Двери дворца на шляпе Правительницы широко раскрылись, даже затрещали, — и вылез переваливаясь Старый Чайник с оторванной ручкой, весь опутанный водорослями.
— Мой Первый Советник, — представила Правительница. — Умнейшая голова, хоть и крышка помята, — и обратилась к Чайнику: — Прыгай на пол, мой друг, но только не очень греми.
Из-за кресла Правительницы появились глиняные слуги. Они вынесли наполовину разбитое фарфоровое блюдо, куда Чайник и поместился.
Двери дворца все время открывались, оттуда выходили глиняные человечки разной степени знатности. Но сколько их, — было трудно сказать: все они отражались в стекляшках и зеркалах, и казалось, их было бесчисленное множество. У меня закружилась голова, и я даже сразу не понял, что еще сказала Правительница. Она говорила не очень внятно, как-то шамкая, будто у нее был полный рот воды.
— Глухие, что ли? Я вас спрашиваю, чегой-то вы делали на нашей ярмарке?
— Мы покупали облака, — сказал я.
— Да, — радостно, во весь свой широкий рот, крикнул Эгейка. — Я купил белое облачко с Белым Слоненком.
— Да кто же это облака покупает? — засмеялась Правительница. От ее смеха закачался дворец на шляпе. — Вы, что ли, ничего не соображаете?
— Они шпионы, — пискнуло откуда-то сверху.
Я присмотрелся и увидел, что у самых дверей дворца из раковинки высунула голову Улитка.
— Мне сверху видно, — добавила Улитка. — Они сплошные шпионы враждебной нам ржавой Спицы.
— Ладно, сейчас разберемся, — сказала Правительница Калоша. — Значит так: продавать облака — это понятно. Они наверху, они летают. Сегодня появились, завтра их нет, даже, может, через какую-то минутку. Продавать легко, а вот купить…
— Я купил, — сказал Эгейка. — За десять шлепков.
— Ха-ха, — закатилась в смехе Правительница. — И поделом, еще мало досталось.
Приближенные Правительницы дружно подхватили ее смех: ха-ха! Хо-хо!.. А Чайник загремел крышкой.
— А вот никакое не «ха-ха» и не «хо-хо», — пропищала Улитка. — Я вам сейчас все объясню. Он купил облако, то есть то, что ему не принадлежит, — и Улитка показала рожками на Эгейку, — то есть нарушил закон.
— Закон неправильный, — вмешался я. — Разве Эгейка стал бы покупать то, что ему принадлежит?
— Прошу не перебивать! Закон бывает только правильный, — пищала Улитка. — А он его все-таки нарушил. Для чего? Чтоб его схватили, посадили в темную комнату… И чтоб потом он и его соучастник… Как звать? — повернулась она ко мне.
— Леша.
— Ага, теперь еще более понятно. Эгейка и его со участник Леша проникли в самое сердце глиняного городка — в тронный зал нашей несравненной, нашей великолепно-уважаемой Правительницы Калоши. Проникли или нет? Вы все видите, что проникли. А что они видят на мудрейшей голове нашей Правительницы? Что? Шляпу с дворцом. Видишь или нет? — уставилась рожками Улитка в Эгейку.
— Вижу.
— Хотел бы такую шляпу?
— О, конечно.
— Ага, понятно.
— Да, — пытался пояснить Эгейка. — Нам сразу понравились ваши шляпы. И я сказал Леше, но когда я увидел облако…
— Хватит! Теперь уже совсем все понятно. Отвлекающим маневром с облаком они хотели пересчитать все до одной шляпы в нашем городке… А потом прорыть шпионский подземный ход к ржавой Спице и все ей описать и в первую очередь шляпу с великолепным дворцом нашем Прекраснейшей Правительницы Калоши. Какое ужасное коварство! Заслуживают самой смертной из смертных казней. Уф! — и Улитка удалилась в свою раковину.
Правительница Калоша тоже вздохнула и обратилась к Чайнику.
— Что скажет мой Главный, мой Первый советник?
— Они ведь дети, — шмыгнул сочувственно носом Чайник. — Посмотрите, просто дети.
— Дети-пролезети, — крикнула из раковины Улитка. — Дети — ловкие пролезети в самые маленькие дырети…
— А давайте заткнем все дырети, тогда у них не получится пролезети, — воодушевилась Правительница Калоша.
— Получится, — пропищала опять из своей раковины Улитка. — У детей всегда все получается, потому — то их надо скорее потопить в самом глубоком, в самом илистом месте.
Но опять заговорил Чайник с оторванной ручкой, который находился у ног Правительницы на фарфоровом блюде.
— Топить в луже-озерце — это здесь не наказание. Ваше Величество, если мне позволите сказать, как Главному Вашему Советнику, это — просто тьфу… Пустяки. А лучше их отправить туда, откуда они пришли. Тогда они для нас исчезнут.
— Ах ты, головастый Чайник, — прошамкала Калоша. — Хоть крышка у тебя помята, но советы твои подходящие, — и повернулась к слугам, стоящим за креслом: — Повесьте на него еще одну водоросль в знак нашей благосклонности.
— О, вы очень добры, — пробормотал Чайник, который и так тяжело дышал сквозь путы водорослей.
— А этих, — показала на нас Правительница Калоша, — в окно, пусть они исчезнут.
И мне показалось, что она весело подмигнула нам. Глиняные слуги тотчас схватили и вытолкнули нас в окно.
Глава 6. Опять на золотистой тропинке
Человечки схватили нас и вытолкнули в окно. Мы полетели вниз и мягко опустились на илистое дно. Кругом было темно.
— Эгейка! — позвал я.
Никакого ответа. Что с ним? Неужели он погиб? Я стал шарить руками вокруг себя, потом пополз, то и дело проваливаясь. Наконец, я нащупал мальчишку. Он лежал, зарывшись лицом в ил. Я с трудом перевернул его.
— Эгейка! Эгейка! Ты живой?
Он молчал.
Я тряс его.
— Эгейка, милый, ну скажи…
Я даже шлепнул его по щеке.
— Скажи хоть что-нибудь.
— Я исчез, — прошептал он так тихо, что я едва разобрал.
— Как исчез? Ты ведь здесь.
— Исчез, — повторил Эгейка. — Правительница Калоша этого хотела. И Главный Советник сказал, что мы должны исчезнуть. И они выбросили нас в окно. Вот мы исчезли, и ты, и я. А еще исчезло мое облачко с Белым Слоненком, — и я увидел на глазах Эгейки слезы.
— Тебе особенно жалко Слоненка?
— Да, конечно. Теперь бы он должен опять проснуться, откинуть одеяло, поднять хобот и поискать на столе чашку с блюдечком, а в чашке — кофе… Но этого ничего не будет.
Эгейка всхлипнул.
— Погоди, погоди, он не исчез, раз ты так все ясно представил.
— Мы все исчезли, — настаивал Эгейка. — И не будет моего любимого Слоненка.
Эгейка уже плакал вовсю.
— Перестань, успокойся, — уговаривал я. — И так лужа здесь большая, даже не лужа, а целое озеро.
И вдруг мне пришла в голову мысль о нашем спасении, как нам выбраться из этих илистых, гиблых задворок.
— Эгейка, — сказал я твердым голосом. — Ты можешь отыскать в этой мутной луже солнечную золотистую тропинку, по которой мы сюда пришли?
— Постараюсь, — вздохнул Эгейка.
И тут же я увидел знакомую солнечную тропинку. Я ступил на нее — ничего, не качается.
— Эгейка! — позвал я. — Идем скорее отсюда. Мы возрождаемся снова.
И мы пошли с ним по золотистой тропе.
Глава 7. Художник и девочка Лунный Блик
Мы шагали с ним по золотистой тропинке и, конечно, не знали, сколько прошло времени. Кругом нас, насколько хватало глаз, простиралась пустынная местность с огромными подводными камнями. Валялись тут и покрышки от автомобильных колес. Все это видел только я, а Эгейка ничего не замечал. Время от времени он тяжело вздыхал.
— Молодые люди! — окликнул нас кто-то из маленького домика, построенного из щепок и покрытого водорослями. Скорее всего, это был даже не домик, а просто сарай.
Заскрипела дверь — и в проеме показался маленький старичок с длинной седой бородой.
— Молодые люди, — опять сказал старичок. — Как вы здесь оказались?
— Мы спустились вместе с дождем, — сказал я.
— Ах вот что, ну, прошу вас, заходите. Мой шалаш — моя крепость. Здесь вы будете в безопасности.
Мы с Эгейкой вошли в шалаш, где стояли только топчан, на котором лежало одеяло из водорослей, ящик с нехитрой посудой, маленький столик и две табуретки.
— Ну, давайте знакомиться, художник Водыркин Петр Кузьмич, — старичок протянул руку.
— Леша, Эгейка, — мы пожали руки.
— Очень приятно. Очень приятно. Тут чаще увидишь человечков из глины. Вы, наверное, уже побывали в их городке и видели шляпу Ее Величества Правительницы Калоши? — сыпал словами Петр Кузьмич. — Вас, конечно, интересует, как я здесь очутился? Да самым примитивным образом. Я, знаете ли, рисовал пустырь, речку Яузу, возвращался домой, задумался (с нами, художниками, это случается), пришла в голову идея: как соединить на картине землю и небо, их меняющиеся краски, но тут… трах… или, лучше сказать, брык… нет, плюх… провалился в лужу, в это самое озерцо.
— И с тех пор Вы здесь живете? — спросил я.
— Да. Тут тоже можно рисовать. Например, сражение между Юной Спицей и Старой Калошей. С Ее Остроконечным Величеством Спицей вы еще не знакомы?
— Пока нет, но, честно говоря, нам уже пора…
— Тише! — остановил Петр Кузьмич и показал на дверь.
В щель протиснулась вся сияющая серебряная девочка.
— Лунный Блик, — радостно вскричал Петр Кузьмич. — У нас сегодня гости.
Серебряная девочка еще сильнее засияла и, чуть смутившись, погладила свою длинную серебряную косу.
— Какая красавица! — ахнул Эгейка.
Девочка, у которой щеки были золотистые, зарделась и на несколько секунд стала вся золотой. В руках девочка держала серебряную корзинку. И даже корзинка стала золотой.
— Где-то я тебя видела, — сказала девочка Лунный Блик.
— И я, — сказал Эгейка. — Может быть, среди облаков?
Девочка Лунный Блик не стала уточнять, она опять приняла свой прежний серебряный вид и начала деловито распоряжаться:
— Пусть мальчики сядут на кровать, а мы с дедушкой на табуретки.
Девочка достала из своей корзинки лунные золотистые лепешки, банку с аппетитно пахнущим желтым лунным вареньем. Нашла у дедушки чашки. Вынула из корзинки еще термос с золотым лунным светом. Разлила его по чашкам.
— Пейте, мальчики, ешьте. И вы, дедушка.
И пошел у нас пир горой. Эгейка особенно налегал на лунное варенье, да и я тоже не отставал, мазал им лепешки. Девочка Лунный Блик смотрела на нас и радовалась. Сама она только отломила и съела маленький кусочек золотой лепешки.
— Я вас сейчас нарисую, — вскочил Петр Кузьмич.
Он взял фанерку, кисти и стал быстро рисовать.
На какую-то секунду мы увидели на фанерке — поляну в цветах, Эгейку и меня посередине, озерцо, в котором отражалась золотая лунная дорожка. По дорожке шла девочка, вся в лунном свете… Но это только секунду, а потом картина исчезла.
Петр Кузьмич вздохнул.
— Я, молодые люди, рисую водяными красками, а они так не стойки.
— Но откуда взялась поляна? — удивился Эгейка.
— Мое воображение, дружок. Я вижу глазами художника то, о чем мечтаю.
— Ребята! — позвала девочка Лунный Блик. — Вам надо спать, а мне пора уходить.
Петр Кузьмич предоставил нам свое ложе, сам же лег на полу.
Мы быстро заснули и не заметили, как девочка Лунный Блик исчезла.
Глава 8. Сражение
Мы заснули и не заметили, как исчезла девочка Лунный Блик.
Трах… Шарах… Тарабах…
Разбудил нас страшный шум. Дедушка Водыркин был уже на ногах.
— Спокойно! Не высовывайтесь! — поднял руку дедушка. — Ведите, ребята, себя тихо. Это молодая Правительница Спица начала войну со Старой Калошей.
Он показал нам щель в сарае. Мы прижались к щели. Мимо катилась железная бочка из-под бензина. А за ней двигались войска Правительницы Спицы — тут были и гвоздики, и винтики, и крючки, и всякие другие колючие железяки.
Грозное войско волной покатилось мимо нашего сарая в город Старой Калоши. И вот уже вдалеке разгорелся шум битвы.
Вдруг Эгейка распахнул дверь сарая и побежал туда, где шло сражение. Я кинулся за ним.
— Эгейка! Эгейка!
Но он не хотел меня слушать и бежал изо всех сил.
Войска Спицы сражались на улицах глиняного города. Саму Правительницу Спицу везли в ржавой детской коляске, на которой болтались куски разноцветной клеенки.
Она командовала:
— Окружить домишко Старой драной Калоши! Превратить в глиняный мусор ее шляпу вместе с дворцом.
Людишки из глины храбро поднимались навстречу, размахивая сабельками из зеленой травы осоки. Но тут же железяки кололи их, и они падали на дно, в ил, исчезали.
— Остановитесь! — закричал Эгейка. — Не сражайтесь, не колите. Не губите. Ведь им же больно!
Я опасался за его жизнь. Он был сам не свой. Метался среди железяк. Сбивал гвоздики, винтики…
— Разве хорошо делать больно?! Опомнитесь! Железяки, опомнитесь!
Я тоже ввязался в битву, стал помогать Эгейке. Гвоздики кололи меня, но я в пылу сражения не замечал этого.
Не знаю, сколько прошло времени. Но вот от дома Правительницы Калоши потянулась скорбная процессия. На длинных желтых водорослях волокли Правительницу Калошу, без шляпы, с ужасной резиновой лысиной, и ее Главного Советника — Чайник без крышки.
Железяки привязали водоросли к коляске Правительницы Спицы. Коляска повернула обратно. Железяки кричали: «Ура! Победа!»
Кругом была страшная картина жестокого разорения: исковерканные глиняные дома, торчали стены без крыш, в стенах зияли дыры, пробитые гвоздями, всюду валялись стеклышки, осколки зеркал и множество, множество раздавленных глиняных шляп.
Глава 9. Во дворце правительницы Спицы
— Идем скорее, — позвал меня Эгейка.
Он спешил. Он и бежал, и плыл быстрыми саженками. Я старался не отстать от него. Вскоре мы увидели железные ворота Города железяк.
Можно было легко обойти эти ворота. Ни справа, ни слева не было никакого забора. Но Эгейка не захотел. Он решительно постучался в ворота.
Старые заржавленные ворота тяжело заскрипели и чуть приоткрылись.
Появились два Гвоздя-стражника.
— Чего вам? — спросил Гвоздь-великан.
— Откройте, — потребовал Эгейка. — У меня есть важное сообщение.
— А пропуск есть?
— Пропуска нет. Но у меня есть важное сообщение.
— Без пропуска не можем, — сказал другой Гвоздь-коротышка. А страж-великан произнес, зевая: — А почем мы знаем, может, вы шпионы?
— Это — глупость, — сказал Эгейка. — Шпионы обязательно имели бы пропуск.
Я с удивлением посмотрел на Эгейку: как он повзрослел после того, что мы увидели.
Сторожа-гвозди посовещались. Маленький гвоздик сказал:
— Может, вы обойдете, чего вам в ворота толкаться?
— Нет, — твердо сказал Эгейка. — Не обойдем. У нас важное сообщение.
Наконец, ворота со скрипом открылись. Эгейка спокойно вошел, я — за ним.
Мы очутились в Городе железяк. Странную картину представлял этот город. Здесь были не только дома из старого ржавого железа: дырявых ведер, корыт, леек. Но даже деревья были сделаны из железа, у домов посажены железные цветы.
Город казался пустынным. Только вдалеке слышался глухой гул. Эгейка решительно шел туда. Теперь он не бежал; казалось, что он знал: ничего не произойдет, пока он не появится.
— Эгейка, — нагнал я его, — скажи мне, что за важное сообщение?
— Потом, — махнул рукой Эгейка.
Гул нарастал, он все явственнее становился железным, скрежещущим и зловещим. Нам стали попадаться плакаты с такими словами: «Металл победит весь подводный мир!», «Вон из озера, глиняные человечки!»
Вдруг улица с железными домами словно отступила, сделала шаг назад, и перед нами открылась гудящая дворцовая площадь, вся заполненная ликующими железяками. Они так громыхали, что только с трудом можно было разобрать в этом гуле слова: «Да здравствует Правительница Спица! Смерть Калоше и изменнику Чайнику!»