Мишель решил расставить все точки над «i».
— Я не знаю, приходило ли такое письмо, — сказал он. — Во всяком случае, я о нем ничего не слышал.
Зиго нахмурился. Он явно очень надеялся, что письмо даст ему интересный материал для статьи. Он стал похож на ребенка, у которого отняли любимую игрушку.
— Это правда? — обескураженно спросил он.
— Чистая правда! — заверил его Мишель.
Репортер вздохнул, повертел в руках свой блокнот, потом сунул его в карман, сделал несколько шагов по комнате и опять подошел к камину. Мальчики решили было, что он собирается уходить.
— Подумать только: я доехал до самого Лонжевера, — простонал он, — и все напрасно.
Это название, Лонжевер, в глазах мальчиков придало рассказу некоторое правдоподобие.
Вы были в Лонжевере? — переспросил Даниель. — Наша бабушка сейчас там.
Таково уж мое счастье! Я ведь ездил туда тоже из-за письма! Я забыл вам сказать, что адрес на письме был такой…
Клод Зиго снова вытащил блокнот, полистал его и прочел:
«Мадемуазель Анриетте де Маливер, дом мадам Денизы Терэ. Лонжевер, Кот-д'Ор».
Все верно! — воскликнул Даниель. — Бабушка рассказывала нам, что раньше она иногда увозила Анриетту в Лонжевер на каникулы.
Но как это могло быть, если адрес точный? — обиженно вскричал Зиго. — В Лонжевере мне сказали, что письмо «возвращено отправителю», в Компьень, графине Гортензии де Маливер. То есть — в этот замок.
Но тогда об этом письме нужно спрашивать не у нас, а у графа Юбера де Маливера! — воскликнул Мишель.
Зиго смерил его полным сожаления взглядом.
— Поверьте, мсье, — проговорил он, — я знаю свое дело. Я был у него вчера вечером. Он принял меня крайне недружелюбно. Как будто я виноват в тех заботах, которые не дают ему покоя. Я редко встречал таких желчных людей. Он заявил, что об этой истории ему ничего не известно, что он не хо чет ничего об этом знать и что чем меньше он будет слышать о графине Гортензии, тем лучше. Его поведение показалось мне весьма необычным. Он, должно быть, действительно был крайне рассержен, если в подобном тоне говорил с посторонним человеком о своей родственнице!
Но… это он посоветовал вам прийти сюда?
Нет! Вовсе нет! Мне удалось поговорить с горничной. И она мне сказала, что мадемуазель Анриетта де Маливер живет, как она сказала, в доме…
…садовника?
Вот именно.
Кто здесь говорит обо мне?! — воскликнула Анриетта, неожиданно появившись на пороге гостиной. Увидев, что мальчики не одни, она остановилась в смущении. — О, простите! Я не знала…
Мадемуазель де Маливер? Я не ошибся? — тут же спросил Клод Зиго, церемонно, как во времена Людовика XIV, делая несколько шагов вперед.
Да, мсье… С кем имею честь?
Клод Зиго, репортер газеты «Все обо всем». Я бы хотел поговорить с вами, мадемуазель.
От удивления забыв поставить корзину с покупками, Анриетта вошла в комнату.
— Мадемуазель, вы наверняка мне все объясните… Эти господа были очень любезны, но я убежден, что они ничего не знают о письме…
Еще более удивленная, Анриетта вопросительно смотрела на мальчиков. Она смогла лишь пробормотать:
— О письме? О каком письме, мсье?
Зиго, забыв, что Анриетта не присутствовала при их разговоре, был готов взорваться…
13
— О нет, мадемуазель, прошу вас! Неужели и вы? Нет, нет!.. — вскричал Зиго, близкий к нервному срыву.
Анриетта де Маливер поставила наконец корзину. Сейчас она казалась более уверенной в себе.
Я была бы обязана вам, мсье…
Зиго. Клод Зиго.
…мсье Зиго, если бы вы все же ответили мне на вопрос и не выражали так бурно свое отчаяние, причин которого я не знаю и не хочу знать.
Мишель и Даниель оценили спокойный, уверенный тон, которым Анриетта произнесла эту тираду. Журналист сразу пришел в себя и еще раз поведал девушке, какие обстоятельства привели его в Компьен. Закончив, он выглядел усталым, словно вложил в рассказ все свои душевные силы… И с надеждой смотрел на Анриетту, словно ждал, что сейчас она вытащит из кармана письмо и протянет ему.
— К сожалению, мсье… Зиго, мне весьма неприятно вас разочаровывать, но я совершенно уверена, что такое письмо никогда сюда не приходило.
Зиго явно не мог поверить, что девушка говорит правду. А Анриетта добавила:
— К тому же вы сами сказали, что письмо было «возвращено графине Гортензии». Как же оно могло в таком случае оказаться у меня?
Зиго глубоко вздохнул и терпеливо, как маленькому ребенку, принялся объяснять:
— Когда я приехал в этот город и узнал, где вы живете, я решил, что почтальон, который обслуживает замок, обслуживает и этот дом тоже.
Зная, что графини де Маливер нет в живых, он должен был вручить письмо вам, адресату. Ведь ему, я думаю, известно, что вы живете здесь?
— Совершенно верно. Но это ничего не меняет. Я не получала никакого письма.
Зиго сдался. Он сунул блокнот в карман и вздохнул.
— Ну что ж… В таком случае мне, видимо, остается одно: извиниться за беспокойство и откланяться. Все-таки очень жаль, что вы не получили того письма… Оно, видимо, было очень важным…
Как ни желала Анриетта поскорее отделаться от гостя, она клюнула на приманку.
— Важным? Что вы хотите сказать, мсье? Что вам о нем известно?
Зиго еле заметно улыбнулся.
— Моя профессия, равно как и большой жизненный опыт, позволяют мне… как бы это сказать?., чутьем улавливать некоторые вещи. Я просто сопоставил даты. Письмо было отправлено — судя по штемпелю на конверте — за три дня до кончины графини. Можно предположить, что, если графиня взялась за письмо в такой момент — она ведь была уже слаба, не так ли? — ее побудило к этому нечто очень важное…
Анриетта, взволнованная упоминанием о кончине тети, опустила голову. Тем не менее голос ее был тверд:
Не слишком ли много у вас допущений, мсье? Вероятно, это в духе вашей профессии — устраивать много шума из ничего… но я отказываюсь помогать вам в этом занятии. Важным было то письмо или нет, оно утрачено, и не стоит о нем больше говорить.
Могу ли я все же надеяться, — спросил Зиго, — что, если вы все же получите его, вы мне сообщите? Напоминаю: Клод Зиго, «Все обо всем».
Возможно, мсье, возможно…
Получив это неопределенное обещание, Зиго откланялся. Казалось, он очень жалеет, что у него нет шляпы с перьями, которой он мог бы подмести пол в прощальном поклоне.
Уф! — вздохнула Анриетта, когда дверь за репортером закрылась. — Я от него устала! Он давно здесь?
Больше часа, — ответил Даниель. — Его просто распирает энергия, этого Клода…
Какая-то абсурдная история… — задумчиво произнесла Анриетта. — С чего бы тетя стала писать мне в Лонжевер? Она никогда этого не делала.
И все-таки, — вмешался Мишель, — это письмо существовало. Иначе как корреспондент «Все обо всем» узнал бы адрес, имя де Маливеров и дату, о которой сказал Зиго?
Анриетта вынуждена была согласиться с ним.
— Но я не хочу придавать большого значения этой истории девятилетней давности, — подвела она итог разговору. — Между прочим, давно пора готовить обед. Идемте, я вас тоже запрягу.
Втроем они отправились в кухню и весело принялись за работу.
* * *
За обедом, конечно же, речь опять шла о пропавшем письме. Анриетта осталась при своем мнении, повторяя, что не стоит брать пример с репортера, гадая, что было в послании, которое, по всей видимости, уже никогда не найдется.
Ребята решили вернуться к своим садоводческим занятиям, от которых их оторвал приход Зиго.
Оказавшись наконец в оранжерее, они первым делом убедились, что картины лежат на месте и ничто вокруг не изменилось.
— Только этой истории с пропавшим письмом нам не хватало! — воскликнул Даниель. — Мало нам забот с господином Иксом…
— Верно. Не стоит гнаться за двумя зайцами.
В конце концов, если это письмо не интересует Анриетту, так нам до него тем более нет никакого дела.
Подготовив второй бак с перегноем, они занялись посадкой черенков, которые были приготовлены утром. Но их явно было мало, и ребята решили купить еще цветочной рассады.
Где мы ее найдем в такое время? — развел руками Мишель.
Можно съездить в город. Спросим в магазине семян или в питомнике. Там часто бывают растения в горшках… Маниза будет рада, увидев оранжерею в рабочем состоянии.
Они сообщили о своих планах Анриетте.
— Вы не хотите подождать до завтра? — спросила она. — Бертэн заедет за мной в половинеодиннадцатого, и мы отправимся вместе.
Они заколебались. Но потом, желая как можно скорее все посадить, решили не откладывать дело до завтра.
* * *
Мишель и Даниель шагали по шоссе к городу; до него было примерно полтора километра.
Чем больше я думаю об этом письме, — заявил Даниель, — тем больше убеждаюсь, что журналист прав. Оно в самом деле могло быть очень важным.
Может, настолько важным, что им заинтересовался кто-то еще, кому оно не предназначалось? Или наоборот: кто-нибудь вскрыл его по ошибке и решил, что не стоит и сообщать о нем адресату?..
Кстати, ты не находишь, что Ришар долго не реагирует на наш трюк с картинами?
Не так уж долго. Со вчерашнего дня. Может, он просто ждет удобного случая, чтобы вскрыть пакет.
А если он не собирается его вскрывать?
Значит, господин Икс — это не он.
Кстати, я вот что подумал… А что, если этот Зиго и есть господин Икс? Уж больно он странный…
Зиго — господин Икс? Но… зачем он тогда приходил к нам?
Откуда я знаю! Например, осмотреть дом при дневном свете, чтобы ночью легче было ориентироваться. Или — поглядеть, как подействовали на тебя вчерашние водные процедуры…
Это был бы уже верх наглости! Нет, это вряд ли возможно. Он же знал про Лонжевер, знал дату смерти графини, так что он наверняка журналист. И если даже он действительно господин Икс, что дал ему этот визит?
Вдруг они заметили вдалеке велосипедиста.
Кажется, почтальон, — предположил Даниель.
Если это он, я спрошу у него про письмо. Он наверняка помнит. К тому же оно наверняка было в специальном конверте: в таких конвертах письма пересылают, когда меняется адрес.
Велосипедист в бежевой полотняной униформе и плоской кепке действительно оказался почтальоном. Он медленно крутил педали: кожаная сумка, привязанная к рулю, была, видимо, очень тяжелой. Это был немолодой уже человек, полный и круглолицый.
Заметив ребят, он затормозил и остановился.
У меня есть письмо для вас, — сказал он. — Кто из вас Мишель Терэ?
Я, — ответил Мишель.
Почтальон протянул ему конверт. Мишель, поняв, от кого это письмо, сунул его в карман. Почтальон закрыл сумку и собрался уже уезжать; Мишель остановил его.
Простите, мсье, можно один вопрос?
Конечно, мсье Терэ, спрашивайте.
Вы не помните, не возвращалось ли в замок, примерно месяц назад, письмо, адресованное Анриетте де Маливер?
Письмо мадемуазель де Маливер? Нет, не помню. Я бы наверняка обратил внимание. Правда, я всего неделю как вернулся из отпуска. Может, напарник мой помнит? Говорите, месяц назад? Да, верно! Должно быть, он его доставлял.
Но… в замке вы кладете письма в почтовый ящик?
Почтальон сдвинул брови и, посмотрев на ребят с некоторым подозрением, сказал:
Я не знаю, что это за письмо, но могу вам сказать, что и я, и напарник — мы всегда отдаем письма привратнице. То есть мадам Пероннэ.
Большое спасибо, мсье! Счастливого пути!
— Спасибо и вам. Приятной прогулки! Почтальон уехал, налегая на педали.
В общем, опять мы на том же месте, — констатировал Даниель.
Ну нет… Какой-то результат все же есть. Если письмо действительно существовало и было доставлено в замок, мы знаем, где его оставил почтальон: у привратницы.
То есть — у жены егеря?
Да… Жаль, что нельзя просто пойти и спросить у нее, не видела ли она этого письма.
Да, в нынешних обстоятельствах это непросто.
Они наконец добрались до пригорода и купили Рассады. На обратном пути они продолжали обсуждать загадочное письмо.
Внезапно Мишель решился:
— Слушай, Даниель! Черт с ними, с обстоятельствами!.. Мы должны пойти к мадам Пероннэ и спросить у нее про письмо.
Даниель ошеломленно смотрел на брата. Неужто у него хватит смелости явиться к егерю после того, что произошло позапрошлой ночью? С грузом висящих на них обвинений?..
14
Ты вообще понимаешь, что говоришь? — Даниель смотрел на Мишеля словно на сумасшедшего. — Ты собираешься идти к егерю? Хочешь, чтобы он велел Марселю и Виктору спустить тебя с лестницы?
Тихо, тихо! Во-первых, что касается обвинений: я думаю, не преувеличил ли граф? Жандармов до сих пор нет. Может, он вовсе и не ходил в полицию?
Или они просто не успели приехать?
Может, и так… Но, как бы там ни было, если мы невиновны, нам нечего опасаться идти к жертве.
Но Даниель сохранил слишком неприятные воспоминания от встречи с сыновьями егеря… Мишель, поняв это, предложил:
— В самом деле, не обязательно нам идти вместе. И вообще будет лучше, если я туда пойду один. В конце концов, ведь Марсель и Виктор не подозревают, что нам известно, кто вчера напал на тебя.
Даниель задумался. Он понимал, что Мишель старается пощадить его самолюбие… Хотя, собственно, стыдиться тут нечего: ведь напали на него неожиданно, он был один против троих… так что в его поражении ничего позорного не было.
— Я пойду с тобой, — решительно сказал он. — Обязательно!
Ребята отнесли покупки в оранжерею и направились к дому егеря.
Им пришлось, выйдя из дома Манизы, обойти парк вокруг. С той стороны парк был огорожен стеной из белого камня, метров двадцать длиной. Ее продолжала другая стена, пониже, надстроенная решеткой с торчащими кольями. От монументальных ворот начиналась парадная аллея, ведущая к замку. Чуть дальше, немного в глубине, фасадом к аллее, стоял низкий квадратный дом егеря, крытый шифером.
В середине фасада находилась двустворчатая стеклянная дверь без занавесок. На черной деревянной табличке поблекшими золотыми буквами значилось: «Привратницкая».
Брр… — поежился Даниель. — В Париже есть, кажется, такая тюрьма: «Консьержери»[1].
Хм-хм… — ответил Мишель, погруженный в размышления.
Они поднялись по разбитым ступенькам; Даниель потянул за шнурок. Где-то внутри раздался слабый звонок.
За стеклом появилась женщина.
— Мадам Пероннэ, — прошептал Мишель.
Дверь открылась: на пороге стояла дама лет сорока. Очень бледное лицо, седеющие волосы, собранные в пучок на затылке, и выцветшее хлопчатобумажное платье придавали ей невыразительный, незапоминающийся вид.
Она явно узнала ребят, но никак не показала этого и спокойно сказала:
— Добрый день. Кто вам нужен?
Здравствуйте, мадам, — сказал Мишель. — Простите за беспокойство. Можно задать вам один вопрос?
Конечно. Для этого я здесь и нахожусь.
Видите ли, мадам, я жду очень важное письмо. Почтальон сказал мне, что, возможно, он перепутал и отнес его сюда. Могло быть такое?
Консьержка наморщила лоб, задумалась, потом покачала головой.
Не знаю. Вообще-то я почти не занимаюсь почтой. Почтальон доставляет сюда все, что адресовано нам, графу и тем, кто живет в замке. Чаще всего письма в замок относят мои сыновья. Иногда это делают мсье Ришар, или Состэн, садовник, или Бертэн… Иногда почту по пути забирает сам граф; но это бывает редко. Боюсь, не смогу вам сказать, было ли там письмо для вас.
Благодарю вас, мадам, и…
Проще всего вам обратиться к графу… или к Ришару, — добавила мадам Пероннэ.
Мишель колебался. Привратница явно ждала, пока они уйдут.
— Простите, мадам… Как себя чувствует ваш муж?
Мадам Пероннэ была явно удивлена вопросом. В ее взгляде мелькнула враждебность.