Много ещё чего на Земле нами не исследовано.
10. Раки
Ловить раков на кусок рыбы или шницель очень интересно. И самое интересное то, что им при этом не больно. Это не как рыб, которые на крючок ловятся, это — поймал аккуратно пальцами за спинку, пока рак ничего не сообразил, и положил его в садок или ведро. Полюбуешься и выпустишь. Наверное, им всё-таки не очень приятно быть пойманными, но это ведь ненадолго. А однажды Настя с Серёжкой выловили несколько, налили воды в большую пенопластовую посудину от телевизора и там раков держали и кормили два дня, и всем малышам показывали, когда они прибегали посмотреть, и фотографировали, а потом один рак как будто загрустил, и они бегом их выпустили обратно в озеро.
А Макс смеялся, когда видел это. Он раков варил и ел. Какой злой! Раки такие маленькие, много ли с них наешься? Он ещё говорил, что раков живьём варят. Серёжка пообещал, когда вырастет, писать законы, как дедушка, и написать такой закон, чтобы кто сварит рака, того бить ремнём на самой главной площади и показывать по телевизору, что он злодей. И посылать на работу три месяца деревья сажать.
Артём в этот раз тоже наловил себе целый садок.
— Давай уже отпускать! — сказала Настя. — Что ты их мучишь? Вот этот без лапки нам уже третий раз попадается, наверное, привык, а большой этот у него по голове скачет, нервничает, отпускай скорее. Интересно, кто кого обгонит?
Артём замялся.
— Да я вообще-то не хотел их отпускать. Что мы всё их отпускаем, как маленькие. Я Леону снесу. Вот будет пир!
— Ты что, голоден? — выпрямилась Настя. — Эти три мои, отдай их обратно. И безлапого отдай.
— Они ужасно вкусные, — сказал Артём. — Деликатес! Ты ведь, поди что, никогда не пробовала? В жизни надо всё попробовать.
— Бессовестный! — крикнула Настя. — Большой, как бревно, так значит, всё можно? Ты! Ты!.. — она сжала кулаки и почти разревелась, и сделать-то ничего не могла: ведь если Артём поймал раков, они теперь его, и отнимать тоже несправедливо. А жизнь у раков отнимать — справедливо?
— А чего, ну, раки, — несколько струсив, ответил тот. — Над курицей ты вчера за обедом, кажется, не ревела. Чем курица хуже раков? А шницель-то, который ты тут в воду спустила, разве не из телёнка сделали? Держи своего безлапого… А давай я тебе вместо большого маленького отдам? Большой уже старый, все равно скоро умрёт, а этот молоденький ещё…
Настя взяла маленького вместо большого, выпустила всех своих в воду, яростно растоптала раколовку.
— А я тебе своих принесу, — сказал Артём. — Вот попробуешь.
— Конечно! — сказала Настя. — Чтоб я тебя вообще больше у своего дома не видела — понял? Иди, питайся! Приятного аппетита!
Ушла в камыши, упала на теплую гальку. Никогда! Ничего! Ни о чём! Ни за что!.. Улиточки мои бедные, как хорошо, что вы не во Франции, а то бы вас тоже — деликатес! Какой злой мир!
— Йо-хоо! — крикнул сверху Непобедимый. Настя не оглядывалась. Он плюхнул ей перед носом пустой садок.
— Не реви! Выпустил. Девчонка!
Она ничего не ответила, он усмехнулся, поднял садок и хотел уйти. Но тут Макс с Лёвкой на тропе показались.
— Ну чего, Тёмыч, какой улов?
— Никакой! — отмахнулся он. — Вон Настасья ревёт. Ей раков жалко. Пришлось выпустить.
— Пф! — сказал Лёвка. — Ну так и наших больше не получишь. Ещё слушаешь её чего-то. Может, ещё и нам своих выпустить? Ха-ха!
— Захотел и слушаю, — ответил Артём. — И вообще они мне не нравятся. Вот тунец в сметане — это вещь, а в ваших раках одни кости… — он прищурился, поглядел за горизонт. — А ночка-то звёздная будет. Во всяком случае, ближе к утру. Если только с запада лишнего не надует… Я опять на чердаке буду, так что если захочется, приходите. Настя, айда на корт! Я буду играть, а ты шарики подносить… Впрочем, как хочешь.
Он зашагал по тропе, деловито помахивая пустым садком.
— Макс, пошли отсюда вверх, — сказал Лёвка. — Здесь они уже всех раков распугали. Ни себе ни людям.
Они ушли по берегу продираться сквозь ивовые заросли.
На обеде Настя правда ела курицу. И даже две порции. Но ведь человек не может не питаться? Ах, почему же человеку так не повезло? Ведь есть же лошади, коровы, слоны! Какие они все сильные и выносливые, а едят одну траву! Неужели человек не может есть траву? Зачем так на свете сделано?
Она долго лежала, смотря в облака.
Вернулся Макс. Когда он был один и сам по себе, он бывал гораздо приятней.
— Всё страдаешь, вегетарианка? — спросил он.
— Можешь не трудиться, я все равно не знаю смысла твоих обзывательств, — ответила Настя.
— А я не обзывался. Есть такие люди — вегетарианцы, они мяса не едят, — сказал Макс. — Эх, ты, неуч! — он стоял и улыбался.
— Но ведь они должны заболеть и умереть? — спросила Настя, тут же сев.
— А, не знаю. Наверное. Да вроде живут. Я читал про таких. Это у них религия такая. А мы сегодня мало наловили, плюнули да отпустили. Так что радуйся. Ну пока.
Он неспешно ушёл по тропе. Настя попрощалась с болотцем, встала и побрела вдоль берега босиком по тёплой ещё вечерней воде. Надо будет непременно прочитать про этих вегетарианцев. Неужели такое бывает? Макс, наверное, обманул её и теперь смеётся со всеми!
11. Взрослые
Несколько дней Настя с Серёжкой не вылезали из болотца: они пометили фломастером спинки трём улиткам, отыскивали их среди острых камышовых перьев и вели журнал их жизни, заодно придумывая по вечерам истории об улиточьей жизни. Серёжка, конечно, был весьма неусидчив и чаще убегал купаться и общаться с местной мелочью — какие-то у них были свои секреты и задумки. Но время от времени всё-таки навещал Настю, выводил-выпечатывал неровные слова и пометки в своей тетрадке, рисовал улитку, описывал, как на схемах, её строение, придумывая её частям тела странные названия. По всему было видно, что он считает себя великим биологом, открывающим миры.
Устав от творчества, Серёжка с увлечением уписывал за обе щеки зачерствевший хлеб (тот самый, что он капризно выбросил два дня назад за завтраком).
Настя слегка улыбалась над ним и думала, что её заметки и занятия не намного умнее Серёжкиных, а занятия настоящего биолога точно так же смешны каким-то неведомым богам, правящим нашим миром. Ведь они знают намного больше. Но всё-таки как это здорово, что в мире есть биологи, Следопыты и смешные Серёжки, перемазанные синей пастой.
Мир был необъятен, манил каждым шёпотом, каждым шорохом; под каждым листиком скрывалась великая жизнь! Всего несколько дней, а Настя уже замечала, какой камыш чуть обкусала в её отсутствие улитка с синей точкой, и как расцвела мелким цветочком крошечная водоросль у плоского камешка с полоской, и знала, в каком месте любит прятаться самая толстая и ленивая пиявка. Сколько ежедневной, упорной жизни!
Пару раз приходили за раками Лёвка с Максом, но завидев её, удалялись. Лёвка фыркал, а Макс как-то не зло посмеивался. Это было так удивительно и чудно, что они не ловили раков хотя бы здесь. Значит, хотя бы здесь у раков в эти дни был маленький заповедник.
А вечером Настя шла вдоль берега, беседуя с небом, озером, берёзами, травами и облаками. Мимо пляжей, мимо корта, где играли в теннис старшие, ничего не зная о царстве удивительной жизни…
В этот раз на корте поодаль от старших вокруг чего-то на земле сгрудился народ: и девчонки, и Андрейка с братом, и Николя, и Женька Пузырь, и древесное племя, и Артём. И даже Леон с Максом. Тогда как обычно Леон гонял теннисные мячики с Элен или «болел» и болтал со старшими. Настя подошла ближе.
— А! Вегетарианка! — засмеялся Макс, увидев её. — Я думал, ты уж там похоронилась! Садись давай! — и даже рыцарски освободил место на бревне. Это было очень приятно, и уж нельзя было не сесть.
На земле стояла вымазанная пластилином дощечка с воткнутыми в неё кверху головками спичками.
— Ну-с! — сказал Лёвка и поджёг. Спички зачернели, закорчились, и все почему-то следили за этим процессом затаив дыхание. Потом одна спичка повалилась, и это вызвало хохот. Другие две спички сгорели и надломились, а четвёртая стояла прямая, как колонна. Все очень завеселились и наперебой что-то заговорили. Из этих речей Настя поняла, что они гадают на спичках. Каждая спичка обозначала какого-то человека, а то, как они горят — это как эти люди друг к другу относятся.
— Ну что, кого теперь? — спросил Лёвка. — Глядите: пять спичек всего осталось, одна на розжиг.
— На Следопыта не гадали! — выкрикнул Витька Быстрая Нога.
— Окей, — сказал Левка. — Пожалуйста. Это у нас по центру будет мисс Следопыт… Это будет Витька, который страстно жаждет на Следопыта погадать…
— Да при чём тут я! — слабо возмутился Витька.
— Это будет Артём, — постановил Лёвка, втыкая ещё одну спичку.
— Косо поставил, — отреагировал Артём.
— Поправляй сам, как не косо… эй, да ты сейчас всё повалишь! Вот так… Ну что, кого ещё? Только одна кандидатура, больше не принимаем-с! Желающие есть?
Николя выкатил губу, как верблюд, неприятно сказал: «Пффрр».
— Леди Следопыт, а на вас нет желающих! — Лёвка насмешливо посмотрел на неё.
— Да кончай ты, — Макс отобрал у него спичку и поставил. — Это я. Валяй, зажигай.
— Леди, на вас претендует сэр Макс, цените и будьте признательны… Алле-оп… На старт, внимание, марш!
Игра, конечно, была глупая, но почему-то все следили, и Настя тоже. Витькина спичка упала, не догорев, под ноги спичке Макса, тогда та загорелась снизу и рухнула тоже.
— Макса огонь любви испепелил на корню! — засмеялся Лёвка, и все за ним, и Макс посмеялся — как-то так добродушно.
Серединная спичка тем временем потихоньку нагнулась к спичке Артёма, а та мило склонила головку навстречу. Опять раздался хохот и разные глупые выкрики. Парни начали Артёма хлопать по плечу.
— Твоя, твоя! Герой!
— Дети, — сказал на это Артём.
— Нет, братцы, тут дело совсем серьёзное, — покачал головой Лёвка. — Он ей недавно целый садок раков пожертвовал.
— А ещё у них шалаш был секретный на двоих! — закричал Андрейка. — Такой шалаш классный, с лавочкой, даже с зеркальцем! Чем это они там занимались?
— Дети, — повторил Артём и встал, отряхнул зачем-то колени. — Поразвлекались и хватит. Леон, тебя сегодня ждать или нет?
— Посмотрим, — сказал тот. — Если Макса не проспит… Макса, пошли, что ль.
— Не хочу, — ответил тот.
И Артём с Леоном ушли с очень взрослым видом и какой-то секретной тайной. Хоть бы только тайна была не в раках. Николя тоже соскочил — и за ними.
— А пойдёмте к нам в беседку, — предложила Иринка, глядя на удаляющиеся фигуры. — Чаю горячего сообразим или печенья. Айда?
— Точно! — обрадовался Андрейка. — Чур, без меня не начинать! Я пойду переоденусь!
Все встали и пошли к Ирине, и Макс тоже пошёл с краешку возле Витьки. Он в этой компании был немного лишний и шёл молча.
— Настя, а у тебя платье есть? — спросила Иринка. — Или ты в шортах пойдёшь?
— Куда? — удивилась Настя. — В беседку?
— При чём тут беседка. На свадьбу.
— Чего-о? — спросила Настя. И тут выяснилось, что спички, оказывается, жгли они не просто так, а чтобы назавтра устроить свадьбу. Получилось у них три пары: Леон с Элен, Иринка с Андрейкой и Настя с Артёмом.
— Откровенно говоря, я бы лучше вышла на худой конец за Макса, — рассуждала Ирина. — Но мне не повезло. Впрочем, лучше уж и за Андрейку, чем за Артёма. У Артёма одна рыба в голове, и вообще я его не люблю. Как только ты с ним общаешься.
— Совсем вы все чокнулись, — сказала Настя. — Вы ещё в разводы поиграйте или в роддом.
— При чём тут роддом! — сердито сказала Иринка. — Ты в королевстве играла влюблённого в меня пажа и не ворчала!
— Пажа это пажа. Я в королевство играла, а не в свадьбу. Вы что, совсем не соображаете, что в такие вещи не играют?
— Подумаешь, какая! — фыркнула Иринка. — Всё равно тебе отступать некуда. Это коллективное решение. Мы уже все роли придумали. Кстати, тебе ещё надо свидетеля найти. Только не Алинку, Алинка будет священник.
— Ну и пожалуйста, — сказала Настя. — Дойду до вашего священника, когда он спрашивает там, да или нет, скажу «нет» и пойду на болото. У меня сейчас пора самая горячая. Зелёный прудовик почти отгрыз верхушку камышинки. Я всё по часам зарисовываю и замеряю. Мне ваши свадьбы некогда хороводить.
— А у нас крепостная свадьба, — мурлыкнула Алинка. — Мы тебя обвенчаем и не спросим, согласна ты или нет. Потерпишь.
— Во я потерплю, — Настя встала в бойцовскую позу, которую на секции каратэ выучила, где пару лет назад три месяца прозанималась. — Всё понятно?
Не пошла к Иринке, а пошла домой.
12. Пари
— Настя! Погоди.
Это был Макс. Бежал по тропинке следом. Она остановилась.
— Чего тебе?
— А хочешь, я тебя завтра украду?
Настя посмотрела на него очень удивлённо.
— Макс, а тебе-то всё это зачем? Мне вообще-то казалось, что ты самый взрослый из всех.
— Хм, — смутился на это Макс, почесал затылок. — Настя, а почему ты так завредничала? Вы же дружите.
— И что из этого? Мы всё время дружили. Он любит грибы собирать и я люблю. Он на велосипеде гоняет и я. Что же теперь из этого? А вот у мамы есть фотография, где ты меня в полтора года на крохотном велосипеде катаешь. Теперь ты тоже, что ли, мой жених?
— А, я помню, — оживился Макс. — Ты совсем маленькая была. Я тебя катал как рыцарь, точно, я так и думал: какой я рыцарь! Так смешно, у меня там такая физиономия гордая. У моей мамы тоже эта карточка есть. Я тебя так берёг, чтоб ты не свалилась. Я помню. Мне так смешно, когда я смотрю. Только я никак не помню, как же это так было? Мы ведь с тобой с тех пор почти и не общались. Вообще всё это раннее детство как какой-то мир параллельный, которого не было никогда.
Он замечтался, что-то вспоминая.
Настя смотрела на него и тоже улыбалась. Она всегда его боялась, потому что он ходил с Леоном, и ей казалось, что он её так же презирает, как Леон.
— А почему ты со мной не разговариваешь никогда? — спросил Макс. — Я тоже люблю грибы собирать и на велосипеде кататься.
— Потому что я тебя боюсь, — прямо ответила Настя.
— Меня? Почему? А я тебя боюсь. Ты всё время такая строгая. Сидишь на болоте, мы когда идём, так как будто ты профессор, а мы тебе мешаем. Леон тебя тоже немножко боится, только он виду не показывает. Помнишь, как он тебе сегодня нагрубил? Это когда человек боится, так он вперёд грубит. Это я знаю. Он тебя не любит за то, что Артём его не всегда слушается. Он ведь любит быть главным, Леон. А Артём для тебя раков выкинул. Обещал Леону их принести, а сам выкинул. А ты строгая. Ты зачем на болоте сидишь?
— Я опыты веду.
— Хочешь биологом стать?
— Не знаю. Я всегда мечтала попасть в дельфинарий, — сказала Настя. — Но проблема извечная: он же наверняка находится где-нибудь в Крыму. Мне туда не попасть, пока я совсем не вырасту. А годы идут. Это ужасно — терять годы. Знаешь, гением можно становиться только с детства. Иначе очень многого не успеешь. Но я всё-таки буду пытаться. Я сейчас уже одолела половину учебника зоологии… Если мне не удастся в дельфинарий, то я стану микробиологом. У меня есть микроскоп. Я готовлю к нему разные препараты и зарисовываю их жизнь. Провожу разные опыты. Вот капустные и арбузные клетки очень большие, их и в мелкий микроскоп видно. Там есть ядро, вакуоли и всякое такое.