— Сама сделаю!
Мать не журила, как прежде, девочку за эти слова.
Прошли теплые дни. Климат здесь был суровее, чем в родных местах. Быстро, как-то внезапно наступила осень. На севере печальна она. Постоянные дожди. Ветер резкий, холодный. Быстро темнеющий день…
Несколько раз в месяц мать после работы ходила в кооператив за продуктами. Надя просила поручать это ей, но мать отказывалась. Может — жалела дочь, может — боялась за нее: путь неблизкий, три километра, да и волки стали показываться поблизости.
Однажды мать задержалась на скотном дворе. Когда вышла — уже темнело. Накрапывал дождь. Переходя речку по скользким мосткам, она упала в холодную воду и не вернулась домой переодеться. Пошла мокрая дальше.
На обратном пути дул холодный ветер. Повалил снег. В обледеневшей одежде, прозябшая до костей, вернулась она домой.
Напрасно Аня с детьми растирала ее окоченевшие ноги. Напрасно старалась Дарья Васильевна победить слабость… Через три дня ее, потерявшую сознание, увезли в больницу.
Теперь окончательно все заботы легли на Надю. Она осталась единственным работником и кормильцем семьи…
Испуганные ребята молча сидели на краю скамейки.
— В суете я даже не накормила их, — подумала Надя и стала накрывать на стол.
В комнату без стука вошли несколько женщин.
— Ты не горюй, Надежда! — сказала председатель колхоза. — Мать скоро поправится. Если что надо — прибегай прямо ко мне. Здесь Аня вам поможет. Мать в больнице мы сами станем навещать. За нее не бойтесь! Поправится! Недели через две обратно привезем…
Весь вечер просидели колхозницы с ребятами. Геня даже смеяться стал. У Нади тоже посветлело на сердце. Болезнь матери ей уже не казалась такой страшной.
Коротки осенние дни. В лес ходить нельзя. Ребятам скучно. Аня свела Надю в избу-читальню. Там было несколько колхозниц. Заведующая читала вслух газету.
Надя выбрала книги, а уходить ей не хотелось. За это время, занятая домашними работами, она как-то отстала от чтения. О событиях на фронте знала только по рассказам. И вот теперь ее потянуло больше узнать о войне, самой прочитать газету…
Аня сговорилась с девушкой-избачом. Та обещала после закрытия читальни давать им газету на ночь.
— Только не изорвите, не потеряйте!
— Разве можно! — уверяла Надя, пряча газету под пальто.
По вечерам Аня и ее мать приходили в большую комнату с работой. Надя читала вслух. Геня любил Рассказы о подвигах танкистов, летчиков. Его нельзя было заставить лечь спать.
Так проходили вечера.
Аня старалась облегчить жизнь Нади. Она не любила, когда ее благодарили. Сердито говорила:
— Разве ты не так бы поступала? У всех у нас общее горе. Я прежде неверно думала… какой-то лишней себя считала, сторонилась от жизни. Уверяла себя: без глаз ничего нельзя сделать. А теперь я словно переродилась. Нашла свое место. Работаю целый день, и все мне кажется мало. И слепота уже не так мучает…
Наступил ноябрь. Мать еще не вернулась, но ей стало значительно лучше. Через неделю обещали выписать ее домой. Вести, принесенные колхозницами из города, делали наступающий праздник радостным.
Седьмого ноября выдался ясный, морозный день. Ребята с утра убежали кататься с горы. Санок у них не было. Сделали из досок ледянки. С грохотом носились с высокого пригорка, политого водой. Им мороз нипочем! Раскрасневшись, со смехом взбираются на гору. Когда мчатся вниз — дух захватывает! Красное солнце едва показалось и опять спряталось в холодной мгле.
Надя с Аней суетятся у печки. Они задумали испечь пирожки из картофеля с грибами. Осторожно вынимают их…
— Да они все рассыпались! — с грустью сказала Надя. — Я говорила, что без яйца не выйдет!
— Ничего, — утешает Аня, — так тоже вкусно!
Она смеется, и Наде опять становится весело.
Засыпанные снегом, в избу ввалились Валя с Теней. Скоро от неудавшихся пирогов ничего не осталось.
Пообедав, ребята снова собрались на горку. Надя попросила их зайти к почтальону — нет ли письма. Она давно ждала известия об отце. Прошло уже больше трех месяцев, как она послала свой новый адрес. Ответа не было.
Вдруг широко распахнулась дверь.
— Надя! — кричали ребята. В обычное время им пало бы от сестры за выпущенное тепло, но сейчас в руках у Вали она увидела письмо.
— От папы, от папы! — перебивая друг друга, кричали они. Надя схватила письмо.
«Почерк отца. Значит — жив!» — мелькнуло у нее голове. Она быстро разорвала конверт. Брат и сестра прижались к ней. Ну, читай же!
В первых строках были приветствия, и каждому отдельно. Дальше отец писал, что участвовал в двух сражениях. Что у него сейчас другой номер полевой почты и поэтому их письма долго не попадали к нему. Теперь он даже от бабушки получил письмо. Она живет недалеко от Боровичей. Он написал ее адрес. Отец расспрашивал, как они живут, просил чаще писать ему.
Ребята хотели ответить сейчас же, да Валя вспомнила, что всех звали на собрание.
— И нас тоже! — заявил Геня.
Радостно возбужденные вышли они на улицу. Аня, конечно, была с ними. Она горячо переживала получение письма.
Перебравшись через сугроб, они вышли на дорогу. Было уже темно. Только освещенная изба-читальня виднелась издалека.
— Откуда такой свет? Здесь же нет электричества! — удивлялась Надя. — Живем с коптилками…
— Это со скотного двора фонари принесли и свечи новые вставили, — объяснил ей Геня.
— А тебе все уже известие! Как ты это разузнал? — обратилась к нему Аня.
— Видел! — важно ответил мальчик.
Ярко горели красные флаги, освещенные двумя фонарями. На чем-то высоком, ближе к свету, стоял человек в военной форме. Он читал или говорил. Кругом него столпились колхозники.
Аня тихонько спросила:
— Кто это?
— Агитатор из города рассказывает о вчерашнем выступлении товарища Сталина.
Надя слушала внимательно. Простая, ясная речь вождя доходила до сердца. Надя не все понимала, но войну и фронт как-то связывала с отцом. Тогда многое становилось ей понятным.
— … чтобы наши колхозники, мужчины и женщины, работали на своих полях, не покладая рук, и давали бы фронту и стране все больше и больше хлеба, мяса, сырья для промышленности… — читал агитатор.
Колхозники заволновались. Аня шепнула:
— И про нас говорит товарищ Сталин! Оратор продолжал:
— И закончил товарищ Сталин свое выступление словами: Победа будет за нами!
Все захлопали.
— Поздравляю вас, товарищи, с праздником Великой Октябрьской социалистической революции. Верьте, война окончится победой Советского Союза. Так сказал товарищ Сталин!
Долго не расходились колхозники, взволнованные речью вождя. У каждого кто-нибудь из близких был на фронте.
Придя домой, подруги не могли заснуть. Они долго разговаривали в эту ночь. Им так хотелось чем-нибудь помочь Родине. Аня печально сказала:
— Ты-то можешь, а я что без глаз сделаю!.. Надя обняла ее.
— Ты уже много делаешь.
Вскоре после праздников. Наде велели зайти в правление. Она не знала, зачем зовут. Дорогой все передумала.
— Мама поправилась?
— Да, да! И ты завтра можешь поехать за ней. Я дам тебе лошадь и кого-нибудь в провожатые.
Слова председателя прогнали все страхи.
Рано утром Надя, покрикивая на лошадку, выехала за околицу. Снег кругом. Серое небо. Ветер. Но девочка не чувствует холода. Ей весело мчаться по укатанной дороге, хочется кричать от счастья: «Мама поправилась! Мама опять будет с нами! Теперь все изменится к лучшему!»
Ехавшая с Надей колхозница хвалила ее за умение править.
Приехав в город, Надя побежала в больницу. Спутнице ее надо было выполнить поручения колхоза.
Взглянув на мать — похудевшую, бледную, Надя едва сдержала слезы. Дарья Васильевна торопилась увидеть детей. Девочка побежала за лошадью.
— Я сегодня не могу поехать, — сказала колхозница — Дела задерживают. Придется и тебе заночевать.
— А как же мама? Она так просит увезти ее скорее домой. Я сказала, что сейчас поедем. — Надя с упреком смотрела на женщину.
— Как я скажу маме, что надо еще на целый день остаться в больнице?
Колхознице не хотелось расстраивать больную. Она старалась найти выход. Прикинув что-то, сказала:
— А одна ты довезешь мать? Дорогу запомнила? Надя засияла.
— Понятно, не заплутаюсь и маму довезу хорошо, — с гордостью ответила она.
— Тогда поезжай! Да матери кланяйся: мы с ней в одной бригаде работали. А председателю скажи: я найду себе попутчика и завтра приеду.
Укладывая мать в сани, девочка укрыла ее одеялами и совсем засыпала сеном. Уж очень хотелось ей защитить больную от ветра.
Посвистывая, гонит лошаденку Надя. Уже пять верст отмахали, еще десять осталось. Поднялся ветер.
— Мамочка! Тепло ли тебе? — Ответа нет. «Уснула, наверно!» — думает Надя и гонит еще сильнее.
Лошадка понимает, что домой возвращается — бежит, что есть силы.
Надвигается вечер. Крутится снег в поле. Наде тревожно.
— Только бы метель не застала нас в поле. Скорей же, Серый! — уговаривает она коня.
Стрелой летят они с горы. Ветер крепчает. Дорогу едва видно. Надя вглядывается в даль. Огоньки мелькнули.
— Это соседняя деревня! От нее верст пять останется!..
Дороги почти не видно. Лошадь сама нащупывает путь. Надя бессильна что-либо сделать. Она целиком доверилась коню, и тот бежит в снежной тьме. Куда? — девочка не думает. У нее одна тревога: только бы мама не замерзла! У самой руки и ноги совсем закоченели…
И вдруг — толчок. Розвальни опрокинулись. Мать вылетела в снег. «Скорее уложу ее обратно!» — думает Надя. Она старается поднять сани. Напрягает все силы. Сани словно примерзли. Их невозможно перевернуть.
Выручил конь: он дернул, розвальни приподнялись и встали на полозья. Надя снова уложила мать, закутала ее.
— Мы скоро приедем, совсем скоро! — успокаивает она мать.
И действительно, показались огни. Да и ржание лошади говорило о близости дома. Аня встретила приехавших у ворот.
— Мама! Мамуленька!..
Геня и Валя обнимали, ласкались к ней. Мальчик положил голову на колени матери и глаз с нее не сводил. Худой, прозрачной рукой гладила мать головку сына.
Аня уговаривала Дарью Васильевну лечь.
— Отдохните с дороги!
— Что ты, Аннушка, собираешься меня опять в постель уложить? Я прекрасно себя чувствую. Выспалась на воздухе. Даже не заметила, когда Надя меня в снег вывалила!
Все укоризненно посмотрели на Надю. Та стояла, опустив голову. Не знала, как и ответить.
— Вот так кучер! Возить не умеешь! Если б я поехал, не опрокинул бы маму!
— Не хвастайся, Геня! — строго сказала мать. — В такую метель даже опытный кучер мог сбиться, Надя нашла дорогу. Такой буран! Ничего не видно. Мы едва деревню свою не проехали.
— А письмо от папы ты получила? — спросила Надя.
— Как же! Его привезли на другой день после праздника. Оно мне лучше всех лекарств помогло. Сразу как-то сильнее почувствовала себя.
— А что в городе о войне говорят? — спросила Аня.
— Я в больнице радио слушала. Ленинград окружен врагами. Какие лишения терпит там народ! Мы вот иногда жалуемся на нехватки, а там люди с голоду умирают.
Ребята примолкли.
— Садитесь чай пить! — позвала Аня. — А то самовар совсем остынет.
— Мамочка, а у нас, на Шелони, тоже фашисты?
— Да, весь район занят врагами.
С возвращением матери жизнь потекла ровнее, спокойнее. Зимой в колхозе меньше работы, и Дарья Васильевна по вечерам оставалась дома. Она теперь могла больше внимания уделить детям. Ее тревожило, что Надя не учится.
— Отец спрашивает, занимаетесь ли вы? А здесь только начальная школа. Валю отдадим в первый класс, а с тобой как? Неужели тебе за пятнадцать километров каждый день ходить? Ума не приложу, что делать! — сокрушалась она.
Аня посоветовала Наде заниматься дома.
— Учебники я тебе достану, а если что непонятно — наша учительница тебе поможет. В школу все равно сейчас не примут: запоздала.
Аня не только учебники, но и программу достала и с учительницей сговорилась. Сама она всеми силами старалась, чтоб у Нади оставалось больше времени Для занятий. Она незаметно отобрала у нее стирку. Потом убедила Дарью Васильевну питаться из одного котла.
— Зачем нам порознь обед готовить? Лучше поочередно на всех будем варить. Нас здесь четыре женщины, дежурить каждая из нас будет на четвертый день.
Надя охотно взялась за книги. Она занималась сама и помогала Вале. Способный, любознательный Геня не отходил от сестры и быстро научился читать.
В работе и занятиях незаметно проходит время. Миновал Новый год. Уже март на дворе. Солнышко показывается все чаще и чаще. Дни стали длиннее. Колхозники готовятся к посеву. Ремонтируются тракторы, сельскохозяйственные машины.
Геня подружился с механиком. Он постоянно убегает в мастерские. Мечтает стать трактористом.
Дарья Васильевна вся ушла в работу. Она уже бригадир молочной фермы. Ей выделили небольшой участок земли для собственного огорода.
— Посадим лук, морковь, капусту… Да всего понемногу. Обеспечим себя овощами на зиму, — мечтала она.
— А бабушке что отвечать? Она же зовет нас к себе, пишет, что там ближе к родным местам, — говорила Надя.
— Напиши, что мы пока останемся. Я как-то привыкла здесь. И люди очень хорошие. Отец тоже не советует переезжать. Да вряд ли и разрешат туда…
Надя была очень довольна решением матери. Последнее время Аня, узнав о возможности потерять Надю, места себе не находила. Она не хотела показывать своего горя. Старалась больше времени проводить на работе.
Написав письмо, Надя побежала в ясли.
— Аня, мы остаемся здесь и к бабушке не поедем!
Слепая едва не уронила ведра в колодец, так неожиданно появилась Надя. Она крепко прижала к себе девочку.
— Правда, сегодня — солнце, и небо голубое? — радостно спросила Аня.
— Правда, правда! — отвечала Надя, хотя было пасмурно и небо выглядело белесым.
«Это же неважно! — думает она. — На душе у Ани солнечно, вот что хорошо!»
— Почему-то весной дни светлее и длиннее, а мелькают так быстро, — говорила Надя подруге. — Уже май! Я собиралась всю программу за шестой класс к весне пройти и не успела. Придется все лето заниматься, чтоб в седьмой поступить.
Аня сидела на бревнах недалеко от дома. Она быстро нащупывала глазок и разрезала картофель для посадки. Надя с восхищением смотрела на подругу. Она была очень хороша в синем домотанном платье, освещенная солнцем. Кругом — березки, едва распустившиеся. Тополи с клейкими, душистыми листочками. Вдали — темные, ветвистые ели…
Весна здесь тихая, нежная. Она подошла совсем незаметно. Надя присела на кончик бревна с книгой в руках.
— Почитай, — попросила Аня. Она могла слушать Надино чтение часами. Прежде ей никто не читал. Книги открыли ей новый мир. Она узнала о других странах, городах. Открылась кипучая, полная страданий, борьбы и радостей жизнь людей.
— Ты не знаешь, Надя, как много ты для меня сделала! — сказала Аня, когда, кончив чтение, Надя закрыла томик Лермонтова. — «Мцыри» — замечательная вещь! Мне, как и ему, хочется вырваться из темноты…
Аня остановилась. Первый раз Надя услышала в ее словах эту тоску по свету.
— Понимаешь, Надя, я свободна и в то же время, как закованная. Я не могу побежать, как ты. Никогда не знаю, что передо мною. Откуда грозит мне опасность… Ну, пойми! Я не вижу, не вижу ничего!.. А для вас все так просто. Книги, они как бы раздвигают темноту. Вот я сама, вместе с Мцыри, лежала и смотрела, что делается там, внизу… И так хорошо понимала его отчаяние, когда ее снова привели в келью! Закрылся свет, свобода, жизнь… Ты думаешь, я жалуюсь тебе? Нет! Я только хочу, чтобы ты хоть немножко поняла, как я живу…
Аня вообще умела глубоко чувствовать прочитанное. Невольно она и Надю заставляла больше думать. Они много разговаривали, и герои книг, как живые, входили в их жизнь.
Взяв Аню под руку, Надя часто уходила с ней далеко в лес. Она рассказывала девушке о местах, где они проходили. Срывала ей цветы, ветки деревьев. Наде все больше хотелось сблизить подругу с красотой окружающего ее мира.