Михаил Евгеньевич Скороходов
Повесть
Художник В. Булатов
Часть первая
Нежданная гостья
Глава первая
Поручение вождя
Десять молодых охотников-ланнов легко бежали по левому берегу Реки на юг. Их поднял сегодня на рассвете вождь племени Чал, сын Огня, и послал к месту очередного привала — для заготовки дров на ночь.
Впереди охотников мчался огненно-рыжий пёс Ур, внешне только мастью отличавшийся от волка. Изредка он выскакивал на обрыв, настораживался, пропуская отряд, и снова стремительно обгонял его.
Была поздняя осень. Только что взошло солнце, и в клубах пены над тёмными порогами, что выступали посредине Реки, замелькали радуги.
Ур выскочил на обрыв, взвизгнул, припал к земле. Юноши разом остановились, быстро поднялись наверх и осмотрели равнину, покрытую жёлтой травой, редколесьем и кустарниками.
Вдали паслось стадо туров, но до желанной добычи было далеко, и ланны сдержали свой охотничий пыл.
Два быка отделились от стада и стали гоняться друг за другом. Брызги росы слетали с веток на их чёрные спины; казалось, равнина сама играет с могучими животными, радуется вместе с ними солнцу, жизни, тишине.
Ланны заметили ястреба на вершине сухостойной лиственницы, песца на склоне холма, ящерицу, мелькнувшую в траве, и, к неудовольствию Ура, спрыгнув с обрыва, побежали дальше.
Юношей радовало поручение вождя: другие охотники сейчас тащат тяжёлые волокуши с вяленым мясом и шкурами, а они бегут налегке, весь груз — кремнёвые ножи, топоры и копья. Прибрежная полоса широкая, одежду из оленьих шкур ничто не цепляет.
Ур снова остановил их — замер, подался назад, шерсть на загривке вздыбилась. Они повернулись к обрыву с поднятыми копьями. Напугать Ура мог только хищник, но днём вооружённые ланны никого не боялись. Часто сталкиваясь на охоте со смертельной опасностью, они научились преодолевать страх и всегда были готовы к схватке.
Выждав немного, юноши бесшумно подкрались к краю обрыва и увидели стаю полосатых гиен. Со смехом выскочили наверх, потрясая копьями. Хищники рысцой побежали прочь — они не выносили запаха человека, всегда смешанного с запахом дыма.
— Ур испугался трусливых гиен! — презрительно сказал один из охотников. В ответ ему вдруг раздалось короткое, но мощное рыканье, похожее на раскат грома. В тот же миг они увидели на расстоянии полёта копья двух тигров, лежавших в тени большого куста. Подняв головы, хищники смотрели на застывших людей, словно соображая, стоит ли наказывать этих дерзких, которые посмели разбудить их.
Тигры! Рассказы о них передавались из поколения в поколение, их изображали на стенах пещер. Юноши видели старые тигровые шкуры, держали в руках страшные клыки, просверленные у основания, и знали, что почти каждый из этих амулетов доставался племени дорогой ценой. На их памяти был убит, вернее добит, только один тигр, который получил смертельные раны в схватке с медведем. Сами они живых тигров видели впервые, хотя их рёв слышали не раз во время ночных привалов.
Самые, старые люди племени говорили, что убить тигра очень трудно, что даже истерзанный копьями он может делать огромные прыжки и наносить быстрые, как молния, удары. При встрече с тигром, советовали они, лучше всего отступить, стараясь не смотреть на него, не делая резких движений. Эти предостережения и советы вылетели из памяти юношей, они смотрели на тигров во все глаза и не трогались с места. Каждый из них с детства мечтал о победе над этим сильным, красивым зверем, но… Сейчас у них не хватило решимости напасть первыми. И отступать не хотелось.
Один из тигров встал, потянулся, прерывисто зарычал, словно закашлял. Сделал несколько шагов и снова лёг, вытянув лапы, мордой к охотникам. Старший из юношей, не выдержав напряжения, заговорил:
— Тигры сыты, хотят спать. Они дадут нам уйти. Ланнам нужны дрова. Осторожно назад…
Они соскользнули с обрыва и рванулись за Уром, но вскоре перешли на шаг, остановились. Всем хотелось ещё раз посмотреть на тигров.
Разглядели их не сразу. Тигры словно перелетели на другое место, были уже далеко и медленно уходили на юго-восток. Значит, едва ланны исчезли с обрыва, они тоже обратились в бегство. Довольные этим открытием, юноши оживлённо заговорили, и когда хищники скрылись из виду, снова пустились в путь.
Ур почуял добычу. Охотники пригнулись и двинулись к краю широкой лощины, заросшей камышом и кустарником. Внезапно из зарослей прямо на них вылетело стадо мелких оленей. Это была удивительная удача. В воздухе мелькнули копья — три оленя, поражённые меткими ударами, рухнули на траву. Два оленя были ранены, но далеко уйти им не удалось — Ур сбил их с ног.
Ланны поспешили снова вооружиться копьями — по-видимому, стадо было кем-то, напугано. Догадка подтвердилась: в глубине лощины раздался уже слышанный сегодня зловещий кашель тигра.
— Они опередили нас, — прошептал старший. — Разделайте оленей, я зажгу огонь.
Он упал на колени. Сдёрнув с пояса тонкие кольца бересты, достал из кармана небольшой тёмный камень и костяную трубочку с трутом; спинкой ножа высек искры. Когда трут задымился, поджёг бересту, затем быстро настрогал мелких стружек с древка копья. Пока другие занимались оленями, старший набрал сухих сучьев, приволок большую корягу.
Они вволю напились душистой оленьей крови, разрезали пополам сердца и съели их сырыми — священное право охотников. Ур тоже получил свою долю.
Тигров не было слышно, да и у костра ланны чувствовали себя в безопасности. Но место привала находилось по другую сторону лощины, а времени оставалось мало — в полдень они должны быть уже там.
— Сначала убьём тигров, — решительно заявил старший. — Вернёмся сюда, заберём мясо.
Никто не возражал, все понимали, что другого выхода нет. Правда, если бросить добычу и бежать изо всех сия в обход лощины, можно успеть. Мясо достанется хищникам, песцы уже снуют поблизости, но это не главная беда. Племя пойдёт напрямик, может быть, столкнётся с тиграми. Тогда юношей обвинят в трусости, это хуже смерти. Трусость у ланнов — самое тяжкое преступление, и гнев племени страшнее, чем когти и клыки тигра.
Они оставили Ура у костра охранять мясо и углубились в заросли. Шли осторожно, глубоко втягивая ноздрями воздух. В лощине было много родников, еле слышно журчала вода. Резкий, исступлённый лай Ура заставил их замереть. Ланны понимали язык собак: Ур видит опасного зверя, зовёт на помощь.
По знаку старшего двое вернулись.
— Ау-у! — прозвучал их охотничий клич. — Тигров в лощине нет!
Все собрались у костра. Первые двое видели, как тигры, выйдя из лощины, посмотрели в их сторону и скрылись вдали за холмом.
Не теряя времени, они подхватили шкуры с нарубленными кусками оленины, перешли лощину и вскоре прибыли на место. Длинный каменистый мыс, как огромный бивень, вдавался в Реку. Каждую осень племя устраивало здесь последний привал и к концу следующего дня достигало пещер. Весной мыс скрывался под водой. После каждого половодья Река оставляла на берегу множество сучьев и целые деревья, сломанные или вырванные с корнем.
Дружно застучали топоры. Используя обрубленные ровные сучья, как катки, юноши подтащили толстые брёвна к месту будущего привала. Уложив их в линию поперёк основания мыса, вырубили внутри продольные желоба, которые заполнили щепой. Сверху уложили второй ряд брёвен, желобами вниз, по сторонам вбили сырые колья. Осталось поджечь щепу, и брёвна будут гореть потихоньку всю ночь, сохраняя сильный жар. Тогда и дождь не страшен.
Перед заходом солнца усталые охотники выкупались в Реке и снова разбрелись по берегу, собирая сучья. Один из них приметил в траве рога лося и громко вскрикнул, замахал руками, подзывая товарищей.
Рядом с останками лося в траве белели скелеты людей, валялись копья, дротики, топоры, клочья одежды. Потрясённые, юноши с горестными восклицаниями подбирали знакомые украшения, амулеты. По этим предметам установили, что здесь погибли их товарищи — четыре охотника из рода Ястреба, которые не участвовали в походе на север. Судя по топорам и копьям, охотников было пятеро, может быть, одному удалось спастись. По цвету примятой травы и другим признакам определили, что трагедия произошла весной.
В ежегодные дальние походы отправлялись почти все здоровые люди племени. В пещерах оставались калеки, больные, старики, беременные женщины и поочерёдно пять лучших охотников одного рода во главе с родовым вождём.
Собрав оружие, юноши направились к мысу. Не забыли и рога лося: из них будут изготовлены наконечники для острог и дротиков, ножи, скребки для обезжиривания шкур, лопатки для выкапывания кореньев, рукоятки для кремнёвых орудий, а также шила, иглы, рыболовные крючки.
На лай Ура отозвалось два десятка собак — подходило племя.
Глава вторая
Лесная девушка
Ланны с незапамятных времён жили в известковых пещерах возле устья Реки и кочевали по её левобережью. Природа оградила их владения почти неодолимыми препятствиями со всех сторон, и они только смутно догадывались о существовании других племён.
С юга основание пещер омывало Море. В ясную погоду вдали над водной гладью — где она сливалась с небом — можно было разглядеть контуры двуглавой горы. По преданию, там находилась Южная земля, древняя родина ланнов. Они пришли оттуда, когда Моря ещё не было.
Когда-то племя объединяло восемь родов, было многочисленнее, чем теперь, и ни одна пещера не пустовала. Но после большого пожара, охватившего почти всё левобережье, большинство ланнов, гонимое голодом, ушло на восток через Большое Болото к синеющему на горизонте лесу. Ушло вслед за зубрами и другими животными, которые в то страшное лето, спасаясь от огня, скрылись в дыму и не вернулись. В пещерах остались, в основном, люди, у которых не было сил отправиться в далёкий путь. На их счастье, не захотели покинуть пещеры пять родовых вождей, они и спасли остатки племени от голодной смерти.
Удалось ли беглецам дойти до леса, оставшиеся ланны не знали. Многие думали, что все их соплеменники утонули в Болоте или стали добычей волков или других хищников. В самое трудное время вожди сумели сохранить нескольких собак, не разрешив их съесть, и хорошо сделали: это помогло ланнам выжить. Почти год племя питалось рыбой, кореньями, желудями, изредка удавалось добыть выдру, водяную крысу, выхухоля. Потом животные стали возвращаться к Реке. Но зубры, любимая добыча охотников, так и не появились. Большое Болото щедро снабжало ланнов сочными кореньями и ягодами, но они боялись живущих в нём злых духов и даже по его окраине ходили с опаской.
На противоположном берегу широкой, быстроводной Реки стоял густой, беспросветный лес, окутанный таинственностью и мраком. Иногда днём там поднимались струйки дыма, по ночам светились костры. Но ланны не знали, кто зажигал их: люди или духи.
Лучшие охотничьи угодья племени находились на севере за Зелёным Озером, в котором брала своё начало Река. С востока эти угодья были ограничены тем же Большим Болотом, а с севера — неприступной горной грядой, за которой, по словам стариков, начиналось вечное царство льда, лишённое жизни.
На последнем привале племя утоляло голод без обычного оживления. Смерть от болезней, от ран, полученных на охоте, была для ланнов обычным явлением, и всё же известие о таинственной гибели четырёх или пяти охотников повергло в уныние всё племя.
Чал прилёг у костра, попытался заснуть, но в памяти вдруг ожили образы разъярённых лосей, перед глазами замелькали грозные рога, похожие на языки пламени. Охота на этого отважного и гордого зверя всегда связана со смертельной опасностью, но у вождя всё же не укладывалось в голове: как мог один лось расправиться с целым отрядом опытных, хорошо вооружённых охотников?
В пещерах оставалось больше сорока человек — примерно пятая часть племени, — и Чал опасался, что большинство из них, если не все, после гибели охотников умерли от голода. Мысль тем более удручала, что поход на север в этом году был удачным, как никогда. Никто не погиб, ланны окрепли, повеселели, особенно дети, их словно преобразили добрые духи. Правда, племя потеряло несколько хороших собак, почти половину щенков, но это была обычная дань хищникам.
Утомлённый подсчётами, Чал заснул. У ланнов были зачатки счёта, чаще всего они пользовались тремя основными определениями количества: один, два и много. Числа три и четыре выражались как «один-два», «два-два», а пять — «одна рука». Но, сопоставляя количество пальцев на руках и ногах с различными предметами, они в случае необходимости получали представление о больших числах.
На рассвете с Реки на мыс хлынули волны тумана, заставив спящих плотнее укрыться шкурами.
Чал приподнялся, подул на угли и хотел заснуть снова, но, услышав призывный лай собаки, направился на конец мыса. Ур стоял у самой воды, навострив уши. Сквозь, туман Чал разглядел плот из двух брёвен, прибитый течением к песчаной отмели, и распростёртую на нём фигуру человека. Осторожно ступая по воде, он приблизился. На брёвнах, связанных ремнями, лежала вниз лицом женщина с жёлтыми спутанными волосами, в одежде из гладкой пятнистой шкуры. Чал невольно вскрикнул: ни такой одежды, ни таких волос не было у женщин его племени. Она — с того берега Реки, жительница страшного леса! Брёвна побиты, ободраны — наверно, плот протащило через пороги. Один ремень свешивался с бревна в воду, Чал выбрал его — он оказался оборванным. Может, женщина уснула на плоту, который был привязан к берегу, ремень оборвался, и её унесло ветром, течением?
Услышав голос, она приподнялась, и Чал увидел мокрое, бледное лицо совсем юной девушки, большие серые глаза были полны ужаса. Зажмурилась, опустила голову. Вот какие они, лесные люди. Осмелев, он оторвал её от плота, подхватил на руки и усадил на берег возле ближайшего костра. Она вдруг взвыла, повалилась набок и стала, извиваясь, кататься по земле. Испуганные ланны спросонок приняли её за какое-то речное чудовище. Чал объяснил, кто она, и страх сменился любопытством.
В костёр подбросили дров. От лесной девушки повалил пар; она как будто успокоилась немного, напряжённо вслушивалась в речь ланнов, смотрела на них дикими глазами.
Вдали над Болотом алела заря. Чал с несколькими охотниками подошёл к месту, где погибли Ястребы, внимательно осмотрел все кости, по царапинам и вмятинам установил, что отряд был уничтожен волками. Побывали здесь и гиены.
Останки погибших с их оружием, амулетами, украшениями закопали на дне оврага, и Чал подал сигнал отправляться в путь. Лесная девушка, окружённая женщинами и детьми, шагала покорно.
Чал увидел, что пленница поднялась на обрыв, и подошёл к ней, чтобы получше рассмотреть её при дневном свете. Женщины сказали ему, что она отказалась от еды и не произнесла ни одного слова.
Хрупкая на вид, лесная девушка с волнистыми, светлыми волосами не походила на коренастых, темноволосых женщин-ланнок. Она смотрела в сторону, словно не замечая вождя, хотя он стоял в трёх шагах. Ему стало жалко пленницу, он переправил бы её на тот берег, если бы мог.
Вдруг она тихо вскрикнула и протянула руку, показывая на что-то. Чал повернулся и увидел вдали табун лошадей, который спускался по отлогому склону в дол, расположенный между двумя рядами холмов. Лошади мчались во весь дух. Середина дола была накрыта туманом, в него уже врезалась часть табуна, когда Чал с копьём в одной руке и ножом в другой кинулся на перехват. Следом за ним побежали другие охотники. Выскочив из-за холма, Чал на бегу почти в упор ударил копьём в одну лошадь и, не останавливаясь, прыгнул на шею другой. С пронзительным ржанием лошадь вместе с человеком рухнула на землю, перевернулась через голову и после нескольких судорожных движений затихла. Чал отлетел в сторону, но сразу вскочил. Помощники опоздали: табуна словно и не было.