Хармони проснулась поздно и последней спустилась к завтраку.
— Чем это ты занималась вчера вечером? — спросил Морской Лев, тщательно разделывая копчёную селёдку.
— Да, — сказала Голубка, поклёвывая кукурузные хлопья, — что ты делала, дорогая? Слонялась по всему дому, разглядывала пол, потом бродила туда-сюда по саду?
— Я кое-что потеряла.
— Что?
— Пятидесятипенсовик.
Сиамская Кошка подняла взгляд от своего молока.
— Уж не тот ли старый пятидесятипенсовик? Это из-за него ты перевернула всё вверх дном? Почему мне ничего не сказала?
— А что?
— Он лежал на полу в твоей комнате. Я его увидела, когда проходила мимо двери, сразу же после твоего знаменитого появления на телеэкране. Должно быть, выпал через дырку в кармане, когда мама выносила твои гадкие штаны.
— И что ты сделала?
— Ну что я могла сделать — потратить? Видишь ли, Харм, я не воровка, что бы ты там обо мне ни думала, — сказала Мелоди с оттенком горечи.
— Ну ладно, где же он?
— Там, где ему и положено быть. Я кинула его в твою уродскую копилку.
Через мгновение Мелоди обнаружила себя заключённой в объятия, по силе равные объятиям Серебристого Гризли, и почувствовала на щеке — подумать только! — поцелуй.
— О, спасибо, Мелоди! Огромное спасибо! — крикнула Хармони и как вихрь вылетела из комнаты.
На лицах всех членов семьи читалось выражение полнейшего недоумения.
— В чём дело? — спросила мать.
— Понять твою младшую дочь невозможно, — пожал плечами отец.
— И весь этот шум, — сказала её сестра, — из-за совершенно обыкновенного старого пятидесятипенсовика. Ну и что же будет дальше?
Тем же утром, чуть позже, она узнала — что.
Хармони вытащила пробку из свиньи-копилки, и драгоценная монета очутилась в кармане её новых джинсов, но прежде она вывернула карман, чтобы убедиться, что он прошит крепко и надёжно. Теперь Хармони вспомнила о своём обещании.
— Следующее желание — для Сиси-дурочки, — сказала она Рэксу Рафу Монти. — Но мы не должны выдавать тайну. Я уверена, Гризли это не понравилось бы. Пожелать за неё должна я. И надо выведать, чего ей хочется.
Мелоди лежала на диване и читала американский журнал, когда услышала, что её зовёт младшая сестра.
— Что ты хочешь? — недовольно спросила она.
— Именно этот вопрос я и хотела задать тебе.
— О чём ты?
— Ну, вот представь, что ты могла бы загадать одно желание. Чего бы ты захотела?
— О, не будь глупенькой, Харм. Думать, что всё зависит от желания, — это ребячество.
— Но всё-таки представь, что это возможно — по волшебству.
— Ты просто младенец! Подумать только, верит в волшебство. Вздор это всё.
— Ну, Мелоди. Ну, понарошку. Что бы ты пожелала?
Мелоди, которой хотелось, чтобы её оставили в покое, нахмурилась и опять взялась за свой журнал.
— Да не знаю я, — с раздражением сказала она.
— Ну, Мелоди!
— О Господи! Я… хотела бы уехать в Америку.
В курятнике Хармони советовалась с Рэксом Рафом Монти и Анитой.
— Понимаете, дело не в том, возможно это или нет. Нос королевы может выполнить любое желание, но только надо всё как следует обдумать. Ведь если просто сказать «Я хочу, чтобы Мелоди уехала в Америку», это может означать навсегда. Положим, было бы неплохо, но по отношению к маме и папе нехорошо. И в конце концов, — сказала Хармони, поднимая пятидесятипенсовик к свету, — это она нашла тебя. — Хармони наклонила монетку, и королева ей улыбнулась.
Наконец Хармони составила фразу, которая оказалась такой длинной, что пришлось пойти в комнату и записать её. Она заперла листок бумаги в ящик письменного стола, где хранила альбом со своими рисунками, и решила, что после ланча, точнее, после дальней прогулки на «Ледоколе», прочтёт ещё раз и посмотрит, всё ли там правильно.
После чая Хармони поднялась к себе в комнату, села на кровать и, убедившись, что фраза записана верно, потёрла край монетки напротив носа королевы:
— Я
ГЛАВА 8
«Уступи дорогу»
Два дня — это был уик-энд — в доме Паркеров у всех было приподнятое настроение. Мелоди радовалась предстоящей поездке. Миссис Паркер была довольна, потому что Мелоди радовалась. Мистеру Паркеру доставляло удовольствие, что миссис Паркер довольна. А Хармони было приятно сознавать, что благодаря ей воцарилась эта необычайно лучезарная атмосфера.
— Или скорее, — как она сказала своим слушателям в курятнике, — благодаря носу королевы.
Она вынула монету из кармана новых, пока ещё совершенно розовых джинсов и начала забавляться, меняя выражение королевского лица.
— В школе, — поведала она королевскому профилю, — меня иногда называют «любопытная Паркер»[8].
На лице королевы появилось выражение неодобрения.
— Видите ли, это просто шутка, из-за моей фамилии. Вообще-то я не особенно любопытна и не сую нос куда не следует.
Выражение королевского лица немного смягчилось.
— Ну а ваш нос, он «королевский — не римский, не вздёрнут, а прям».
Королева усмехнулась.
— Что же попросить его на этот раз — вот в чём вопрос…
Хармони спрашивала себя об этом и в последующие дни. Мелоди улетела в Америку. Для неё нашлось место на ближайшем рейсе. Паркеры усадили её в самолёт, а потом стояли вместе и смотрели, как большущий лайнер оторвался от земли и поднялся над Хитроу.
По пути домой Хармони молча сидела на заднем сиденье. Её молчание родителями было истолковано неверно.
— Скучаешь о ней, да, дорогая? — проворковала Голубка.
Вместо ответа последовала серия быстро сменяющих друг друга гримас —
Вечером Хармони пасла Аниту в саду, покачивая Рэкса Рафа Монти в руке. На лице застыло выражение Сосредоточенно Думаю. Итак, одно желание потрачено впустую, одно ушло на Мелоди; для неё самой нос королевы исполнил три желания. И только одним из них было животное. Не то чтобы она сожалела о часах или «Ледоколе», они потрясающие. Но, когда она впервые разговаривала с дядей Джинджером, когда он сказал, что немного разбирается в волшебстве и, пожалуй, мог бы ей помочь, тогда она мечтала только о животных, чтобы их было много, всяких-всяких.
Теперь осталось только два желания.
— Ладно, — сказала Хармони Рэксу Рафу Монти, — решено.
И она придумала новую гримасу, подходящую к этому заявлению, — глаза сужены, губы плотно сжаты, подбородок выдвинут.
— Тебе не следует обижаться, — улыбнулась она. — Такого, как ты, не будет никогда. Но я собираюсь пожелать то, о чём всегда мечтала. Я хочу щеночка. И не просто любого щеночка. Я точно знаю, какого хочу, и нос королевы мне его раздобудет.
Она вынула монету и, посерьёзнев, обратилась к королеве:
— Знаю, это будет трудно, потому что, когда подготовлюсь, я буду просить о чёрном лабрадоре. Надежды, что его купят, нет. И дело не только в деньгах, чтобы кормить его и оплачивать счета от ветеринара. У меня нет денег даже на ошейник и поводок, и я представить не могу, как этот щенок может появиться и как мне позволят держать его. Но об этом я не беспокоюсь, потому что твой нос всё как-нибудь устроит. Меня беспокоит другое. Летние каникулы идут к концу. А это значит, что в самый важный период жизни щенка, когда мы должны как можно больше времени проводить вместе, я буду в школе.
Королева выглядела чрезвычайно серьёзной.
— Я
Когда Анита наелась, Хармони водворила её в курятник и, как обычно, закрыла дверь на ночь на щеколду-вертушку.
Может быть, оттого, что голова Хармони была переполнена новыми планами, связанными с шестым и седьмым желаниями, она не до конца повернула вертушку, и дверь оказалась лишь прикрытой. Возможно, Анита ткнулась в неё изнутри. Но только Рэкс Раф Монти, обращённый назад своим единственным стеклянным глазом, увидел, когда они выходили из сада, что дверь курятника тихонько приоткрылась, из него выпрыгнуло маленькое пятнистое существо и скрылось в полумраке деревьев.
В тот вечер Хармони не стала обращаться к носу королевы. Она часто слышала от Морского Льва, что «на решении нужно поспать». Так она и сделала. А наутро проснулась с убеждением, что всё решила правильно. Хотя представить было невозможно, как это вдруг целый семестр не быть в школе и как это устроить сейчас, когда до начала учёбы ещё больше двух недель. Но Хармони безоговорочно верила в могущество носа королевы и не сомневалась, что всё как-нибудь устроится.
Она оделась и достала из кармана пятидесятипенсовик. Осторожно, не торопясь, положила палец на волшебный край и потёрла его в шестой раз.
— Я хочу, — сказала Хармони, — чтобы в этот семестр я не ходила в школу.
Она положила монетку обратно в карман, подхватила Рэкса Рафа Монти за мягкую лапку и пошла вниз.
Поначалу, когда Хармони увидела курятник открытым и пустым, она не очень обеспокоилась — была уверена, что Анита не уйдёт далеко. Но когда Хармони обыскала весь сад, потом лужайку, потом клумбы, грядки и кусты и не обнаружила её, то с ужасом вспомнила слова Тритона. «Я увидел этого кролика на дороге», — сказал он.
Хармони выбежала на улицу, но дорога ранним утром была пуста. Она бросилась за велосипедом, сунула Рэкса Рафа Монти в багажник и спустила велосипед с тротуара.
Куда ехать?
В этот момент она услыхала отдалённое насвистывание и увидела Канарейку, выпорхнувшего из своей маленькой электрической клетки.
— О, пожалуйста! — крикнула Хармони, подъезжая к нему. — Вы не видели мою Аниту? Она пропала.
Канарейка посмотрел на обращённое к нему лицо — по-настоящему умоляющее. Хармони была слишком расстроена, чтобы что-то изображать. Он покачал жёлтой головой.
— Нет, прелесть моя, — чирикнул Канарейка, — я её не видел.
Хармони быстро развернула «Ледокол» и помчалась обратно, мимо своего дома и дальше, дальше. Вскоре она встретила Кенгуру, вынимающего пачку писем из сумки, но он тоже отрицательно покачал своей вытянутой, похожей на овечью головой.
Теперь Хармони встревожилась не на шутку. Она начала понимать, что Анита могла быть на свободе уже долго, возможно, всю ночь. А вдруг крольчиха выбежала на шоссе? Хармони погнала «Ледокол» в сторону шоссе. Она уже слышала шум машин, голова у неё шла кругом, взгляд метался по сторонам, и в каждом палисаднике, который проезжала, она пыталась разглядеть кролика.
Хармони не заметила знака «Уступи дорогу» и даже не услышала машины, которая её сшибла.
ГЛАВА 9
Хорошие новости, плохие новости
Если бы Хармони не потеряла сознание, она, конечно, сразу поняла бы, что магия носа королевы на этот раз оказалась чёрной, это была злая сила.
Анита пропала, «Ледокол» — покорёженная развалина, сама она отброшена в канаву, как потрёпанная кукла, а электронные часы разбиты на сломанном запястье. В больнице врачам пришлось немало потрудиться: у неё был также перелом бедра, нескольких рёбер и ключицы, не говоря уже о многочисленных порезах и кровоподтёках.
Поначалу всё казалось одним нескончаемым сном, с незнакомыми голосами, незнакомыми запахами и непреходящей болью. Иногда сон был не таким уж плохим, просто смутная мешанина из пятнистых кроликов и щенков с блестящей чёрной шерстью. Но бывал и кошмар, всегда один и тот же. Вниз по длинной дороге прямо на неё катился гигантский пятидесятипенсовик, колесо-монстр, высотой с дом; катилось оно с жутким клацаньем, переваливаясь с грани на грань. А Хармони не могла двинуться и со страхом осознавала, что тот край, на который указывает огромный нос огромной королевы, вот-вот раздавит её. И тогда от ужаса она кричала.
Настал день, когда Хармони пришла в сознание, когда поняла, где находится, что произошло и почему она в бинтах и пластырях, а нога её подвешена на какой-то странной штуковине. В тот день около её кровати собралась вся семья.
Мелоди вернулась из Америки на пару дней раньше. Мистер Паркер попросил отпустить его с работы. Миссис Паркер всё время находилась около своей младшей дочери.
Хармони посмотрела по очереди на каждого из них, и на сей раз она видела не тщеславную Сиамскую Кошку, не напыщенного Морского Льва и суетливую Зобастую Голубку. Она видела трёх взволнованных близких людей, смотрящих на неё с тревогой и любовью. Она расплакалась.
— Не тревожься, Харм. Твой кролик в порядке. Этот смешной маленький молочник с писклявым голосом нашёл его в соседнем саду. Я присматриваю за Анитой, и она чувствует себя отлично.
— Не тревожься, Хармони. Мы купим тебе новый велосипед и новые часы.
— Не тревожься, родная, на этот раз я твои джинсы не выкинула, только постирала. И я осмотрела карманы. Твой драгоценный старый пятидесятипенсовик лежит в копилке.
Настало время уходить. Миссис Паркер немного задержалась, когда другие вышли.
— Постарайся отдохнуть, — ласково улыбнулась она. — Теперь всё будет хорошо.
— У меня были ужасные сны, мама.
— Знаю, милая. Ты кричала.
— Что я кричала?
— Что-то вроде «королева знает»[9], но какая королева и что она должна знать, я не представляю. Да и ты, наверное, тоже.