Пати сказала Макарке, что она решила сходить с крабом к старому камню с зелёной бородой. Ведь краб там жил. Пускай навестит дом, а потом можно будет с ним и погулять.
Зовут краба Нью-Йорк. Это Пати сообщила по секрету.
Макарка удивился: Нью-Йорк — город, а тут краб. Опять чудеса какие-то!
Пати засмеялась и рассказала: вчера вечером краб схватил Вовкину географическую карту. Вовка привёз её, чтобы отметить на ней путь «Мореведа».
Карту отняли, но краб успел откусить город Нью-Йорк.
Город был отмечен на карте кружочком с тонким ободком, и написано было: «Нью-Йорк». Краб съел и кружочек с ободком, и надпись.
Вовка хотел краба немедленно выгнать, но Пати расплакалась. Тогда Вовка разрешил крабу остаться. При виде его он говорит: «Этот тип съел Нью-Йорк».
Пати боится, что Вовка всё-таки краба выгонит. Она ещё имя такое крабу дала — Нью-Йорк.
Ребята пошли купаться к старому камню. Пати научилась брать Нью-Йорка в руки и носить с собой.
Пати села на камень, а краба отправила вниз, туда, где водоросли: пускай навестит дом.
Шурик и Юра бегали по мелководью, кричали, веселились. Макарка исчез в летней кухне, где хозяйничала Вера Васильевна.
Вовка влез на камень к Пати, хмуро сказал:
— Вот возьму и перерву нитку.
— Не надо, — попросила Пати.
— Я другого краба поймаю.
Пати смутилась.
— Мне этот нравится.
— Тогда перерву нитку.
В это время из летней кухни выглянул совершенно непонятный человек: он был разрисован сажей и зубным порошком.
Пати узнала Макарку. Вовка тоже узнал. Он слез с камня и ушёл.
Макарка окликнул Юру и Шурика. Они подняли головы и с удивлением уставились на разрисованного Макарку.
— Идите ко мне! — позвал Макарка.
Ребята пошли.
Макарка увёл их в летнюю кухню.
Пати посмотрела на Вовку. Он стоял вдалеке, спиной к ней. Пати дёрнула нитку, проверила — как там Нью-Йорк. С Нью-Йорком всё было в порядке.
Из летней кухни вышли три человека, разрисованных сажей и зубным порошком. Они медленно и воинственно приближались к Пати. Начали подпрыгивать и размахивать руками.
В дверях летней кухни стояла Вера Васильевна. Она держала кастрюлю.
Макарка, Юра и Шурик подпрыгивали всё выше и размахивали руками всё энергичнее.
Пати засмеялась. Она поняла: ребята показывают ей Африку.
5
Пропал Вовка. Его искали и Вера Васильевна, и Пати, и Макарка, и Шурик с Юрой.
Обшарили Крабий Тупик. Лазили среди скал. Кричали, звали.
Нет Вовки.
Тогда Вера Васильевна кинулась в посёлок — рассказать всем, что пропал мальчик.
Вдруг Пати обнаружила записку. Она лежала на старом камне, придавленная кремешком, чтобы не сдуло ветром. Написана была на обрывке той самой географической карты, от которой краб откусил город Нью-Йорк.
Пати начала разбирать записку по слогам. Но тут подошёл Макарка:
— Покажи.
Пати показала.
Макарка вслух прочитал:
— «Захочу и найду «Мореведа».
Постоял, подумал. Ещё раз прочитал записку. Потом подозвал Шурика и Юру, велел им бежать в посёлок — успокоить Веру Васильевну: Вовка будет найден.
— А ты куда? — спросили его Шурик и Юра.
— Не ваше дело.
— А я? — сказала Пати. — Как же я?
— Ты сиди дома.
— Не хочу дома.
— Ну ладно, пойдёшь со мной.
— А Нью-Йорк? — Рядом с Пати на нитке стоял краб.
— Оставь его здесь.
— Хорошо.
Пати пустила краба в водоросли. Конец нитки придавила кремешком, которым была придавлена записка. Макарка рядом с кремешком положил ещё камень потяжелее.
Шурик и Юра побежали в посёлок.
Макарка кивнул Пати, и они пошли в сторону большого залива, где жили рыбаки.
В большом заливе стояли сейнеры вплотную друг к другу. И так до самого берега. А на берегу лежали свежепокрашенные спасательные круги, пожарные вёдра, багры, якорные цепи, верёвки, коричневые груды сетей.
Возле старого баркаса, вытащенного из воды, работали плотники. Пилили и строгали доски — настилали новую палубу.
Макарка остановился, поглядел на сейнеры.
— Все на месте.
— На месте? — переспросила Пати.
— Ну да. В море никто не вышел. Значит, и Вовка на месте.
— Вовка?
— Ну да. Спрятался на каком-нибудь из них и сидит.
— А можно спрятаться?
— Конечно. По ним ходишь, как по улице, — с одного на другой. Где-нибудь и спрячешься.
И правда — по сейнерам, как по улице, ходили рыбаки. Бегали ребята и даже собаки.
— Жди тут, я сейчас. — И Макарка побежал к причалу, где стояла группа людей, и среди них один очень высокий капитан в белой фуражке.
— Дядя Викентий! — закричал Макарка. — Дядя Викентий!
Макарка добежал до капитана и начал что-то торопливо рассказывать. Все остальные тоже слушали Макарку.
В это время Пати почувствовала, что кто-то тронул её за руку. Пати оглянулась. Это была девочка в ярком сарафане, собранном точно из подсолнухов. Глаза её были полны удивления.
Девочка спросила:
— Ты кто? Африканец?
Пати ответила:
— Я африканец из Москвы.
— А бывают такие?
— Бывают.
— Чтоб африканец не из Африки?
— Да.
— А чего ты здесь делаешь?
— Приехала жить. У меня есть краб. Он съел Нью-Йорк.
Глаза девочки опять полны удивления.
— Весь город съел?
— Да. На карте. А карта Вовкина. Я с ним из Москвы вместе приехала. Вовка обиделся на краба и убежал. Мы теперь ищем Вовку.
— Здесь ищете?
— Да. Макарка говорит, что Вовка на сейнере прячется. Он хочет на нём уплыть и найти «Мореведа», прямо в море.
— Я знаю «Мореведа» и Макарку знаю. Он с моим отцом вон там разговаривает.
— Твой отец капитан?
— Да. Самый главный капитан. У тебя красивые серьги.
— Это мама подарила. Она тоже носит такие.
— Меня зовут Любой.
— Меня зовут Пати.
Они стояли рядом — яркий сарафан, собранный точно из подсолнухов, и две дождинки.
* * *
По сейнерам, как по улице, ходит дядя Викентий. За ним ходят Макарка, Пати и Люба. Они ищут Вовку.
Многие рыбаки знали негритяночку Пати, видели её, когда приносили барабульку в Крабий Тупик.
Они кивали ей, улыбались. И Пати улыбалась им и кивала.
Люба проворно бегала по сейнерам. Поднималась и спускалась по узким железным лесенкам, перепрыгивала через канаты и тросы.
Пати едва успевала за ней. В особенности трудно было ходить по узким железным лесенкам.
— Ты не так ходишь. Ты боком ходи, — объясняла ей Люба. — Раз, раз, раз… — приговаривала она сама себе и ловко боком сбегала вниз, почти не держась за поручни. — Раз, раз, раз… — и ловко боком поднималась наверх.
Пати попробовала. И верно, так легче. Может быть, поэтому и краб Нью-Йорк ходит боком?
Макарка и дядя Викентий всё ещё разыскивали Вовку, а Пати и Люба уже играли на улице из сейнеров. Столько было интересного — большие фонари (гораздо больше, чем фонарь Веры Васильевны), кнопки сигналов, чайники, из которых пила чай вся команда, кастрюли, в которых варили обед на всю команду, столы и стулья, которые пристёгивались к полу.
Но самым интересным были, пожалуй, бинокли. Пати и Люба разглядывали в них берег, сейнеры, море.
Люба была счастлива, что Пати так всё здесь нравится.
Пати наблюдала в бинокль за дядей Викентием и Макаркой.
Вот они добрались до большого сейнера и скрылись внутри. Потом вышли, и с ними ещё кто-то — в сапогах и в куртке.
Макарка всё время забегает вперёд, что-то говорит. Размахивает руками и подпрыгивает. Очень похоже, как это он делал, когда показывал Африку.
Вдруг дядя Викентий подошёл к трубе и потянул за какую-то ручку: открылась дверца.
Пати очень удивилась — дверь в трубе!
— Что ты там увидела? — Люба взяла у Пати бинокль. Немного погодя спросила: — А как его зовут?
— Кого?
— Ну того мальчишку, которого нашли. Я забыла.
— Нашли? — Пати взяла у Любы бинокль.
Около дверцы в трубе стояли Макарка, дядя Викентий, человек в сапогах и в куртке и ещё стоял Вовка.
Пати казалось, что Вовка был счастлив, что его нашли. Он слишком долго пробыл один в трубе.
6
Утром, когда в Крабьем Тупике, как обычно, возникли Макарка и Юра, а потом и Люба, вдруг появился катер.
Его увидели Пати и Люба. Они гуляли с Нью-Йорком. Мальчишки ушли в скалы: Макарка хотел показать, где чайки и морские утки выводят птенцов и где можно найти скорлупу от разбитых яиц.
Люба сказала:
— Это папа. Его катер, — и сбегала, позвала мальчишек.
Катер медленно приближался, чтобы не наскочить на мель: ведь это Крабий Тупик.
Наконец ткнулся носом недалеко от берега.
Дядя Викентий кинул верёвку. Макарка и Вовка подхватили её и привязали к брезентовому дому.
Дядя Викентий громко сказал:
— Доброе утро, ребята!
Ребята ответили:
— Доброе утро.
— Не годится. Хором и громко надо. — И дядя Викентий взмахнул рукой, подавая команду.
— Доб-ро-е ут-ро! — крикнули ребята.
— Это уже похоже, что здесь организованный отряд.
— А зачем вы к нам? — осторожно спросил Вовка. Ему не очень хотелось вспоминать про сейнер и трубу. Он простил уже Макарку. Ведь Макарка спас Вовку от трубы, нашёл его.
— Сейчас узнаешь. Кто командир отряда?
— Нету у нас командира.
— А какая система правления?
Вовка пожал плечами.
— Нету системы.
— У нас Вера Васильевна, — сказал Шурик. — Она пошла в посёлок за хлебом.
— Плохо, что за хлебом ходит Вера Васильевна, а не вы. Придётся сообщить «Мореведу».
— «Мореведу»? — удивились ребята.
— Да. Он только что прислал радиограмму. Спрашивает: как живёте, чем занимаетесь? Полезным, конечно.
И дядя Викентий достал из кармана кителя узкий листок бумаги. Каждый захотел сам прочитать радиограмму. И ребята передавали её друг другу.
Пати спросила:
— А про синий луч там что-нибудь написано?
— Да, — сказал дядя Викентий. — И не только про синий луч. Но и про то, как «Моревед» изучает разные подводные течения, корм для рыб и самих рыб.
Вдруг дядя Викентий дёрнул ногой. У него на ботинке сидел краб. В то время как Пати медленно, по слогам читала радиограмму, краб незаметно вытянул у неё из рук нитку и убежал.
— Папа, это Нью-Йорк, — сказала Люба. — Я тебе про него говорила.
— Ах да, Нью-Йорк…
Вернулась из посёлка Вера Васильевна.
— Будем завтракать, — сказала она. — И вы с нами, Викентий Павлович. Обязательно.
Дядя Викентий начал было говорить, что ему некогда, что он торопится. Но Вера Васильевна ничего и слышать не хотела и заторопилась в летнюю кухню.
Пока она жарила там барабульку, Вовка притащил свою географическую карту без города Нью-Йорка и попросил дядю Викентия показать, где находится «Моревед», в какой части Чёрного моря.
Дядя Викентий поглядел на Вовку, и Вовка понял, что дядя Викентий имеет в виду сейнер и трубу.
— Нет, — вздохнул Вовка. — Мне так, вообще. Я для этого и карту привёз.
— Ну, если вообще… — И дядя Викентий показал на Керченский пролив.
Вера Васильевна вынесла сковородку с барабулькой.
За Верой Васильевной бежал Нью-Йорк.
— Опять этот гангстер, — сказал дядя Викентий.
За Нью-Йорком бежала Пати: Нью-Йорк опять у неё вырвался и она его догоняла.
7
И правда, что же это такое — ни системы, ни командира. И ребята решили: они будут отрядом, а командирами отряда будут Вовка и Макарка. По очереди. И тогда никаких обид между ними — система!
Первым «на командира» назначили Вовку. Вовка подумал и назначил Шурика первым дежурным (в отрядах всегда бывают дежурные).
Шурик спросил у Вовки, что ему, дежурному, надо теперь делать.
Вовка подумал и сказал:
— Следить за системой.
Шурик спросил:
— А как следить?
Вовка подумал и сказал:
— Самостоятельно.
Шурик больше ничего не спросил и начал самостоятельно следить за системой.
После обеда самостоятельно доел остатки третьего. Потом распорядился, чтобы другие мыли грязную посуду, а сам лёг спать. Потом проснулся и распорядился, чтобы другие легли спать, а сам отправился гулять.
Шурик едва не развалил всю систему. А потом ещё взял и заскучал. Вспомнился ему отец, вспомнился «Моревед». Грустно стало Шурику. Оно и не должно быть грустно, а стало, и всё.
Вера Васильевна утешала Шурика — скоро он увидит отца и «Мореведа». А Шурик не утешается, грустит.
Приехал Трофим Кондратьевич, он возвращался из посёлка на пустой подводе. Узнал, в чём дело, и сказал, чтобы ребята немедленно собирались в поход.
Ребята обрадовались. В поход — это хорошо, это интересно. Это всё равно что экспедиция или далёкое плавание.
— А как же Нью-Йорк? — спросила Пати.
— Пускай тоже собирается. Возьмём лейку с водой.
— Лейку?
— Ну да. Поливать будем, чтобы солнечный удар не случился.
Взяли для Нью-Йорка лейку. Взяли для себя еды.
Макарка доложил Вере Васильевне, что все к походу готовы, сидят на подводе.
Вера Васильевна вышла проводить ребят. Поглядела на Шурика — ну как он? А Шурик сидит, помалкивает. Поход — это хорошо, это интересно. Всё увидишь собственными глазами.
Трофим Кондратьевич дёрнул вожжи, и подвода покатилась вверх по дороге, туда, где скалы, а ещё дальше — горы.
Трофим Кондратьевич рассказывал ребятам, что в горах есть пещеры, которые наподобие воронок глубоко уходят в землю.
В этих пещерах во время войны скрывались партизаны. Трофим Кондратьевич привозил сюда раненых моряков-десантников.
Или что есть одна высокая гора, поднимешься на неё — облака окажутся ниже горы, и на облаках будет твоё собственное изображение. Мираж.
А дерево секвойя! Оно самое большое в мире. Родом из Калифорнии.
Вовка тут же сказал, что он потом найдёт Калифорнию у себя на карте и всем покажет, где она.
— Очень далеко отсюда Калифорния, за океаном, — продолжал Трофим Кондратьевич, — в Америке. Там когда-то жили индейцы.
Может быть, им ещё встретится лягушка, которая не квакает, а свистит.
Макарка кивнул — точно, не квакает, а свистит. И Юра кивнул. Они с Макаркой знают о древесных лягушках.
Краб ползал внутри подводы, не слушал Трофима Кондратьевича. Трофим Кондратьевич погрозил ему кнутом.
8
Теперь ребята часто уезжали на подводе. Им нравились такие походы. Каждый раз Трофим Кондратьевич показывал что-нибудь новое.
Они видели голубые кедры и скипидарные деревья. Нашли рощу спелых орехов и долго их грызли и даже спускались в глубокое ущелье, где росла особая низкорослая берёза.
Трофим Кондратьевич сказал, что низкорослые берёзы уцелели с тех далёких времён, когда Крым был покрыт ещё льдом.
Макарка подтвердил, что это так: учительница в школе говорила про низкорослые берёзы. Теперь он всем ребятам их покажет, приведёт ребят сюда.
В карманах у Вовки появились образцы горных пород и минералы. Он собирался привезти всё это в Москву, в школу.