Четыре девушки в пеньюрах выскользнули из комнаты в коридор. Тетка Ищейка снова приближалась, ведя за собой доктора Нельсона в халате и шлепанцах. Миссис Нельсон, которая не могла найти пеньюар, выглядывала с испуганным лицом из-за двери спальни.
— Ох, Сэмюел, не подвергай себя опасности! Если это воры, они могут выстрелить!
— Чушь! Я не верю, что там кто-то есть, — проворчал доктор.
— Говорю тебе, я слышала удар, — с дрожью в голосе сказала тетка Ищейка.
К компании, собравшейся в коридоре, присоединилось несколько юношей. Все вместе они осторожно спустились по лестнице — доктор шел первым, а тетка Ищейка, со свечой в одной руке и кочергой в другой, замыкала шествие.
Из библиотеки в самом деле доносились какие-то звуки. Доктор открыл дверь и вошел.
Варнава, ухитрившийся остаться незамеченным в библиотеке, когда Саула уносили в амбар, сидел на спинке дивана, насмешливо щуря глаза. В тусклом свете мерцающей свечи посреди комнаты стояли Нора и какой-то молодой человек… Молодой человек обнимал Нору и прижимал к ее лицу большой белый носовой платок.
— Хлороформирует ее! — взвизгнула тетка Ищейка, упустив кочергу, которая со страшным грохотом упала на пол.
Молодой человек обернулся и выронил носовой платок. Несмотря на довольно нелепый вид, это был очень симпатичный молодой человек, с лучистыми карими глазами, вьющимися каштановыми волосами, не говоря уже о подбородке, решительно бросавшем вызов всему миру.
Нора подхватила падающий платок и снова прижала его к лицу.
— Джим Уилкокс, что это значит? — с преувеличенной строгостью спросил доктор.
— Яне знаю, что это значит, — довольно сердито ответил Джим. — Знаю только, что Нора вызвала меня нашим старым способом. Я был на масонском банкете[32] в Саммерсайде и вернулся домой только в час ночи, но как только увидел, что в слуховом окошке вашего дома горит свет, так сразу поплыл прямо сюда.
— Никаким сигналом я тебя не вызывала! — возмущенно воскликнула Нора. — Ради Бога, не смотри так, отец! Я не спала. Я сидела у своего окна — я не раздевалась — и вдруг увидела, что со стороны берега приближается какой-то мужчина. Когда он подошел к дому, я узнала в нем Джима и побежала вниз. И я… я наткнулась на дверь библиотеки и разбила нос. Джим как раз пытался остановить кровь.
— Я прыгнул в окно и опрокинул эту скамью…
— Я же говорю вам, что слышала удар, — вставила тетка Ищейка.
— …Но теперь Нора говорит, что не звала меня, так что я готов немедленно избавить вас от моего нежеланного присутствия и принести извинения всем заинтересованным лицам.
— В самом деле очень жаль, что твой ночной покой был нарушен и ты пересек всю бухту по такому нелепому поводу, — отозвалась Нора, стараясь говорить как можно более холодным тоном и усиленно отыскивая еще не испачканное кровью место на платке Джима.
— «Нелепому» — вот именно, — заметил доктор.
— Ты бы все-таки лучше проверил, закрыта ли задняя дверь, — вмешалась тетка Ищейка.
— Это я поставила лампу в окне, — со стыдом призналась Аня, — а потом про нее забыла…
— Как ты посмела! — воскликнула Нора. — Никогда тебе этого не прощу!
— С ума вы, что ли, все сошли? — рассердился доктор. — Из-за чего весь этот переполох? Ради Бога, Джим, закрой окно! Ты продрогнешь до костей на этом сквозняке. Нора, запрокинь голову, и с твоим носом все будет в порядке.
Слезы ярости и стыда, мешаясь с кровью на лице Норы, придавали ей пугающий вид, а Джим Уилкокс выглядел как человек, горячо желающий, чтобы пол, расступившись, помог ему благополучно опуститься в подвал.
— Ну, — воинственно заявила тетка Ищейка, — все, что ты можешь теперь сделать, Джим Уилкокс, — это жениться на ней. Она никогда не найдет себе мужа, если по округе разойдется слух, что ее застали здесь с тобой в два часа ночи.
— Жениться на ней! — раздраженно воскликнул Джим. — О чем я мечтал всю жизнь, как не о том, чтобы жениться на ней? Только этого я всегда и хотел!
— Тогда почему же ты мне давно об этом не сказал? — спросила Нора, резко обернувшись, чтобы взглянуть ему в лицо.
— Не сказал? Да ты всегда была холодна, насмехалась, пренебрегала мной. Несчетное число раз ты превосходила самое себя, стараясь выказать мне свое презрение! Я чувствовал, что нет ни малейшего смысла делать тебе предложение. А в январе ты сказала…
— Ты сам меня на это вызвал!
— Я вызвал! Это мне нравится! Ты искала повод для ссоры, чтобы отделаться от меня!
— Неправда! Я…
— А я еще, как дурак, помчался сюда среди ночи! Думал, ты выставила в окне лампу и хочешь меня видеть. Сделать тебе предложение! Что ж, я сделаю прямо сейчас, чтобы навсегда с этим покончить, и ты можешь иметь удовольствие отказать мне на глазах всей этой компании. Нора Эдита Нельсон, вы согласны стать моей женой?
— О, конечно! Еще бы! — воскликнула Нора так возмутительно нескромно, что даже Варнава покраснел за нее.
Джим бросил на Нору один недоверчивый взгляд, а затем подскочил к ней. Может быть, кровь из носа уже не текла… а может быть, и текла. Это не имело значения.
— Вы, я думаю, совсем забыли, что уже наступило воскресенье, — сказала тетка Ищейка, сама только что вспомнившая об этом. — Я охотно выпила бы чашечку чая, если бы кто-нибудь его приготовил… Я не привыкла к таким сценам. Но, надеюсь, бедная Нора его все-таки заполучила. Во всяком случае, свидетели у нее есть.
Они пошли в кухню, и миссис Нельсон спустилась к ним и приготовила чай. Джим и Нора остались наедине в библиотеке, с Варнавой в качестве дуэньи. Аня не видела Нору до утра… а утром это была совсем другая Нора, лет на десять моложе, счастливая и сияющая.
— Я обязана этим тебе, Аня. Если бы ты не поставила лампу в окне… хотя прошлой ночью две с половиной минуты у меня было такое ощущение, что я могу оторвать тебе уши!
— И подумать только, что я все это проспал! — сокрушался Томми Нельсон.
Но последнее слово осталось за теткой Ищейкой.
— Надеюсь только, что это не будет брак на скорую руку да на долгую муку.
18
Отрывок из письма Гилберту
Сегодня закончился учебный год. И теперь на два месяца — Зеленые Мезонины, и высокие, окропленные росой, ароматные папоротники у ручья, и ленивые, с расплывчатыми очертаниями тени на Тропинке Влюбленных, и лесная земляника на пастбище мистера Белла, и очарование сумрачных елей в Лесу Призраков! Сама моя душа обретает крылья.
Джен Прингль принесла мне букетик ландышей и пожелала счастливых каникул. Она приедет ко мне на субботу и воскресенье как-нибудь в следующем месяце. Кто говорит, что чудес не бывает?
Но маленькая Элизабет убита горем. Я очень хотела, чтобы она тоже приехала ко мне погостить, но миссис Кембл сочла, что «это неразумно». К счастью, я ничего не говорила Элизабет о том, что собираюсь обратиться с такой просьбой к ее бабушке, так что девочка избавлена от горького разочарования.
— Наверное, я буду Лиззи все время, пока вас нет, мисс Ширли, — сказала она. — Во всяком случае, я буду чувствовать себя Лиззи.
— Но только подумай, как будет весело, когда я вернусь, — возразила я. — И ты никак не можешь быть Лиззи. В тебе нет совсем ничего от Лиззи. А я обещаю писать тебе каждую неделю, моя маленькая Элизабет.
— Ах, мисс Ширли, правда? Я еще никогда не получала писем. Как это будет интересно! И я напишу вам… если они дадут мне денег на марку. Но даже если не дадут, вы все равно знайте, что я думаю о вас. Я назвала бурундука, который живет на заднем дворе, в честь вас — Ширли. Вы ведь не против, правда? Бурундуки такие милые, правда? Но Женщина говорит, что они едят корни розовых кустов.
— Только такое она и может сказать! — рассердилась я.
Я спросила Кэтрин Брук, где она собирается провести лето; она ответила коротко:
— Здесь. А вы думали где?
Я почувствовала, что мне, вероятно, следует пригласить ее в Зеленые Мезонины, но я просто не смогла это сделать. Впрочем, я полагаю, она все равно не поехала бы. Но как подумаю, что она все лето проведет без всякого общества в этом отвратительном доме на Темпль-стрит, меня начинает мучить совесть.
На днях Василек принес живого ужа и положил на полу в кухне. Если бы Ребекка Дью могла побледнеть, то, несомненно, побледнела бы.
— Это поистине последняя капля! — воскликнула она.
Нора Нельсон и Джим Уилкокс поженятся в сентябре. Все пройдет очень тихо — без суеты, без толпы гостей, без подружек. Я, однако, получила приглашение и буду присутствовать, хотя вроде как неофициально. Нора говорит, что Джим никогда не вернулся бы к ней, если бы я не поставила в ту ночь лампу у слухового окошка. Он собирался продать свой небольшой магазин и уехать на Запад. Ну и ну! Как подумаю обо всех тех браках, которые, как считается, я устроила…
Салли говорит, что Джиму и Hope предстоит почти все время ссориться, но что, несмотря на это, каждый из них будет гораздо счастливее, чем если бы жил в согласии с кем-нибудь другим. Но я думаю, что они не будут ссориться… На мой взгляд, источник большинства неприятностей в этом мире — обычные недоразумения. Давно ли мы с тобой…
Доброй ночи, любимейший. Твой сон будет сладок, если это зависит от пожеланий
вечно твоей.
Р. S. Последнее предложение — точная цитата из письма, написанного бабушкой тетушки Четти.
Год второй
1
Шумящие Тополя,
переулок Призрака.
14 сентября.
Мне трудно смириться с тем, что наши два прекрасных месяца уже позади. Они действительно были прекрасны, правда, дорогой? И теперь остается всего два года до…
(Несколько абзацев опущено.)
Но и возвращение в Шумящие Тополя было очень приятным — возвращение в мою собственную, личную башню, к моему собственному, особому креслу, к моей собственной, необыкновенно высокой кровати… и даже к Васильку, греющемуся в лучах осеннего солнца на кухонном подоконнике.
Вдовы были очень рады меня видеть, а Ребекка Дью сказала со всей искренностью:
— Хорошо, что вы снова здесь.
Маленькая Элизабет испытывает те же чувства. Мы восторженно встретили друг друга у зеленой двери в стене сада.
— Я немного боялась, что вы попали в Завтра раньше, чем я, — сказала Элизабет.
— Какой сегодня прелестный вечер, — заметила я.
— Где вы, там всегда прелестный вечер, мисс Ширли, — ответила она.
Что за чудесный комплимент!
— Как ты провела лето, дорогая? — спросила я.
— В размышлениях, — мягко ответила маленькая Элизабет. — Я размышляла и воображала все то чудесное, что случится в Завтра.
А потом мы поднялись в мою башню и прочитали рассказ о слонах. В настоящее время маленькую Элизабет очень интересуют слоны.
— Есть что-то волшебное в самом слове «слон», правда? — заметила она с серьезным видом, подперев по своей привычке подбородок обеими руками. — Я рассчитываю встретить множество слонов в Завтра.
Мы обозначили парк слонов на нашей карте сказочной страны. И бесполезно, мой любезный Гилберт, принимать высокомерный и пренебрежительный вид, какой, я знаю, будет у тебя, когда ты дойдешь до этих строк. Совершенно бесполезно. В мире есть и всегда будут феи. Он не может обойтись без них. И кто-то должен его ими обеспечить.
Довольно приятным для меня оказалось и возвращение в школу. Правда, Кэтрин Брук ничуть не приветливее, чем прежде, но мои ученики, похоже, рады меня видеть, а Джен Прингль хочет, чтобы я помогла ей сделать из фольги венчики для головок ангелов — этими головками будет украшен зал, в котором состоится концерт воскресной школы.
На мой взгляд, учебная программа в этом году гораздо интереснее, чем в прошлом. В ней появился такой предмет, как история Канады. Завтра мне предстоит прочесть маленькую «лекцийку» о войне 1812 года[33]. Возникает такое странное чувство, когда перечитываешь, что пишут в учебниках о тех войнах — о событиях, подобных которым никогда больше не будет на нашей земле. Я полагаю, что ни для кого из нас война никогда не станет ничем большим, чем вызывающими чисто академический интерес «битвами давно минувших дней». Невозможно представить себе Канаду вновь ввергнутой в войну. Я счастлива, что тот исторический период давно завершился.
Мы намерены срочно реорганизовать наш драматический клуб, для чего проводим сбор пожертвований по подписке среди всех семей, где есть школьники. Я и Льюис Аллен выбрали зоной своих действий Долиш-роуд и собираемся посетить все расположенные вдоль нее дома в ближайшую субботу. Льюис попробует убить двух зайцев одним ударом: он участвует в конкурсе на лучший фотоснимок живописного фермерского домика. Конкурс объявлен журналом «Сельский дом». Приз составляет двадцать пять долларов, и получение его будет означать для Льюиса возможность купить новый костюм и пальто, крайне необходимые ему. Все лето он трудился на ферме, а теперь опять выполняет работу по дому и прислуживает за столом у своей квартирной хозяйки. Он, должно быть, терпеть не может то, чем ему приходится заниматься, но ни разу ни словом не обмолвился об этом. Мне очень нравится Льюис — он такой решительный и целеустремленный, с очаровательной усмешкой вместо улыбки. Он явно перегружен работой и учебой. В прошлом году я даже боялась, как бы он не заболел от переутомления. Но лето, проведенное в деревне, как кажется, укрепило его здоровье. Будущей весной он закончит среднюю школу, а затем постарается пройти годичный курс занятий в учительской семинарии. Вдовы собираются как можно чаще приглашать его в эту зиму к воскресному ужину. Предварительно мы с тетушкой Кейт обсудили вопрос о «путях и способах» изыскания необходимых для этого средств, и я уговорила ее позволить мне вносить соответствующую и дополнительную плату. Уговаривать Ребекку Дью мы, разумеется, даже не пытались. Я просто спросила тетушку Кейт в присутствии Ребекки, могу ли я хотя бы два раза в месяц приглашать к ужину Льюиса Аллена. Тетушка Кейт холодно ответила, что, по всей вероятности, они не смогут позволить себе такие расходы в дополнение к тем, какие уже несут, принимая у себя по воскресеньям ту или иную одинокую девушку.
У Ребекки Дью вырвался страдальческий возглас:
— Это поистине последняя капля! Так обеднели, что не можем хотя бы изредка покормить бедного, трудолюбивого, серьезного мальчика, который старается получить образование! Да вы тратите куда больше на печенку для Этого Кота, а он и так уже чуть не лопается от жиру. Платите мне на доллар меньше, но приглашайте Льюиса.
Проповедь Ребекки Дью была воспринята должным образом. Льюис будет приходить, но ни Василек, ни Ребекка Дью от этого не пострадают. Милая Ребекка Дью!
Вчера вечером ко мне в башню украдкой пробралась тетушка Четти, чтобы сказать, что ей очень хочется купить себе вышитый бисером чепчик, но что тетушка Кейт считает ее слишком старой для такого чепчика. Чувства тетушки Четти были задеты.
— А вы, мисс Ширли, тоже думаете, что я слишком старая, чтобы носить чепчик, вышитый бисером? Разумеется, я не хочу выглядеть легкомысленной, но я всегда мечтала именно о таком. Они всегда казались мне, если можно так выразиться, изысканными, и теперь они снова в моде.
— Слишком старая! Конечно нет, дорогая, — заверила я ее. — Никто не бывает слишком стар, чтобы носить то, что ему хочется. Если бы вы были слишком старой для такого чепчика, вам не хотелось бы носить его.
— Я куплю его и тем самым брошу вызов Кейт, — заявила тетушка Четти, отнюдь, впрочем, не вызывающе.
Но я думаю, она все же купит себе такой чепчик… и кажется, я знаю, как примирить с этим тетушку Кейт.