостей!
Некоторое время царила тишина, а потом из шкафа донесся радостный голос:
— Я знаю, кто это сделал! Это Мурляна!
— О какой Мурляне ты все время твердишь? — спросил Сийм.
Снова молчание. Хоботок раздумывал, говорить о Мурляне или нет. Наконец, он все же решил сказать. Бояться ему было нечего — самое худшее было уже позади.
— Мурляна — школьная кошка, — сказал он. — Ей семь тысяч лет…
— Таким старым никто не может быть, — сказал Сийм.
— А вот она может. Она мне сама сказала.
— Она наврала.
— Нет, Мурляна вообще не врет. Она не разрешила про нее никому рассказывать, а я все равно проговорился. Вот она и набедокурила, чтобы меня упрятали в шкаф.
Сийм, конечно, не поверил ни одному слову Хоботка, но не стал его прерывать, потому что хотел загнать его вопросами в тупик.
— Интересно, как кошка добралась до моей книжки? — начал он свой допрос.
— Она взяла ее из твоего портфеля, а еще взяла твой черный карандаш. Залезла под кровать и стала чиркать.
— Может, ты знаешь и то, как она попала в нашу квартиру?
— Очень просто. Она пошевелила левым усом, и дверь сама открылась. А когда она шевелит правым усом, все начинают летать.
— Кто — все?
— Букашки-таракашки и зеленый попугай. Я сам видел.
— Где ты это видел?
— В живом уголке.
— Странно, почему я не видел! Я тоже был в живом уголке. Мы перед торжественным собранием обошли всю школу. А этот зеленый попугай просто-напросто чучело. Ты подумай сам, если бы тебя набили ватой, ты бы смог летать?
— А вот он хлопал крыльями и кричал: "Дур-рак! Дур-рак!" А стоит Мурляне свистнуть, как раздастся страшный взрыв!
— Ты сам слышал?
— Да. Мурляна научит и меня свистеть. Я уже немножко умею.
— Ну-ка посвисти, я послушаю.
— В шкафу нельзя свистеть. В шкафу темно.
Сийм не сомневался, что историю с Мурляной Хоботок сочинил для того, чтобы вырваться на свободу. Для игрушечного слоника хитро придумано! Но пора было спать, и Сийм сказал:
— Давай теперь спать, Слоняйка. Мне завтра рано вставать. Ведь я должен идти в школу.
— Мне тоже рано вставать. Я тоже должен идти в школу, — сказал Хоботок.
— Нет, нет! И не надейся! — испугался Сийм. — В школу ты больше не пойдешь! Тебя никто не выпустит из шкафа!
Хоботок озабоченно сказал:
— Но тогда Мурляна сильно разозлится. Она снова придет и исчиркает всю твою книжку.
Сийма не испугали угрозы Хоботка. Он устало сказал:
— Хватит болтать, никакой Мурляны вообще не существует, потому что кошки не умеют свистеть и рисовать тоже не умеют.
Хоботок оторопел:
— Откуда ты это знаешь? — взволнованно спросил он.
— Знаю — и все. Ты эту Мурляну выдумал!
Сийм говорил так убежденно, что совсем сбил Хоботка с толку. А что, если кошки действительно не свистят и не рисуют? Если Мурляна — это чистая выдумка? Тогда… тогда нет никого, кто пустил бы его в школу.
А эта мысль была такая грустная, что Хоботок бросил ее на полпути и уснул.
У Сийма тоже глаза закрылись, но тут снова кто-то постучал. Теперь уже явственно. Стучались в окно. Сийм от страха спрятался с головой под одеяло. Потом осторожно выглянул. В углу окошка что-то поблескивало. Сийм вылез из кровати, подкрался к окну и увидел, что за окном сидит попугай из живого уголка, а в клюве у него листок бумаги. А на нем корявыми печатными буквами что-то написано. Эти буквы-то и блестели.
Сийм открыл окно. Попугай шумно влетел в комнату, сделал над ней круг, выронил из клюва записку и, прокричав "Дур-рак! Дур-рак!", улетел.
Сийм поднял записку и прочитал:
УЧЕНИЧЕСКИЙ БИЛЕТ ХОБОТКА
— Хоботок, — виновато прошептал Сийм.
Из шкафа не донеслось ни звука. Сийм открыл дверь.
Хоботок, расстроенный, спал. Сийм схватил его на руки, стал тормошить, приговаривая:
— Проснись, Слоняйка! Милый Слоняйка, проснись!
— Чего я опять натворил? — спросил Хоботок сквозь сон.
— Ты ничего не натворил, — успокоил его Сийм. — Мурляна прислала тебе ученический билет… Теперь я верю, что это не ты исчиркал мою книжку…
Хоботок вмиг взбодрился.
— Вот всегда так! Никто не верит тому, что говорит маленький Слоняйка! Но потом я всегда бываю прав!
— Я верю, верю, — успокоил его Сийм. — Но что-то мне стало прохладно.
Он уложил Хоботка у себя в изголовье, а сам закутался в одеяло. Когда Сийм согрелся, он сказал:
— Но ты, Хоботок, на наш урок не приходи, а иди на урок к Мурляне. Будем видеться только на переменах.
Хоботок ничего не ответил. На радостях, что снова оказался прав, он заснул.
Чудище-Юдище и Мурляна
1.
Сийм сидел за столом и выводил восьмерки. Делал он это неохотно, потому что должен был писать их так, как показано в учебнике: начинать сверху с середины, потом постепенно заворачивать влево вниз, затем вправо, потом повернуть вверх и прийти на старое место. Это было ужасно нудное занятие. К тому же восьмерки выходили какие-то кособокие и помятые, будто они наехали на дерево. А ведь Сийм изобрел хороший метод, как можно очень просто получить красивую восьмерку: сперва нужно написать обыкновенную цифру три, а потом написать еще одну, повернутую носом к первой. Вот и готова восьмерка! Но так писать не разрешалось. Никто не разрешал: ни учительница, ни мама, ни … Папа, может, и разрешил бы, но у него Сийм не смог спросить разрешения, потому что мама увела его в кино. Поэтому Сийму ничего не оставалось, как писать кособокие и помятые восьмерки. Они нагоняли на него тоску.
Сийм вздохнул и отупело обвел глазами комнату. Взгляд его остановился на Хоботке, который стоял с карандашом в хоботе, крепко прижавшись к косяку двери, и на высоте своей головы проводил черточку.
— Хоботок, что ты делаешь? — удивленно спросил Сийм.
— Ничего, — смутился Хоботок.
— Ты измеряешь свой рост?
— А что толку его измерять? — безутешно сказал Хоботок, прошелся по комнате, прыгнул на диван и уставился в одну точку.
Сийм что-то вспомнил и сказал:
— Хоботок, что-то я тебя давно в школе не видел.
Хоботок с безразличием сказал:
— Ты и не мог меня видеть, потому что, во-первых, на переменках вы так носитесь с Ханно и Эльдуром, что ты даже учительницы не замечаешь, а во-вторых, мои уроки как раз тогда, когда у тебя переменки, а в-третьих, я больше не хожу в школу.
Эта новость удивила Сийма. Он воскликнул:
— Почему же ты больше не ходишь?
— По очень простой причине. Я уже и без того умный.
Сийм недоверчиво посмотрел на него и сказал:
— Если ты такой умный, напиши-ка мне несколько красивых восьмерок.
Хоботок прыгнул на стол, положил передние ноги на лист тетради, чтобы он не помялся, и принялся старательно выводить восьмерки. Он это делал совсем иначе: сперва рисовал маленький круг вверху, потом чуть побольше внизу, а потом соединял их между собой черточкой. Это выходило у него очень ловко. Уже были готовы три восьмерки.
Только теперь Сийм догадался вмешаться.
— Разве это восьмерки? — с упреком воскликнул он. — Это муравьи.
— Нет, не муравьи, — ответил Хоботок. — Муравьи дрыгают ногами. А мои восьмерки не дрыгают.