Сергей Алексеевич Баруздин
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Люди, кошки, волки, совы —
Все преследуют косого.
Лисы, ястребы, удоды
Не дают ему прохода.
Рыси, филины, куницы…
Всех врагов не перечесть!
Ни напиться, ни умыться!
Все хотят беднягу съесть!
— Ничего, — сказал Лесной царь.
— А ведь не за этим бежал, — вспомнил Русак. — Зачем же я бежал? Что-то очень важное…
Но вдруг он заметил рядом постороннего, Царевича, перепугался и бежать.
— Потом, потом! — крикнул на ходу.
— Это кто? — спросил Царевич.
— Как — кто? Заяц. Русак. Не узнал? — удивился Лесной царь.
— Заяц? Что-то не припомню! — признался Царевич. — Он что, вроде кролика?
— Не заяц вроде кролика, а кролик вроде зайца, — пояснил Лесной царь. — Только он величиной поменьше, телосложением потоньше, да и по остальным показателям — голове, ушам, задним ногам. Неужто не слышал про зайца?
— Зайца мы в школе не проходили, — сказал Царевич. — А кролика очень подробно. Помню и историю. Зоолог рассказывал, будто о кролике такие знаменитые люди, как Плиний и Аристотель, писали, а однажды император Болеарских островов Август вынужден был призвать солдат на борьбу с кроликами…
— О зайце такого не писали, — согласился Лесной царь. — Помню только книгу немца Дитриха Винкеля, в детстве когда-то читал, ну и Брэма, конечно. До войны, между прочим, отличное издание вышло в Детиздате. В одном томе, а чего там только не было!
— А другие твои лесные приятели как? — спросил Царевич. — Навещают?
— Серьезные звери перевелись, вот такие остались, как этот зайчишка. Эти навещают, — сказал Лесной царь. — К слову, зайчишка этот по имени Русак не глупый парень…
— Ну уж и не глупый, — сказал Царевич. — Да мало ли на свете таких зайцев! Какой у них ум!
— Этого не говори, сын, — не согласился Лесной царь. — Из того же Винкеля помню, что у зайцев из их чувств, несомненно, выше всего стоит слух: он достигает здесь такого развития, как у немногих других животных, и без сомнения лучше, чем у всех других грызунов. Так что мой придворный Русак…
— И откуда ты, папа, все это знаешь? — удивился Царевич.
— Мы все учились понемногу, — пошутил Лесной царь.
Отец и сын замолчали.
А вокруг птицы лесные поют, и шуршат прошлогодней листвой ежи. На полянах пчелы жужжат, и ясно видимые в лучах солнца паучки плетут паутину. Муравьи тянут щепки и соломки к стволу старой ели, и жужжат какие-то безобидные мушки.
— И все же хорошо! — признался Царевич. — Хорошо у тебя тут!
— Костюм у тебя, вижу, хороший, это — да! — заметил Лесной царь. — Небось опять в ателье шил, как в прошлый раз? Дорого… Бросаешься ты деньгами, сын!
— Нет, пап, это готовый, венгерский, — сказал Царевич. — И не дорого. Может, тебе купить костюм? Я куплю!
— А где ты его на мой размер купишь? Буду уж ходить в своем, домотканом. С моими-то общественными нагрузками тут, в лесу, проще.
— Сейчас, между прочим, папа, — сказал Царевич, — у нас на проспекте Мира магазин есть повышенной размерности — «Богатырь». Скажи, посмотрю…
— А водонепроницаемые там есть, в твоем «Богатыре»?
Царевич стушевался. Да, об этом он не подумал, что отец еще и Водяной по совместительству. А в обычном костюме, пусть он и размером подходит, в воду не полезешь…
— Молчу! — признался Царевич.
— То-то и оно! Ну, а экзамены не завалишь? — спросил Лесной царь.
Они еще о чем-то говорили — Лесной царь и Царевич.
И понятно. Мало ли разговоров у отца с сыном, тем более, когда они так давно не виделись!
ГЛАВА ВТОРАЯ
Через час автобусы свернули с главной асфальтированной дороги, покачались на проселке и, наконец, остановились.
— Приехали! Приехали! — захлопотали взрослые.
— Смотри, смотри! — зашептал Биба. — Во, чудеса! И правда, как в сказке! Никаких домов, одни палатки!
И верно, на большой поляне среди кустов и берез стояло много-много палаток.
Биба почему-то считал, что пионерский лагерь — это почти детский сад. Ну, в Москве или в лесу — неважно, а домики такие же, и, значит, никакой разницы. Другие, старшие, бывавшие в пионерском лагере, так говорили о нем.
А Биба мечтал о том, о чем слышал вовсе не от старших ребят. Вот папа с мамой говорили о своем детстве. Дождь, ветер, голод, гроза, а они в палатках. Бабушка еще раньше говорила. Дождь, ветер, все трудно, а они в палатках. Дедушка, уже после бабушки, да, кажется, после бабушки, говорил. Снег, мороз, немцы стреляют, а они роют землю, окопы, а никаких палаток у них нет, только плащ-палатки, а это все равно, что пальто или просто плащ, но ведь это интересно. Настоящий лагерь!
И сейчас — такой же! Вот уж они заживут! И зря, конечно, Биба не хотел ехать в лагерь. Мама и папа правы, когда говорили ему: «Тебе понравится. Увидишь, понравится. А если не понравится, то мы тебя после первой же смены заберем…»
Нет, никуда его не надо забирать! Это — лагерь! Настоящий лагерь!
Правда, три домика все же было. И Кузя несколько подозрительно покосился на них, но Биба моментально рассеял его сомнения:
— А это ты не смотри. Это изолятор — раз, кухня — два, игровая — три. Как у нас в детском саду, я точно знаю. Каждый год ездил. Только там палаток никаких, а дома, как в городе, где все живут. А здесь…
И не только Биба с Кузей, а и все ребята радовались:
— Вот жизнь!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Что думает зайчишка-всезнайка по имени Русак о приезде пионеров. Первые сведения о Книжном царстве и Книжном море, полученные от того же Русака.