Во всяком случае, узнать невредно.
Задумали бороться — значит, надо бороться по всем линиям. Это Ковылкин сказал, что по всем линиям, путям и инстанциям. Надо и в народный суд.
Славка и Стаська испугались идти в суд. Одно дело — старушка и чайник или драка на перекрёстке, а другое дело — колы в государственном документе. Тогда ребята решили в суд не обращаться. Исключить эту инстанцию из борьбы. Но потом посовещались и передумали.
По всем инстанциям так по всем!
В суд пойдут Вовка Зюликов и Джавад. И встретятся они не с судьёй, а с адвокатом, как предложила Женя. Адвокат, он защищает, а не обвиняет. Он-то и посоветует что-нибудь.
Ведь Славка и Стаська были на приёме у врача-психолога. И друг на друга в классе кричали, что психопаты. Каждый подтвердит. Даже Екатерина Сергеевна, потому что это было в её присутствии.
А может быть, адвокат всё дело и сведёт к чайнику и старушке.
А самим Славке и Стаське было поручено поговорить с Дарьей Ивановной. Осторожно так, намёками, не нужна ли ей инвентарная книга. И не сменяется ли на журнал, который где-нибудь достанет. Ей легче достать журнал, чем ребятам.
Дарья Ивановна уважает деда Валерия и его мнение. Поэтому мнение деда должно быть таким, чтобы Дарья Ивановна использовала свои связи, достала журнал и сменялась.
Ну, в отношении мнения деда Валерия — это Лёлька Горбачёва скажет деду его мнение, и он это мнение тут же, пока не забыл, передаст Дарье Ивановне.
Лишь бы не вмешалась тётя Ася. Она сгоряча может сбить с толку деда, и он забудет одно своё мнение и передаст другое своё мнение, уже тёти Асино. Дед плохо запоминает свои мнения.
А Славка и Стаська должны походить по другим школам и поспрашивать осторожно, конечно, намёками, нет ли журнала. Лишнего. На обмен. Потому что в других школах тоже есть завхозы.
14
Пятый «Ю» сделался неузнаваемым. На уроках тишина и даже внимание, несмотря на то что происходит повторение.
Близнецы ведут себя, как братья Гракхи. Один Гракх и другой Гракх. Станислав и Вячеслав.
На переменах класс озабоченно что-то решает, совещается.
Заходят в учительскую и просят разрешения позвонить по телефону. И разговоры у них настоящие, человеческие, вразумительные.
Иногда смотрят на список телефонов, который висит в учительской, где указаны учреждения района — исполком, райком, народный суд, милиция, отдел народного образования.
Алексей Петрович помалкивал. Он был доволен результатом приказа, хотя приказ и вызвал много хлопот: объяснения с родителями, потому что Клавдия Васильевна одна справиться с родителями была не в состоянии, объяснения с заведующим роно и даже Мосгороно по поводу приказа и всего случившегося в школе.
Разговор с начальником «Городской справки» и с директорами других школ, которые смеялись и рассказывали, что какие-то ученики приходят к ним в школу и спрашивают о лишнем журнале, меняют его на что-то. А многие просто читали объявления и тоже смеялись.
Мать Тани Фуфаевой несколько раз жаловалась, что они дома погибают от телефонных звонков. Когда-то они сами меняли квартиру и чуть не погибли и вот теперь опять гибнут, хотя и не меняют квартиру, а Таня меняет, достаёт школьный журнал. Весь день только и слышишь: инвентарная книга, амбарная… инвентарная, амбарная…
Дарья Ивановна говорила Алексею Петровичу, что её тоже втягивают в этот обмен. И действуют ребята через деда Валерия. Так сказать, с подходом, через «своего человека».
Алексей Петрович, когда узнал про деда Валерия, очень смеялся: а не объявить ли деду выговор в приказе «за пособничество»?
Шустикова-мама рассказала директору, что близнецы вдруг отправились к врачу-психологу. По своей воле. Чем удивили даже видавшего виды врача-психолога.
Начали просить, чтобы постучал молотком и поколол иголкой. И сделал это при свидетелях. А в свидетели привели Игоря, Лизу и мамину сестру. Для чего ребятам это надо — непонятно.
Игорь и Лиза что-то знали, а мамина сестра ничего не знала, как и сам врач-психолог, видавший виды.
Мама часто слышит ещё — ребята употребляют слова: «чайник» и «старушка». Тоже непонятно.
Алексей Петрович сказал маме, что это как раз понятно, — разговор, по-видимому, идёт о кофейнике и Екатерине Сергеевне.
— Возможно, — согласилась мама. — Кофейник для них чайник, а Екатерина Сергеевна — старушка.
* * *
События разрастались.
Они давно уже вышли из тихого переулка и шагнули по городу. В этом не была виновата пожарная команда, а были виноваты сами, конечно, события.
15
Как только Батурин Вадя и Маруся пришли в исполком, они чуть не попали на комиссию «по делам несовершеннолетних». Потому что эта комиссия и занималась всеми школьными делами и происшествиями. И ребятам сразу сказали:
— Вы по поводу школьного происшествия? Отправляйтесь на комиссию. Там во всём разберутся.
Вадя не растерялся и успел спросить:
— В чём разберутся?
— Кого наказать.
— Наказать?
— Штрафом. Родных штрафуют.
— И дорого?
— На десять рублей. На двадцать. А то и на пятьдесят. Как решит комиссия. Или в трудовую колонию, если злостное нарушение.
После такого разговора Маруся и Вадя сочли необходимым поскорее удалиться со своим вопросом о государственном документе. Тем более, на заседании комиссии присутствует даже прокурор. А прокурор, как известно, это не адвокат. Он не защищает, а обвиняет.
«Горсправка» тоже не приносила успеха. И многочисленные звонки к Тане — это были всякие шуточки. Кому смешно, а кто все нервы об эти шуточки испортил.
По-настоящему объявления остались безответными. Не помог жёлтый, фиолетовый и красный цвет. Объявления вовсе заклеили новыми объявлениями новых клиентов.
Конкуренция!
Дед Валерий, несмотря на усилия Горбачёвой Лёльки, запутался в своих мнениях. На деда Валерия и его мнение оказывала влияние не только тётя Ася, но и Виктор Борисович.
Он приходил к деду, как всегда, покурить и посидеть на лавочке. Попутно проводил воспитательную работу. И, уж конечно, приходил Алексей Петрович. Он не проводил с дедом воспитательной работы, а стращал приказом. Хотя тоже по-прежнему прикуривал от его спичек.
Так что деятельность Лёльки была не очень эффективной.
А Дарья Ивановна не откликалась ни на какие разговоры в отношении Главснабпроса.
Правда, самим ребятам удалось проникнуть в Главснабпрос. Стаська проник. Он был в берете «Мостранс», и там решили, что работник «Мостранса» (мальчик на посылках) приехал получить товар, журналы…
Во сне такого количества журналов не приснится!
Сказочное богатство. Кто понимает.
Журналы были сложены стопочками. Как дневники или тетради в учительской. И каждая стопочка перевязана верёвочкой. Бери за верёвочку и уноси стопочку.
Но уносить пришлось не стопочку журналов, а собственные ноги. По плану Стаська должен был разжалобить местные власти и выклянчить один журнальчик. А Стаська, при виде сказочного богатства и оценив силу воздействия берета «Мостранс», принял иное решение, и весьма нахальное. Ну, и результат не замедлил сказаться…
От Вовки Зюликова и Джавада сведения поступили столь же неутешительные, как от Маруси и Вадьки: народный суд чем-то напоминал исполком, когда вопрос касался нарушения законности и небрежного отношения к государственным документам.
Вовке и Джаваду не понадобилось и говорить с адвокатом. Им показалось вполне достаточным и того, чего они понаслышались в коридорах суда от очевидцев разных судебных разбирательств. И никакие молотки не спасут от ответственности, даже настоящие, не резиновые. И никакие иголки.
Так что к старушке и чайнику дело не сведёшь.
16
В физкультурном зале стоят ребята.
— Мы никогда там не были!
— Мы не сумеем!
— Нам страшно туда идти!
Ребята говорят, но не видно кому. Зал кажется пустым. Откуда-то сверху отвечает мужской голос:
— А в исполкоме вы были?
— Были.
— А в народном суде?
— Тоже были.
— Не побоялись?
— Нет. Не очень.
— Сходите и туда, если решили.
— Нам сказали, а не мы решили.
— А вы хотите, чтобы я туда пошёл? С таким позорным событием?
Алексей Петрович медленно спрыгивает с перекладины, на которой он подтягивался.
— Ну, Алексей Петрович, миленький… — говорит Лёлька.
— Алексей Петрович, ну пожалуйста, — в тон Лёльке говорит Таня.
— Нет, друзья, приказ издан, и не мне его отменять. Идите и боритесь сами.
— А вдруг не пустят? — сказал Ковылкин.
— Могут и не пустить.
— Почему это? — сказал Джавад. — Пустят.
— А вдруг пропуск надо? — сказал Славка.
— Вполне возможно. — Директор снял со спинки стула пиджак и надел его.
— А там тоже приказы издают? — спросила Искра.
— Издают.
— И вы их получаете?
— Получаем.
— И подчиняетесь сразу?
— Сразу подчиняемся.
— Это хорошо! — засмеялись ребята.
А Стаська даже разбежался и перепрыгнул через козла. И Славка разбежался и перепрыгнул.
Один брат Гракх и другой брат Гракх. Станислав и Вячеслав.
17
Надо было ехать на метро, а потом идти по бульвару.
Ребята несли с собой книги инвентарную и амбарную. Но это на всякий случай: вера в обмен угасла.
Ребята волновались, но каждый не показывал виду. Шагал беспечной походкой.
Увязался за ними и Трамвайчик. Вначале хотели его прогнать, а потом решили — пускай идёт. С ним веселее.
Предварительно ребята в школе совещались, думали: что, может быть, идти не всем? Выделить представителей, как ходили в исполком и в народный суд. Вовку, например, послать: у него красивые ботинки и белоснежный платок. Очень выгодное впечатление это производит.
Но Вовка затрепетал, как осиновый лист, и отказался. Раньше Вовка не знал, как трепещет осиновый лист, а тут узнал.
Тогда предложили пойти Марусе. У неё коса петелькой и всё очень хорошо. Но Маруся отказалась. Предложили и Вадьке Батурину. Но и Вадька отказался.
— Всем надо идти, — заявил Вадька. — На Птичий рынок все ходили и сюда должны. — Это Вадька заявил, пользуясь своей принципиальностью.
Опять совещались, думали. И решили наконец, что пойдут все, как ходили на Птичий рынок. Что Вадька принципиально прав.
Клавдия Васильевна о чём-то догадывалась. И Марта Николаевна, и Нина Игнатьевна. Странно поглядывали на уроках и, вроде внутри про себя, тихонько улыбались.
Алексей Петрович им что-нибудь сказал? Но он всегда держит слово.
Во всём. И на Алексея Петровича можно положиться.
На этот раз он тоже дал слово, что никому не скажет, куда и зачем пойдут ребята, если решат пойти. Потому что их борьба — пятого «Ю» и администрации школы — это не склока, а выяснение отношении, которые складываются в жизни. И выяснять отношения следует, уважая друг друга. Потому что, уважая противника, уважаешь и себя.
И про самостоятельность сказал и чувство ответственности. Надо уметь отвечать за совершённые проступки. Тоже сила и величие духа. Надо уметь и бороться за их устранение.
Ребята верят Алексею Петровичу. Он этого заслуживает. А слово своё он, конечно, держит. И сомневаться не надо.
Если Клавдия Васильевна и другие учителя о чём-то и догадываются, то виноваты в этом сами ребята: Вадька звонил из учительской в справочное бюро, проверял адрес. А этот адрес известен всем учителям.
* * *
Ребята оставили Трамвайчика на бульваре и вошли в подъезд. Пустят или не пустят?
Пустили. Пропусков не требовалось. Входи и проявляй чувство ответственности за свои проступки. Борись за их устранение.
В вестибюле за высокой стойкой сидел дежурный. Но только Джавад, подталкиваемый ребятами, решил к нему обратиться, дежурный встал и куда-то быстро ушёл по лестнице.
Ребята замерли в нерешительности.
Ещё какие-то люди быстро прошли по вестибюлю с папками и бумагами без папок. И тоже вверх по лестнице.
Потом кто-то спустился с лестницы и ушёл в коридор. Нельзя ведь только подниматься, надо кому-нибудь и спускаться. Это ясно. А то некому будет снова подняться…
Маруся заметила в углу вестибюля детскую коляску. И в ней ребёнка.
— Вот так ну! — сказала Маруся, совсем как Женя.
Ребята, конечно, подошли к странной коляске. Собственно, ничего странного — стоят же коляски около школы. А почему бы им не стоять и здесь?
Дима увидел на стене вывеску. Большую, стеклянную. По краям — огнетушители.
На вывеске было написано всего очень много.
Вернулся дежурный, поглядел на ребят и спросил:
— Вам что?
Ребята замялись. Если сказать что-нибудь определённое, вдруг тогда-то и выгонят. Или какой-нибудь пропуск спросят.
Джавад ответил:
— Нам министерство. — Потом добавил: — Вообще.
— Ответ конкретный, — сказал дежурный и заглянул в коляску.
Покачал её слегка.
Потом вернулся и сел за свою высокую стойку. Славка недоверчиво на него покосился.
Ковылкин вслух прочитал на стеклянной вывеске:
— «Второй этаж. Руководство. Министр. Заместитель министра. Первый заместитель».
— Сразу министр. Разве он нам нужен?
— Может быть, сразу и не надо, чтобы министр.
— Испугались, да?
— Нам приказ нужен.
— Гидрат втолат. Один приказ отменит другой, — бодро сказал Вовка.
Ковылкин прочитал ещё:
— «Главное управление школ. Инспекция. Управление по дошкольному воспитанию».
— Коляска приехала в дошкольное воспитание! — засмеялся Вовка. Он уже забыл, как трепещет осиновый лист.
— Нашёл время шутить, — сказала Таня.
— Значит, нам, как и всем, на второй этаж. — Славка всё ещё косился на дежурного.
Но у дежурного на стойке замигала электрическая лампочка, и он опять ушёл. Только не на второй этаж, а в коридор.
Лампочка была сигнальная. Наверное, она загоралась и в прошлый раз, но ребята не заметили.
— Конечно, на второй этаж — там руководство, — бодро сказал Джавад. Он тоже осмелел.
Все пошли на второй этаж. Славка нёс инвентарную книгу, а Стаська — амбарную. Очень солидно.
К детской коляске подошла мать и покатила коляску «на выход». Счастливая, она своё дело уже сделала. А ребятам только всё ещё предстоит. Встреча с кем? С инспекцией? С Главным управлением школ? С первым заместителем?
А может быть, надо было взять коляску? Ну, с Марусиным братом. Послабление какое-нибудь получилось бы. Если от иголки и молотка в суде не получилось, то в министерстве от коляски получится… Кто его знает.
Женщина с коляской кому-то даже крикнула в коридор — дежурному, очевидно:
— Всё в порядке!
Вот. В порядке у людей всё.
И вдруг Стаська тоже как крикнет испуганно:
— Трамвайчик!..
Женщина открыла двери и начала вывозить коляску. Этим воспользовался Трамвайчик и вскочил в министерство. Быстро потянул носом воздух и устремился на своих коротких лапах вверх по лестнице. Трамвайчик маленький, и его в вестибюле никто не заметил. Зато сверху он был отлично заметен.
Пятый «Ю», перепуганный, помчался куда глаза глядят. Только бы скрыться от Трамвайчика. Он всё погубит! Он ведь не ребёнок в коляске!
Дима скакал тройными прыжками. Стаська и Славка закрылись от Трамвайчика книгами. Искра, чтобы не потеряться, схватилась за Марусину косу-петельку, Вадька Батурин наскочил на столб, точнее — мраморную колонну.
Очень неприятное состояние — бежать куда глаза глядят. Потому что глаза никуда не глядят. Только так называется, что они глядят.