В географические карты я завернула две гибкие пластинки. Одну послала лишь из-за песни «За туманом», а на второй пластинке все три песни отличные. Почему ты даже словцом не обмолвился о моей бандероли?
Прочла в письме о том, что ты собираешься на велосипеде преодолевать в день по 150 километров, и мне… дурно стало! Возможно ли такое? Ты же на таких «реактивно-атомных» скоростях ничегошеньки интересного не увидишь!
Фильм «Не любимая» я тоже смотрела. И он мне тоже понравился.
А на «Короле Лире» ты был? Я сходила сегодня сразу же после уроков. И до сих пор не могу найти себе места. Перед глазами — полное отчаянья лицо страдающего Лира, в ушах — музыка, разрывающая душу. Потрясена и убита! Потрясена трагизмом великого произведения Шекспира, а убита безжалостной, грубо хватающей за сердце музыкой. Некоторые зрители во время сеанса зажимали руками уши.
О своих делах в автоклубе напишу в следующий раз, дня через три. Сейчас мне надо перемыть гору посуды после гостей и убраться в квартире.
Нам сказали, завтра на уроке русского языка будем писать сочинение на такую тему: «Портреты моих друзей». Я собираюсь написать о Инне и о тебе. Беда в том, я не знаю как ты внешне выглядишь. Но попытаюсь… Опишу тебя, каким представляю по письмам. Пока не знаю, получится ли? Наберусь смелости и попробую! Ведь я, по мнению Иннушки, ненормальная оптимистка.
С приветом Лена.
*
Утром у нас не было физики. Все разбрелись кто куда: одни в соседний кинотеатр, другие, живущие поблизости от школы, — домой, третьи — шататься по улицам. Я же, улизнув незаметно, помчалась в больницу, где все еще лежит Фаина Ремерчук, девчонка из девятого «В».
По дороге забежала в продмаг, купила кулек фруктовых карамелек (всю мелочь до последней копейки выгребла из карманов).
Нянечке, выдающей халаты, соврала, назвавшись двоюродной сестрой Ремерчук.
Опрометью взлетев на второй этаж, нашла дверь с табличкой «Четвертая палата» и, боясь, как бы не оробеть, рванула на себя дверь.
Я увидела ее сразу. Фаинина койка, шестая в этой узкой комнате, стояла в углу, вдали от окна. Наши взгляды встретились, и я вздрогнула. Меня испепеляли огромные, как бы побелевшие от тоски и отчаяния глаза.
«Ты… зачем? Зачем заявилась?» — прошептала Фаинка, едва я приблизилась к ее койке.
Я прямо-таки опешила… Спрятав за спину руки с шуршащим кульком, стояла, не зная, что мне делать: сразу ли уходить или подождать?
«Садись уж… раз пришла», — все тем же свистящим шепотом протянула она.
Когда я опустилась на краешек койки, Фаина прибавила:
«Ну, выкладывай, какие пересуды идут обо мне в школе?»
Я промолчала.
«Не хитри! — усмехнулась криво Ремерчук. — Мне все известно… задушевная подружка вчера столько дегтю вылила на мою голову! — Помолчала, вытерла рукой воспаленные губы. — Если кто виноват, так я сама… Он звал меня на стройку Байкало-Амурской магистрали, да я побоялась. А теперь каюсь».
«Не береди душу, — сказала я. — Поправишься, закончишь девятый, и…»
«Нет, нет! — чуть не вскричала Фаина. — Он перед отъездом сказал: «И знать тебя больше не хочу, маменькина дочка!»
Ремерчук всхлипнула и, прижимая к губам край простыни, отвернулась к стене.
Чуть погодя я осторожно встала, на цыпочках вышла из палаты. Отдавая нянечке халат внизу, выронила из руки скомканный кулек с раскисшими карамельками, теперь никому не нужными.
… Идет урок украинской литературы. У доски — Инна. Перепутала всех персонажей из пьесы Корнейчука «Платон Кречет». Из кожи лезет, стремясь доказать, что в образе Аркадия Павловича есть что-то положительное, хотя в учебнике сказано: тип начисто отрицательный!
Но в учебник нынче никто не заглядывал — не до этого было. Вчера лишь в двенадцать ночи кончился школьный вечер. Было оч-чень весело!
Выступление художественной самодеятельности прошло с блеском. Долго танцевали. Потом провожали нашу одноклассницу, живущую далеко от школы. Всю дорогу балагурили, пели песни (опять у меня разболелось горло).
Да, вчера «кутили», а нынче… Я, правда, подготовилась, и то лишь потому, что заранее знала тему своего доклада. Сейчас выступят еще три девочки… нет, две (одна отказалась отвечать), и моя очередь.
Перед этим уроком была история. Зашел в класс учитель, и от порога изрек:
«Будете писать контрольную!»
Все сдали чистые листики. Решили — пусть попробует поставить всем двойки! А на душе тем не менее тревожно: что-то ждет нас завтра? Завтра с утра — история.
В классе холодина страшная, все сидим, накинув на плечи шубы и пальто. Окна класса выходят на восток, а с моря резкий ветер… На химии я пригрелась под шубой, положив на парту голову, и заснула.
Пока писала, девочки ответили. Сейчас — мне к доске. Допишу дома.
Извини, забыла в школе шариковую ручку с черной пастой, поэтому пишу сейчас другой (письмо получится цветастым).
Дома ждало твое письмо. Но я опять недовольна тобой: не отвечаешь на мои вопросы!
Ты спрашиваешь об Инне. Я ее называю «человеком искусства». И, наверно, не без основания. Раньше, когда семья жила в Ростове, Инка занималась в балетном кружке. Когда же родители переехали сюда, балет ей пришлось оставить. Сейчас Инна увлекается рисованием. Не пропускает она и спортивные соревнования, передаваемые по телевизору (выступления гимнастов). В школе Инна редактирует газету, оформляет ее рисунками. Любит читать всякие сентиментальные романы (Жорж Санд, Ожешко, Проспер Мериме). Между прочим, Мериме я тоже люблю. Инка в восторге от «Горного перевала» Эмилии Бронте, «Красного и черного» Стендаля.
Мне же нравятся, например, такие книги: «Белый клык», «Мартин Иден» Джека Лондона, «Семья Тибо» дю Гара. И еще «Белый пароход», «Две жизни» (стыдно, но фамилии наших писателей внезапно вылетели из головы).
Если ты читал всех этих авторов, то можешь себе представить — хотя бы чуть-чуть — разницу в наших с Инной вкусах.
Сейчас мы все думаем об экзаменах (не без содрогания). И на досуге роемся в справочниках: куда поступать?
Между прочим… ну, раз замахнулась, то до конца доскажу. Являюсь вчера после школьного вечера, а на столе у меня изящная — в полном смысле этого слова — коробка «Ассорти» рижской кондитерской фабрики.
«Мам, — говорю, — откуда шоколад?»
А мама пожимает плечами. Оказывается, под вечер постучалась незнакомая девочка лет десяти и передала маме сверток.
«Это Лене. От ее подруги», — пролепетала она и убежала.
В свертке, кроме коробки конфет, была еще и открытка с пунцовыми розами. Незнакомым почерком на обороте было написано: «Леночка! С днем рождения! Желаю Вам успешного окончания школы!» Ниже — две буквы: «В.К.». И все.
С тобой такие «фокусы-покусы» не происходят?
Лена.
*
Получила от тебя восьмого числа письмо, а сегодня еще два.
Как! Вы до сих пор изучаете географию? А мы сдали экзамены по этому предмету еще в прошлом году. Кстати, я беспредельно уважаю нашего преподавателя Романа Романыча Гришко. Ну что за человек, скажу тебе! По-моему, у нас в школе нет ученика, который не любил бы географию. Роман Романыч всегда увлекательно ведет уроки, дополняя учебник яркими рассказами о странах и людях.
Помню как сейчас: проходили мы Южную Америку. И вот однажды Роман Романыч поведал нам одну романтическую историю о рижском гимназисте Саше Зимеле. Начитавшись романов Фенимора Купера и Майн Рида, юноша в 1906 году убежал в южно-американские джунгли. Сейчас за плечами у бывшего гимназиста шестьдесят лет бродячей жизни! Этот мужественный человек исходил Бразилию, Аргентину, знает многие индейские диалекты. О Саше Зимеле, знаменитом охотнике на ягуаров, написана книга. На поединок с хищниками он отправлялся лишь с копьем или луком!
Наш Роман Романыч показал, как надо держать копье, когда коварный, сильный хищник бросается на охотника. Можно было подумать, будто этот тихий и добрый человек, страдающий язвой желудка, сам когда-то охотился в джунглях Амазонки на ягуаров!
После того урока опять, как сейчас помню, я помчалась в библиотеку, чтобы раньше других ребят «захватить» как можно больше книг о странах Южного полушария…
Автора стихотворения, которое послала тебе в конце декабря, я не знаю. Списала его из тетрадки одной девочки, когда летом мы были на практике в колхозе. Эх и уставали мы тогда на прополке! И вечером уж не до гулянок было. Все вечера я читала, писала подругам, вязала маме кофту. Девчонки даже привыкли к моему «домоседству» и не обращали на меня внимания. Лишь скажут:
«Лен, а ты ужином нас не накормишь, когда мы вернемся?»
Ракушек, Валерий, у нас на море много, а вот раковин — не видела. Раковины привозят из Крыма. И еще должна тебя удивить следующим: лед на море нашем пресный. Сегодня бегала на берег, чтобы попробовать лед на вкус.
В порт заходят даже иностранные суда, особенно летом. Летом на улицах города разгуливают арабы, негры, вьетнамцы.
Фотографией не увлекаюсь. Зато мы с Инной беспощадно эксплуатируем ее отца. Он «щелкает» нас весьма часто. На музыкальных инструментах не играю. На подготовку уроков трачу три-четыре часа в день, если, конечно, не задано писать сочинения.
Кончаю. Завтра контрольная по химии — надо основательно подготовиться.
Привет тебе от Инны.
Лена.
*
Инка поражается моей «писучести», но ты даже меня перещеголял! За неделю получила от тебя семь писем!
Спасибо за фото. А комментарии по поводу фотокарточки лишние. Ты даже моей маме понравился. Она обычно на всех мальчишек, которые ко мне ходят, косо смотрит. Мне показалось только (положись на вкус девчонки), тебе совсем ни к чему бакенбарды! А «неулыба» ты точь-в-точь в меня! Почему-то лишь на любительских снимках получаюсь естественной, как в жизни.
Чтобы не забыть: за сочинение «Портреты моих друзей» получила пятерку. Писала об Инне и тебе. К моему огорчению, сочинение было прочитано в классе. Инку, разумеется, узнали сразу, а вот тебя… У нас многие девчонки дружат с мальчишками, а мальчишки с девчонками, но те и другие постеснялись написать о своих друзьях, и навыдумывали такие «портреты»! А про мое сочинение наша Софья Портфельевна сказала: «Написано с душой».
Пока С.П. читала мое сочинение, все молча рассматривали меня, впервые словно видели! Чувствовала себя так, будто была под рентгеном! Хотелось в эти тягучие минуты, оказавшиеся для меня сущей пыткой, раствориться в пространстве.
Твоя персона всех до чрезвычайности заинтересовала. Только кончила С.П. читать, как девчонки хором закричали: «Признавайся, кто этот мальчишка! У нас в классе такого нет!»
И все это, представь, происходило на уроке. А мой сосед Тимур (до чего же противным показался он мне в это мгновение), забыв о том, как юлит обычно передо мной во время контрольных, приподнялся из-за парты и гаркнул что есть силы, пытаясь перекричать девчонок:
«Я… я знаю, кого она до небес превозносит в своем сочинении!»
Класс замер. И тогда Пупко с упоением добавил, растягивая до ушей в ехидной улыбочке лягушиный свой рот:
«Путешественника из Сибири! Им она восторгается!»
Некоторые, очень немногие, девочки знали о моей переписке с тобой. И они молчали. А другие стали просить, чтобы я подробнее рассказала о незнакомом им мальчике.
«Если это… не сердечная тайна!» — добавил кто-то из хлопцев — не без иронии.
Вначале я хотела отказаться, но подковыристое замечание остряка с задней парты подхлестнуло будто меня, и я решила назло им как можно больше рассказать о тебе хорошего! Что я, конечно, знаю. Пришлось идти к доске и показывать по карте маршрут твоего первого путешествия.
Все были до крайности изумлены. На перемене Пупко процедил сквозь зубы:
«Теперь ясно, па-ачему эта Ленка не захотела встречаться с одним моим дружком из соседнего класса!»
Доволен ли ты своей популярностью в нашем классе?
Ты в самом деле искренне, от чистого сердца говоришь похвальные слова о стихах, которые я тебе изредка посылаю?
Пишу тебе, а мама собирает мои вещи. Еду нынче к бабушке в село. Следующее письмо напишу от нее. Кончаю, а то скоро на автобус.
До побачення! Лена.
*
*
У нас нынче в школе вечер. Ставим «Лесную песню» Леси Украинки. Играю Мавку. Пишу тебе из нашего класса. Одна. Все ушли — не захотели мешать мне в последний раз перед выступлением «пробежать» роль. А я вот вместо того, чтобы готовиться к спектаклю, пишу тебе (надо бы чуть-чуть успокоиться).
В классе холодно, а на мне прозрачное платье, вернее, видимость платья. Сама даже не пойму, что это за «эфирное одеяние» соорудили мне подружки. Девчонки ахали и охали — будто бы от восторга. Ужасно хочется посмотреть на распущенные по плечам волосы, да нет под рукой зеркала.