— Какая длинная нора! — удивился Кузя. — Просто змея какая-то, а не нора! А вдруг это и вправду змея? А я внутрь ее залез и теперь не выберусь?
От этой мысли домовенку стало страшно-страшно. А тут вдруг и светлячок потускнел. Помигал-помигал и погас. Ведь светлячки не могут долго гореть без солнышка.
— Вот тебе и здрасте, остановился в темноте Кузя. — Как же я дальше пойду?
Оглянулся — сзади темно. И впереди — тоже темно.
— Лучше бы в яме остался — там хоть солнышко видно! — заплакал домовенок.
Поплакал, слезы утер и стал думать да гадать, что же дальше делать. И вдруг видит — вдали что-то засветилось. Обрадовался Кузька, сундучок подхватил и бежать что есть мочи. Бежал-бежал, аж задохнулся. Свет все ближе, все ярче. Выбежал Кузьма в просторную пещеру. А в пещере маленькие горбатые человечки. Не успел Кузя их рассмотреть, как бросились они на него, на землю повалили и на голову мешок надели.
— Вот это да! Не успели человека накормить, напоить, в баньке попарить и расспросить, а уже в жмурки играть вздумали! — удивился Кузька.
Но играть с ним никто и не думал, подняли его на ноги и повели куда-то. Кузька от страха в лямки от сундука вцепился мертвой хваткой — а вдруг отнимут? И только успел об этом подумать — стал кто-то у него сундучок волшебный со спины стаскивать. Кузька зубы стиснул, руки сжал — нельзя ему было с сундучком расставаться, последняя это надежда была и опора. Подергали-подергали за сундучок и перестали. Решили, видимо, что тот к Кузьке намертво прирос, как домик к улитке.
Походили они все вместе, побродили и пришли куда-то. Остановились и стали железом греметь, ключами лязгать. Потом снова куда-то пошли. Шли-шли, шли-шли. И снова остановились. Тут почувствовал Кузя, что взяли его за белы рученьки и за быстры ноженьки и стали на них оковы тяжкие надевать.
— Куда?! А ну-ка, отпустите меня! Я не согласен! Я так не играю! — завопил домовенок.
Но держат его крепко, не отпускают. И на его крики не отвечают, только посмеиваются злобно и шипят, как ошпаренные кошки.
— Ну и гостеприимство в вашей стране! Ну и хлебосольство! Я к вам больше не пойду ни за какие коврижки. И друзьям своим строго-настрого запрещу даже приближаться к вашему страшному подземелью! — продолжал возмущаться домовенок, задыхаясь и чихая от пыли в мешке.
Наконец мешок с его головы сняли. Увидел домовенок, как плохи его дела. Вокруг стояли злые маленькие карлики, горбатые и сморщенные. У каждого в руках была плетка-семихвостка, а изо рта торчал желтый клык. Приковали они Кузю к каменной стене на длинную тяжелую цепь.
— Эк, чего придумали! Что я вам, Тузик какой-то на цепи сидеть?
Только не стали его слушать карлики, а дали в руки тяжелую железяку и повели куда-то. Привели в каменную шахту и заставили стену рубить — камни-самоцветы добывать.
Плакал домовенок и причитал:
— Не буду я это делать! Не умею! Я лучше полы подмету да пшено переберу! Отпустите меня на солнышко, я вам пригожусь!
Только злобные карлики как глухие. Не слушают воплей, не жалобятся. Только плетками помахивают, грозятся. Стал Кузя железякой махать — а куда денешься?
Постояли рядом с ним мучители, головами покивали и отправились восвояси. Отошли они подальше, домовенок железку бросил, им вслед плюнул, сел и стал свою судьбу обдумывать.
А попал наш Кузя в рабство к злобным троллям, которые живут под землей, богатство копят и всему живому зло причиняют. А того, кто забредает к ним во владения, съедают вместе с косточками или в рабство берут, на тяжелые работы отправляют.
Этого Кузька не знал. Но понял, что тут ему придется несладко — пирога не дадут и спать на перину не уложат. Поэтому надо на свободу выбираться — а как?
Вдруг смотрит — бегут мимо два странных зверька. Сами маленькие, лапки коротенькие и коготочками цок-цок. Шерстка у зверьков густая да блестящая, ушки маленькие, мордочки хитрые, глазки блестят, а зубы длинные и острые. Бегут зверушки и друг с другом перепискиваются, будто разговаривают.
Стало Кузе интересно, о чем таком эти зверьки пищат — может, что полезное можно у них подслушать. Вспомнил о подарке дочки лесного царя, полез в сундучок, нашел там чешуйку и под язык ее положил. И правда — стал он разговор тех зверюшек понимать.
— Вот ужас-то! — говорит одна. — Скоро эти тролли все подземелье перекопают, нас всех на землю выселят!
— Ужас, ужас! — верещит вторая. — На земле нам — смерть!
— Вот еще одного работничка нашли. Вон какой здоровый — быстро к нашему дому нору прокопает! — снова начала первая.
— И нам негде будет жить! Ужас-ужас! — отозвалась вторая.
— Я бы сам рад не копать, но меня злые карлики заставляют, — заговорил Кузя на их языке.
Зверюшки аж на месте подпрыгнули — так они удивились. Остановились на месте, свои умные мордочки на Кузю подняли и ждут, что он дальше скажет.
— Кто вы такие, милые зверьки? — спросил добрый Кузька.
— Мы камнеедки! — хором отвечали они. — Мы точим камни и превращаем их в землю, чтобы деревьям было куда корни отращивать! Мы живем под землей, белого света боимся. Тролли наши камни дробят и свои подземные замки из них строят. Так мы скоро совсем без работы останемся — как деревья в лесу расти будут?
— А зубы у вас крепкие? — засомневался Кузя.
— Крепкие, крепкие, — запищали камнеедки и в доказательство зубами защелкали-заклацали.
— А сможете вы вот эту цепь перегрызть?
— Конечно, сможем! — закивали головой зверьки. — А зачем?
— Перегрызете цепь — я уйду, и никто ваше жилище не тронет.
— Согласны, согласны! — запищали камнеедки и стали немедленно грызть тяжелую цепь.
Так они старательно это делали, что скрежет стоял и железные опилки вокруг разлетались. Кузя уже испугался, что на шум все тролли сбегутся. Но тут цепи жалобно звякнули и упали.
— Спасибо! — сказал Кузя и поспешил прочь.
Камнеедки помахали ему вслед лапками и тоже убрались подобру-поздорову. Никто не хотел с троллями встречаться. А Кузя бежал по коридорам без оглядки. Боялся он, что тролли за ним в погоню кинутся и за испорченную цепь с него спросят. Бежал по темноте, спотыкался, пока не устал и не упал замертво. Полежал, отдышался и думает как же дальше из этого места выбираться? Узнать бы, в какую сторону идти. Да как узнаешь — темно опять. Ни лучика, ни искорки, ни звука.
Расстроился Кузя — снова неудача. И светлячок совсем потерялся. Вдруг чувствует — за пазухой словно печет что-то. Испугался домовенок, полез себе за шиворот. И вдруг нащупал там что-то маленькое и гладкое. Достал — а это камушек самоцветный, тот, что ему гном подарил. Камушек словно мысли Кузькины прочитал — светится зеленым огнем, переливается.
— Вот кто мне дорогу освещать будет! — обрадовался Кузя, поднял камушек повыше и пошел вперед.
Шел он долго, плутал по лабиринту, которому не было ни конца ни краю. Но с зеленым камушком в руке идти было веселее — куда-нибудь да выйдешь.
Глава 9
Вниз по речке
И вдруг на нос Кузе упала огромная капля — бум! А потом еще две — бум-бум!
— Это еще что такое? — удивился домовенок, вытирая нос рукавом.
И тут вдруг под ногами — хлюп-хлюп — водичка. Присмотрелся Кузя: под ногами — лужи. Прислушался — неподалеку вода журчит. Побежал домовенок на звук и видит — подземный ручеек течет, песню напевает:
— Если есть ручеек — будет и речка, — решил домовенок и вместе с веселым ручейком запрыгал по камушкам. Прыгал и подпевал, и видит вдруг — впереди засветлело. И вскоре вывел ручеек Кузю к белому свету да к быстрой реке.
— Уррра-а-а! — обрадовался домовенок солнышку, речке, лесу и свежему воздуху.
И давай плясать, подпрыгивать, в волнах плескаться, по песку кататься — вот как рад был домовенок! А когда устал, набегался, присел на теплый песок — дух перевести. Смотрит по сторонам и думает:
«Что-то не похоже на Безымянку. Наша речка — прямая да неспешная, а эта вон как быстро бежит, да еще и петляет все время. У нашей речки берега пологие да земляные, а тут все больше обрывы да камни. Нет, не наша это речка!» — решил Кузька.
Решил, а потом вспомнил, что ему дядька Водяной про жизнь речек рассказывал:
— Речки — они как люди. Сперва шумные да быстрые. А станут постарше, протекут подальше — и становятся важные да медленные. Поэтому одну речку не узнаешь, если по течению долго плыть.
— Ага! — подумал Кузьма. — Если долго плыть — можно и доплыть!
Подумать-то он подумал, но вот плыть на чем? Здесь, поди, Бабки-Яги корыто не плавает, а лодки с собой Кузька захватить не догадался. Осмотрелся Кузьма и видит — лежит на берегу башмак деревянный — большой-пребольшой.
— Вот мне и лодочка готова! — обрадовался Кузя.
Соорудил из вышитого платочка парус, надел его на палку, погрузил в кораблик сундучок, уперся ножками в землю, ручками в деревянный бок и кряхтит:
— Эх, раззудись плечо — подтолкни рука!
Кряхтел-кряхтел — и сдвинул свой кораблик с места. Заскрипел тот по песку, зашуршал и в воду — плюх! А Кузьке только того и надо — прыгнул он в лодочку-долбленочку и поплыл.
Плывет, ладошками гребет, красотой любуется. А красота и вправду ненаглядная — деревья высоченные, небо синее, а в воздухе водяная пыль висит — переливается на солнышке. Залюбовался Кузьма и сам не заметил, как вдруг его суденышко закрутилось-завертелось и понеслось куда-то со страшной скоростью, аж в глазах все замелькало. И вокруг грохот стоит такой страшный, что уши закладывает. Кузька сидит в своем башмаке, головой крутит, как тот кукушонок — не поймет, что происходит. И что-то ему подсказывает, что добром все это не кончится. Втянул голову поглубже в плечи, руками прикрыл, сидит на дне башмака и причитает:
— Ой, беда-беда, огорчение!
Вдруг по дну заскрежетало что-то, лодочка дернулась и остановилась. Посидел Кузька, подождал, что дальше будет. Лодка стоит — не шевелится. Домовенек выглянул осторожненько и видит: вокруг одно только небо с облаками да водяные брызги. Как так? Высунулся Кузя, осмотрелся и ахнул. Висит его кораблик на самом краю какой-то коряжки, а под ним — целая река воды вниз падает. У домовенка даже голова закружилась — он такого в жизни не видел.
— Вот это да! В этом лесу даже речки неправильные!
Правильные-неправильные, а выбираться как-то нужно. А тут еще и лодка потихоньку стала поскрипывать да к краю коряги двигаться. Забегал Кузя по дну, затопотал лапотками:
— Ой, что же теперь будет? Ой, как же мне быть? Ой, что же мне теперь делать?
Переживал Кузя, беспокоился. И вдруг слышит сквозь грохот веселые голоса и смех. И тут — раз! — мимо него с шумом и брызгами пролетел кто-то и вниз прыгнул. Два! — и еще одно длинное тело прошумело рядом. Три! — и чешуйчатый хвост смахнул Кузькин башмачок-лодочку с коряжки. И лодочка стала небесной повозкой — полетела по воздуху быстро-быстро. Кузька высунул свою довольную мордочку из-за борта и кричит радостно:
— Лечуууу!
Летит и видит только лес и реку под собой и облака рядом-рядом. Хотел Кузька руку протянуть и кусочек небесной сладкой ваты оторвать. А лодка вдруг повернулась носом вниз и стала лететь к реке. И тут понял Кузя, что он не летит, а падает. Вот тут ему и стало по-настоящему страшно.
— Эх, прощай, молодая жизнь! Прощай, родная деревня! Прощайте… — Кузя летел быстро и не успел попрощаться со своими друзьями.
И тут шмяк-тарарах-пшшихх-буль-буль — влетел Кузькин кораблик в прозрачную воду. Кораблик — в одну сторону, Кузя — в другую, сундучок — в третью. Башмак был деревянный — он на волнах закачался. Сундучок был кованый — он на дно упал. А Кузька был живой, настоящий — он бултыхался, бултыхался, пузыри пускал. Руками машет — к воздуху выплывает. А тут вода за пазуху наберется, в лапти нальется — он опять тонет. Стал Кузя уставать и все реже видеть солнышко сквозь брызги. И тут его что-то как подбросит, как подкинет!
— Опять лечу! — думает Кузька.
Только он в воду стал обратно падать, как ему снизу опять — шмяк! — что-то мягкое. И снова Кузя полетел. Полетал он так немного и надоело ему.
«Дай-ка посмотрю, — думает, — кто это со мной так балует?»
Скосил глаза и видит большие рыбьи хвосты им, как мячиком, играют.
— Эй, рыбы! Отпустите меня — я не согласен больше летать! — кричит он рыбам.
Глядь — а это никакие и не рыбы. Это русалки — только очень большие.
— Русалки! — обрадовался Кузя. — Значит, до дома недалеко!
Поиграли с ним русалки и на берег выбросили, на мягкую траву-мураву.
— Русалки-русалки, — кричит им домовенок. — Далеко ли мне до дома?
А они посмотрели на него голубыми глазами и говорят:
— Никакие мы тебе не русалки. А где ты живешь — мы и знать не знаем.
— А кто же вы? Хвосты рыбьи, а головы — девичьи. Русалки и есть!
— Нет, не русалки, — обиделись они, — а ундины.
— Хоть горшком обзовись, только в печку не лезь! Русалки, ундины — все одно, все едино! — ворчал Кузя. — Плавать-то все равно умеете!
— Плавать умеем, — согласились ундины и стали плавать, плескаться, в воде кувыркаться.
— Плавать умеете, а нырять, поди, нет! — поддразнил ундин Кузя.
— Еще как умеем! — хором закричали они и принялись так нырять, что волны подняли.
Вынырнули — мокрые, довольные. Блестящими глазами на домовенка смотрят что, мол, съел? А тот не унимается:
— Все равно — с закрытыми глазами, наверное, под водой плаваете.
— С открытыми, с открытыми! — возмутились нерусалки.
— А чем докажете?
Те закрутили головами, завертели, залопотали что-то — решают, как недоверчивому домовенку доказать, что все-то они умеют.
— Я придумал! — говорит Кузя. — Нырните-ка вы под воду и найдите там на дне кованый сундучок. Если уж его найдете — спорить с вами не буду.
Ундины обрадовались:
— Смотри и учись! — говорят.
Плюх-плюх хвостами и ушли под воду. Долго их не было, Кузя даже заскучал. И вдруг выныривает самая молодая и самая быстрая:
— Нашла, нашла! — и в руке сундучок держит.
Подплыла к берегу и Кузе его отдала — убедись, мол.
— Спасибо вам, ундины! — поклонился домовенок. — Лучше вас я в этом лесу никого не встречал!
Ундинам эти слова очень понравились. Они все подплыли к домовенку и стали спрашивать, чем они могут ему помочь.
— Отвезите меня вниз по речке. Я слово волшебное знаю — пожалуйста! — попросил Кузя.
Ундины согласились. Одна посадила домовенка с его сундучком себе на плечи, и они поплыли. Плыли долго, останавливались на бережку переночевать, Кузькины ножки размять, кувшинок собрать да пообедать.
На берегах много интересного видели. Много людей, много зверей, много городов, много деревень. И речка вскоре стала медленная и широкая. Только вот родной деревни Кузя так и не увидел. Так проплыли они всю реку до самого конца.
Кузя загрустил, закручинился, заплакал:
— Как же я заблудился? Как же мне домой попасть?
А молодая ундина ему и говорит:
— Не плачь, а то вода соленая стала!
Взрослая ее подружка ей возражает:
— Он не виноват в том, что вода стала соленая и невкусная. Просто речка приблизилась к морю, вот вода и посолонела.
И вправду река стала широкой-преширокой. Такой широкой, что конца-края ей стало не видно — нет земли, одна вода. Высадили ундины Кузю на этом последнем берегу: