Квинт поёжился:
— Ладно. Но не здесь…
Они стояли — вместе с некоторыми другими — под крышей Фонтанного Дома, выжидая, когда дождь утихнет. Птицерыбы плескались в бассейне у их ног, щебетали, выпрашивая пищу. Дождь всё лил и лил как из ведра.
— Ты хочешь идти в такой дождь? — спросила Марис.
— Если ты хочешь говорить о том, о чём ты хочешь говорить, то надо идти.
Он оглядел других присутствующих. Марис тоже огляделась.
— Ладно, пошли, — сказала она.
Они спустились по ступеням и перешли бассейн по одному из мостов. Постороннему наблюдателю они, бегущие вместе под дождём, показались бы близкими друзьями. Но Квинт был встревожен. Считает ли Марис его виноватым в теперешнем состоянии своего отца?
Когда они дошли до Плинта Патриота, Марис внезапно обернулась, более не в состоянии сдерживаться.
— Я ненавижу тебя! — кричала она, колотя его кулаками в грудь. — Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Квинт замер, не отвечая. Удары Марис становились слабее, потом её руки упали, кулаки разжались.
Слёзы в её глазах смешались с каплями дождя. Она подняла глаза на Квинта. Он смотрел на неё.
— Как ты мог это допустить? — спросила она дрожащим голосом.
Квинт отвернулся.
— Ты видела своего отца сегодня утром, — утвердительно произнёс он.
— Таким он ещё никогда не был, — сказала она. — Бледный. Седой. Дрожащий. Он едва мог говорить. А потом Твизл сказал мне, что ты был с ним. — Она шмыгнула носом и откинула мокрые волосы с лица. — Поэтому я не разбудила тебя, когда ты не появился к завтраку. Я хотела, чтобы у тебя были неприятности.
— Мне очень жаль, — сказал Квинт. — Это было одно из тех заданий.
Марис видела смущение в этих тёмно-синих глазах.
— Мне тоже очень жаль. Я люблю его. Я хочу за ним ухаживать. А вместо этого он выбирает какого-то ученика и доверяет ему, делит с ним свою работу, — Её глаза сверкали. — Ученика, который приводит его домой полумёртвым! Что случилось там, в Нижнем Небе? Не пытайся сказать, что тебя не было с ним в клетке.
Квинт покачал головой:
— Я не знаю, что с ним случилось.
— Не знаешь? — недоверчиво переспросила Марис.
Квинт огляделся вокруг, не слушает ли кто-нибудь из прохожих. Но в такой дождь улицы были пустынны.
— Как ты можешь не знать, ведь вы были в одной клетке? Как ты можешь не знать?
— Он… он не всё время был в клетке, — сказал Квинт тихо.
Марис открыла рот:
— Не всё время? Вы спустились до самого низа? Что-то случилось в Нижнем Городе?
Квинт покачал головой.
— Тогда где? — настаивала Марис.
Квинт нахмурился:
— Он сказал мне никому не говорить ни слова, поэтому ты не должна…
— Великое Небо, Квинт! — возмущённо закричала Марис. — Я родилась и выросла в Санктафраксе. Ты здесь только что появился, и ты мне будешь говорить.
— Я обещал Линиусу Паллитаксу, — раздражённо дал отпор Квинт. — Высочайшему Академику. Твоему отцу.
Марис посмотрела на него. Её гнев растаял. Глаза наполнились слезами.
— Прости меня, Квинт. Я так беспокоюсь из-за него. — Она колебалась. — Пожалуйста, скажи мне, что ты знаешь. Скажи мне всё.
— То, что случилось с твоим отцом, произошло внутри парящей скалы Санктафракса. Там есть вход в туннель, ведущий глубоко в каменные соты. Он исчез в них на полночи. Когда он вернулся, он был в том состоянии, в котором ты видела его утром.
— Каменные соты, — тихо повторила Марис.
— Но почему?
— Профессор ничего не сказал. Хотя я думаю, что в этом есть что-то общее с тем свитком, который я принёс ему из Большой Библиотеки. — Квинт пожал плечами. — Может быть, Сокровищница? Она ведь где-то в скале…
Но Марис отрицательно покачала головой:
— Вход в Сокровищницу находится в Санктафраксе. — Она нахмурилась. — Что, во имя Неба, может быть настолько важным, чтобы ради этого рисковать, входя в ужасные каменные соты?
Квинт вздрогнул:
— Они действительно так ужасны?
Марис пожала плечами:
— Я слышала много историй. О тех, которые навсегда остались замурованы в скале, когда она сдвигалась. О слепых прозрачных существах, которые таятся в глубинах и поджидают вошедших в скалу, чтобы на них напасть. И истории о глистерах.
— Глистеры? Кто они такие?
— Никто не знает. Наверно, они живут на самых глубинах, питаясь теми крошками, которые приносит ветер. Они светятся. Иногда некоторые выходят на поверхность. Их невозможно увидеть, глядя прямо на них. Но иногда можно поймать краем глаза какие-то вспышки — это они.
— Да, — сказал Квинт возбуждённо. — Я видел их. Во Дворце Теней. И в Большой Библиотеке.
Марис кивнула:
— Почему-то они предпочитают старые здания.
— И эти глистеры могли напасть на твоего отца?
— Не знаю, — сказала Марис. — Но если верить историям, которые рассказывают стражи Сокровищницы, то могли. — Она передёрнула плечами. Не хотела бы я попасть в эти каменные соты.
Квинт кивнул:
— Но всё же, хотя твой отец не мог не знать обо всех этих опасностях, он решил пойти туда.
— Да, — сказала задумчиво Марис. — У него была очень важная причина. — Она повернулась к Квинту. — Обещай мне, что ты будешь мне рассказывать обо всех заданиях, которые он будет Тебе давать.
— Обещаю, — сказал Квинт.
— И я скажу тебе, если он обмолвится о чём-нибудь в разговоре со мной. Он собирается сделать что-то опасное, это ясно. Ради него мы должны узнать, что это. — Она взяла Квинта за обе руки. — Если он ещё раз возьмёт тебя вниз в клетке, ты должен пойти за ним. И пожалуйста, Квинт, смотри за ним, очень прошу тебя.
Стараясь скрыть своё собственное беспокойство, Квинт улыбнулся.
— Сделаю, что смогу, — сказал он. И добавил: — Если это может служить утешением, твой отец сказал, что с этим — что бы он ни имел в виду — покончено. Что это? — спросил Квинт, когда воздух наполнил рёв восторженных голосов. Он огляделся. — Это оттуда, — сказал он, показывая назад, к Башне Лофтуса.
Озадаченное выражение на лице Марис растаяло.
Конечно, — сказала она. — День Сокровищницы. Пойдём, Квинт. Тебе понравится. — Она улыбнулась.
Глава восьмая. Сокровищница
День Сокровищницы отмечался ежегодно в первый день второй луны в третьей четверти. Этот значительный день в истории Санктафракса отмечает переход власти от школы землеведения к академикам-небоведам и возложение грозофракса в новой тогда Сокровищнице глубоко в сердце парящей скалы.
Библиотекари-землеведы яростно сопротивлялись этому, ссылаясь на то, что это не только нарушает Третий Закон Плавучести, но что это вообще ни к чему. Решение проблемы парящей скалы, считали они, заключается в изучении её свойств, а не в грубом уравновешивании её грозофраксом.
Небоведы в свою очередь утверждали, что если они немедленно не сделают именно это, то Санктафракс сорвётся с цепи и будет потерян навеки. До голосования дело не дошло. Так как небоведы были уверены в своей правоте и боялись затеряться в Открытом Небе, они прибегли к помощи плоскоголовых гоблинов.
На заре того решающего дня плоскоголовые вломились в Большую Лабораторию и удалили оттуда землеведов. К полудню, впервые за всю историю Санктафракса, небоведы полностью овладели парящей скалой. Они спустили сундук грозофракса в новую Сокровищницу и установили его точно в центре помещения. Чтобы предотвратить возможные попытки саботажа, к сундуку была приставлена охрана, теперешняя страшная и знаменитая Стража Сокровищницы.
Всё это произошло много лет назад, все участники тех событий давно умерли, их имена заняли место в учебниках истории и гражданских актах. Кое-что из тех событий стало традицией в соблюдении ритуалов, даже в повседневной речи. Возглас «Верь Небесам!», например, означает «Всего хорошего!», а «Долой библиотекарей!» — совсем наоборот. День Сокровищницы отмечается как праздник, когда многие рассылают поздравительные открытки и обмениваются подарками, а в трапезной устраивается банкет из семи блюд.
В этот день стража Сокровищницы и сама Сокровищница торжественно инспектируются так называемым Следующим Высочайшим Академиком. С раннего утра у входа в туннель, украшенного по случаю праздника флагами и лентами, собирается толпа зрителей.
— Прекрасная явка в этот раз, — сказал профессор Света, восседая в разубранной карете, которую мощный зубоскал тянул к Мозаичному Квадрату.
— Действительно, — согласился профессор Тьмы, поправив свои меховые рукава и царственно помахав приветствующим зрителям. И погода безупречна, облака, ушли.
Карета прокатилась по сложному узору мозаики ко входу, оформленному в виде пирамиды. Зрители почтительно отступили. Б семи шагах от входа зубоскал остановился, и два профессора спустились на красно-золотой ковёр.
На Квинта эта пёстрая праздничность произвела большое впечатление. Такого он никогда не видел.
— Посмотри на зубоскала! У него в сбруе настоящий болотный жемчуг! А профессора! Неужели это настоящий сосновый горностай?
— Конечно, — ответила Марис. — Белый зимний мех у профессора Света и тёмный летний у профессора Тьмы.
Квинт кивнул и замолчал. Но ненадолго.
— Я не понимаю, зачем эти два следующих. Почему Высочайший Академик сам не проводит этот ритуал? И почему их двое?
— Ты многого не знаешь, Квинт, — тоном превосходства произнесла Марис. — Но если ты будешь всё время болтать, то ничего не увидишь. Смотри молча!
— Извини, — мрачно буркнул Квинт. Больше не скажу ни слова.
— Ну вот и хорошо, — чопорно выговорила Марис. — В такой день я должна соблюдать приличия. — Она ответила на поклон Верховного профессора Школы Дымки величественным кивком. — Ведь я дочь Высочайшего Академика.
Сутулая фигура с капюшоном, закрывающим голову, и серебряным носом, стоявшая ступенькою ниже, обернулась к ним:
— Извините, но вопросы молодого человека вполне резонны. Мы всё воспринимаем как должное, может быть, следовало бы почаще задаваться вопросами.
Марис фыркнула и отвернулась. Квинт повернулся к незнакомцу. Тот продолжал:
— Следующий Высочайший Академик стал выбираться в те времена, когда Большая Лаборатория стала Сокровищницей, а Высочайший Академик был землеведом. Для надлежащей охраны Сокровищницы из небоведов стал избираться Следующий Высочайший Академик. В наши дни Высочайший Академик сам небовед и роль Следующего — почти театр.
У входа в туннель два профессора тем временем медленно и синхронно колотили в дверь посохами. Раз. Два. Три. Когда гулкие удары отзвучали, раздался приглушённый голос:
— Кто там, во имя Неба?
— Друг Санктафракса, — прокричали профессора.
Дверь заскрипела и распахнулась, на пороге появился громадный плоскоголовый страж с мечом в одной руке и шиповатой дубиной в другой. Он выступил вперёд и внимательно осмотрел пришедших.
— Кто это? — шепнул Квинт.
— Сигборд, Главный страж, — прошептала Марис в ответ.
Толпа молчала, затаив дыхание. Плоскоголовый опустил оружие и высказался:
— Входи, друг.
Гул восторга раздался на площади, оба профессора исчезли внутри, дверь за ними закрылась, а толпа зашумела ещё громче. Озадаченный, Квинт замер.
— Друг Санктафракса, — повторил он. — Друг, не друзья.
Почему их двое? Они близнецы?
— Нет, они не близнецы, хотя и очень похожи, — проворчал незнакомец с серебряным носом. — Они встретились юными учениками, их сблизил интерес к вопросам светимости. Со временем они стали одинаково говорить, даже одинаково выглядеть. — Он покосился на дверь. — Подобно предмету, который они изучают, они стали двумя сторонами одной монеты. Было невозможно назначить Следующим Высочайшим Академиком одного из них, не назначив и другого.
— Понял, — удовлетворённо кивнул Квинт.
Толпа неторопливо рассеивалась. Квинт собирался поддаться общему движению, когда незнакомец схватил его за руку.
— Я не из тех, кто мирится с любой ситуацией, — прошипел он.
— Прошу прощения, — посерьёзнел Квинт, пытаясь освободить руку.
Незнакомец не сдавался: — Многие обращают внимание на влияние, которое оказывают профессора Света и Тьмы на Высочайшего Академика. Почему выходец из Школы Дымки должен прислушиваться к советам членов других школ? И почему.
— Пойдём, Квинт, — заторопилась Марис, хватая его за другую руку. — Нам пора. — И она потащила его прочь.
Они влились в толпу, которая покидала Мозаичный Квадрат и распределялась по прилегающим улицам.
Квинт огляделся:
— С чего мы так рванули?
— Он рассеивает сплетни. Я уже много раз сталкивалась с этим. Ложь. Интриги. Вопрос в том, чего он хотел?
Когда дверь за ними захлопнулась, профессора Света и Тьмы перевели дыхание. Так как вся остальная церемония проходила без зрителей, они тоже могли обойтись без формальностей. Профессор Света снял свою трехрогую шапку и почесал плешь.
— Ну, Сигборд, есть у вас новости по вчерашней теме?
Сигборд, громадный плоскоголовый гоблин, множество шрамов и сложные татуировки которого говорили о его долгой карьере стража, поднял свою лампу, обернулся и зашептал:
— Да, сэр. Две новости. Школа Дымки чтото затевает. И не просто ученики. Декан. Верховный декан. Верховный профессор. Два, а может быть, и три.
Профессор Света покачал головой:
— Линиуса надо предупредить.
— Его бы предупредили, — вставил профессор Тьмы, — если бы он был досягаем. Бедняга. Он так хорошо начал… сейчас он ужасно выглядит…
— Он не спит. Он не ест, — согласился профессор Света, — И хотя мне неприятно говорить это о старом и высоко ценимом коллеге, он пренебрегает обязанностями своей высокой должности.
— И всё из-за того, что он проводит так много времени в клетках Нижнего Неба. Я этого не понимаю, — с горячностью добавил профессор Тьмы.
— И я не могу этого понять, — сказал профессор Света. — Как два его ближайших друга, мы должны его убедить обратить внимание на прямые обязанности.
— Сэр, вы должны его предупредить, — вздохнул Сигборд. — Меня он не послушает.
— Предупредить? — в один голос переспросили профессора.
— Это моя вторая информация. Кто-то пытается подкупить стражу клеток.
В этот момент из тенистых закутков туннеля послышалось Скрежетание. Сигборд сжал меч. Наклонил голову и прислушался. Потом снова обернулся к профессорам:
— Надо быть осторожнее. Даже здесь, в туннеле, есть те, кто захочет заработать на подслушанных разговорах.
Профессор Тьмы нахмурился.
— Вы хотите сказать, что страже Сокровищницы тоже нельзя доверять? — прошептал он.
Голос Сигборда стал ещё тише:
— Боюсь, что да, сэр. Поведение Высочайшего Академика влияет на всех в Санктафраксе. Мои люди плохо знакомы с моралью.
Они в молчании продолжали спуск по туннелю, прорубленному в каменных сотах к сердцу скалы. Именно здесь, в камере, хранился священный грозофракс. Сначала туннель был прямым, как стрела, обеспечивая кратчайший путь между поверхностью и центром скалы. Со временем он стал изгибаться из-за продолжающегося роста скалы. Что было ещё хуже, движение пористой породы скалы угрожало перекрыть туннель, потолок которого опускался, а стены сдвигались.
— Туннель всё длиннее с каждым годом, — пожаловался профессор Тьмы.
Профессор Света согласно кивнул:
— Время строить новый. Прямо из Школы Света и Тьмы. — Он огляделся. — Это дорого и сложно, но уже пора.
Массив каменных сот напоминал губку со множеством пор, дыр, пещер, туннелей, постоянно жужжащих и шипящих. Некоторые из туннелей были достаточно велики для больших существ, в некоторые с трудом протискивались даже землеройки, которых здесь было множество. Это был громадный лабиринт, вечно полный звуков, вечно меняющийся, обитель теней и странных существ, светившихся в темноте. Некоторые были подобны призракам, другие были полусформировавшимися, полуматериальными, были среди них и хищники.