— Может быть, в Г. П. В. кто-нибудь разъяснит нам, когда мы доберёмся до штаба, в чём тут дело, — сказала Вайолет.
— А может быть, один из наших родителей, — совсем тихо добавил Клаус.
— Мы не должны на это надеяться, — сказала Вайолет. — Если даже кто-нибудь из родителей и выжил после пожара, а штаб Г. П. В. действительно находится на Главном Перекрёстке Ветров, мы всё равно не знаем, увидим ли мы их, когда наконец попадём туда.
— А что плохого в том, что мы не теряем надежды? Идём вдоль Порченого Потока вслед за преступным негодяем, пытаемся спасти сестру и найти штаб секретной организации. Хотелось бы сохранить при этом хотя бы маленькую толику надежды. Именно сейчас она нам совсем не помешает.
Вайолет неожиданно остановилась.
— Лишняя одежда нам тоже не помешает. Постепенно холодает.
Клаус с готовностью протянул сестре пончо.
— Что предпочитаешь: это пончо или свою футболку? — спросил он.
— Пончо, если не возражаешь. С меня хватило Шатра Уродов, и я вовсе не хочу рекламировать Карнавал Калигари.
— Я тоже не жажду. — Клаус взял у Вайолет футболку с эмблемой. — Однако есть способ этого избежать.
Он вывернул футболку наизнанку и, чтобы не снимать пальто на ледяном ветру, дующем с Мёртвых Гор, натянул её сверху. Вайолет тоже накинула пончо поверх пальто, и оно нескладно повисло на ней. Бодлеры посмотрели друг на друга и не могли удержаться от улыбки — так смешно и так нелепо они выглядели.
— Это ужаснее, чем полосатые костюмы, подаренные нам Эсме Скволор! — воскликнула Вайолет.
— Или чем кусачие свитеры, которые мы носили у мистера По. — Клаус имел в виду банкира, под чьей опекой находилось состояние Бодлеров. Правда, дети давно ничего о мистере По не слыхали.
— Зато тепло, — сказала Вайолет. — Станет холоднее, будем по очереди надевать третье, ничейное пальто.
— Если кто-то из родителей окажется в штабе, ни мама, ни папа ни за что не узнают нас под несколькими слоями пальто. Вместо детей — две бесформенные кучи, — сказала Вайолет.
Бодлеры смотрели на заснеженные вершины, и у обоих слегка кружилась голова, не столько от громадной высоты пиков, сколько от бесконечных вопросов, как пчёлы, жужжащих в мозгу: удастся ли им добраться до Главного Перекрёстка Ветров вдвоём, без провожатых?
Что ждёт Бодлеров в Г. П. В.? Не опередит ли их Граф Олаф? Что из себя представляет штаб? Как встретят их в Г. П. В.? Успеют ли они дойти до этой штаб-квартиры раньше Олафа? Найдут ли они Солнышко? Найдут ли одного из родителей?
Вайолет и Клаус молча смотрели друг на друга, и их била дрожь, пока Клаус не нарушил молчание, задав ещё один вопрос, самый невероятный из всех.
— Как ты думаешь, кто из родителей выжил? — спросил он.
Вайолет только открыла рот, чтобы ответить, как новый вопрос свалился на Бодлеров. Вопрос был ужасный, и всякий, кто решился бы задать его, потом долго бы сожалел об этом. Однажды этот вопрос задал мой брат, после чего много недель его душили кошмары. А когда этот же вопрос задал мой сослуживец, он сразу почувствовал, что из-под ног уходит почва и он летит куда-то вниз, так и не услышав ответа. Когда-то очень давно и я дерзнул, хотя и робким голосом, задать всё тот же злополучный вопрос одной женщине, а она вместо ответа взяла и надела на голову мотоциклетный шлем и завернулась в красный шёлковый плащ. Вопрос звучит так: «Что это за зловещее белое облако крошечных жужжащих насекомых, летящее прямо на нас?» Мне не хочется вас огорчать, но ответ заключается в следующем: «Это хорошо слаженный рой злобных насекомых, известных как снежные комары. Живут они в холодных горных районах и любят просто так, без всякого повода, жалить людей».
— Что это за зловещее белое облако крошечных жужжащих насекомых, летящее прямо на нас? — воскликнула Вайолет.
Взглянув в ту сторону, куда показывала сестра, Клаус помрачнел.
— Мне кажется, я об этом что-то читал в книге из жизни горных насекомых, но я не помню подробностей, — сказал он.
— Попытайся вспомнить, прошу тебя.
Вайолет с опаской смотрела на быстро приближающийся рой. Зловещее белое облако крошечных жужжащих насекомых появилось из-за скалистого уступа, и издали его можно было принять за начинающийся снегопад. На глазах у детей снегопад превратился в стрелу и надвинулся на них, жужжа всё громче и громче, будто его кто-то чем-то разозлил.
— Это, должно быть, снежные комары, — сказал Клаус. — Они живут в холодных горных районах и умеют группироваться в рои разной формы.
Вайолет перевела взгляд с приближающегося роя на тёмные воды Порченого Потока, а потом на крутой обрывистый пик.
— Я рада, что они хотя бы безвредные, — сказала она. — Непохоже, что нам удастся избежать встречи с ними.
— У снежных комаров есть ещё какая-то особенность, но я не помню, какая именно, — сказал Клаус.
Рой подлетел совсем близко, и теперь кончик трепещущей стрелы находился всего в нескольких дюймах [6]от бодлеровских носов. Неожиданно рой остановился, не переставая раздражённо жужжать. Бодлеры пережили мучительную, напряжённую минуту, лицом к лицу со снежными комарами, а затем комар, сидящий на самом кончике стрелы, изящно выпорхнул вперёд и ужалил Вайолет в нос.
Она громко вскрикнула и принялась тереть розовое пятнышко на носу.
— Жжёт, — пожаловалась она брату, — будто укололась булавкой.
— Я вспомнил! — воскликнул Клаус. — Снежные комары очень злобные, им нравится жалить людей без всякого…
Однако закончить фразу Клаусу помешали снежные комары, наглядно продемонстрировав то, о чём он только что говорил. Лениво покачиваясь на горном ветру, стрела дрогнула и рассыпалась, превратившись в большой злобно жужжащий хула-хуп. Комары были такие малюсенькие, что их и разглядеть-то было трудно, но детям казалось, что все они гнусно ухмыляются.
— Эти твари ядовитые? — спросила Вайолет.
— Не сильно. Даже если комар ужалит несколько раз, ничего страшного не случится. Только многократные укусы могут вызвать серьёзные осложнения. Ой! Ой!
Какой-то комар подлетел совсем близко и ужалил Клауса в щёку, будто решил, что среднего Бойлера очень вкусно кусать.
— Говорят, если комаров не злить, они тебя не тронут. Ой! Ой! Ой! — нервно сказала Вайолет и тут же вскрикнула ещё раз: — Ой!
— Скорей всего это враньё, — сказал Клаус. — А что касается снежных комаров, я уж точно не верю. Ой! Ой! Ой!
— Что же нам теперь… Ой! Ой! — Вайолет с трудом выдавливала из себя слова.
— Я не… — пытался что-то сказать Клаус, но ничего, кроме «ой», произнести не мог.
Разговор не получился.
Кольцо снежных комаров кружило вокруг них всё быстрее и быстрее. Казалось, будто Бодлеры находятся в центре маленького белого торнадо. Затем, после ряда хорошо отработанных манёвров, комары начали жалить Бодлеров сперва с одной стороны, потом с другой. Вайолет закричала, когда сразу несколько комаров впились ей в подбородок. Клаус закричал, когда несколько десятков комаров ужалили его в левое ухо. И оба Бойлера громко кричали, пытаясь отмахнуться от ужасных комаров, но те не отставали, а жалили детей в отмахивающиеся руки.
Снежные комары жалили их слева, жалили их справа. Они набрасывались на Бодлеров сверху, заставляя их быстро наклонять головы, набрасывались снизу, заставляя подпрыгивать на месте. И всё время жужжали громче и громче, будто желали оповестить детей, какое наслаждение они получают от всего происходящего. Вайолет и Клаус закрыли глаза и стояли, прижавшись друг к другу. Они боялись двинуться, потому что в любой момент рисковали свалиться с горы в пропасть и разбиться насмерть или рухнуть в воды Порченого Потока и захлебнуться в них.
— Пальто! — сумел наконец выкрикнуть средний Бодлер и выплюнул залетевшего в рот комара, пока тот не успел укусить его за язык.
Вайолет сразу поняла Клауса. Она схватила запасное пальто и накинула его на них обоих. Пальто накрыло Бодлеров сверху, как опавшее полотнище парашюта.
Снежные комары яростно жужжали, стараясь проникнуть под пальто, но у них это не очень получалось, поэтому им пришлось довольствоваться касанием рук Бодлеров, удерживающих пальто на месте.
Вайолет и Клаус невесело взглянули друг на друга. В полумраке подпальтового пространства видно было плохо. Оба не могли удержаться, чтобы не морщиться, когда комары их кусали, но тем не менее мужественно двинулись вперёд.
— Такими темпами нам никогда не добраться до Главного Перекрёстка Ветров, — сказала Вайолет, повысив голос, чтобы перекрыть жужжание комаров. — Клаус, как нам избавиться от этих вампиров?
— Снежные комары боятся огня, — ответил Клаус. — В одной книжке я читал, что их может отогнать даже запах дыма. Но мы ведь не можем развести костёр под пальто.
— Ой! — Снежный комар укусил Вайолет за палец, как раз в то место, куда она уже была один раз укушена.
Внезапно сквозь выношенную ветхую ткань пальто Бодлеры увидели на склоне горы какое-то тёмное округлое отверстие.
— Наверное, это вход в пещеру, — сказал Клаус. — А не разжечь ли нам костёр прямо там?
— Попробуем, — согласилась Вайолет. — Не потревожить бы только какого-нибудь спящего зверя.
— Мы уже и так умудрились потревожить сотни этих зверей, — сказал Клаус, едва не выронив кувшин, когда комар ужалил его в запястье. — Не думаю, что у нас есть выбор. Давай всё же рискнём.
Вайолет кивнула, бросив нервный взгляд на пещеру. Воспользоваться шансом — всё равно как принять ванну. Иногда после ванны делается тепло и уютно, а другой раз кажется, будто за спиной у вас маячит нечто страшное, но вы не можете разглядеть это нечто, а потом, увидев, дико вскрикиваете и хватаетесь за единственное, что у вас есть под рукой, — резинового утёнка. Бодлеры, осторожно ступая, направились к тёмной круглой дыре, стараясь не подходить слишком близко к острому пику, стягивая на себе пальто всё туже, чтобы не дать комарам забраться внутрь. Но в данный момент высота пика или даже укусы комаров беспокоили их гораздо меньше, чем риск, на который они шли, нырнув в мрачный пещерный вход.
Понятно, что ни Вайолет, ни Клаус раньше никогда не бывали в этой пещере, и я могу с достаточной долей уверенности подтвердить, что они не были там и на обратном пути с гор после того, как снова обрели младшую сестру и узнали секрет Главного Противопожарного Вместилища. Тем не менее, когда Клаус и Вайолет всё же рискнули и вошли в пещеру, они довольно быстро обнаружили две вещи, которые были им знакомы. Первое — это огонь. Ещё стоя в проходе, они поняли, что комаров бояться больше не надо. Бодлеры сразу почуяли запах дыма и далеко в глубине пещеры увидели невысокое оранжевое пламя. Огонь, конечно, дети не могли не распознать: они помнили запах пепла на выгоревших останках бодлеровского особняка, помнили запах пламени, уничтожившего Карнавал Калигари.
Как только снежные комары метнулись прочь от входа, Бодлеры продвинулись на несколько шагов вглубь. И тут их ждала ещё одна неожиданность — знакомый персонаж, но, если честно, особа, с которой они надеялись никогда в жизни больше не встретиться.
— Эй, кексолизы! — произнёс голос из глубины пещеры, голос, заставивший Бодлеров пожалеть, что они не попытали счастья в другом месте.
Глава третья
Вам, быть может, и не совсем понятно, почему в двух первых главах этой книги я ничего не рассказываю о Солнышке. Но на это есть свои причины. Во-первых, трудно было что-либо узнать о Солнышкином путешествии в автомобиле Графа Олафа. Следы колёс его машины давным-давно исчезли, а в Мёртвых Горах случилось столько снежных бурь и лавин, что почти исчезла и сама дорога. Немногие свидетели этой поездки Графа Олафа либо умерли при загадочных обстоятельствах, либо были слишком напуганы, чтобы ответить на письма, телеграммы и поздравительные открытки, которые я посылал им с просьбой дать интервью. И даже мусор, который выбрасывали из окна автомобиля Олафа — неопровержимое доказательство, что тут проезжали нехорошие люди, — был подобран с дороги задолго до того, как я начал своё расследование. Пропавший мусор — это добрый знак, поскольку он свидетельствует о том, что птицы, обитающие в Мёртвых Горах, вернулись в родные места и занялись ремонтом своих гнёзд. Но зато всё это очень затруднило выяснение всех обстоятельств путешествий Солнышка.
Всё же, если вам интересно узнать, как Солнышко проводила время, пока её брат и сестра пытались остановить фургон, поднимались вверх по течению Порченого Потока и сражались со снежными комарами, то существует другая история, которую вы можете прочесть, — там описана примерно такая же ситуация. Это история Золушки. Золушка была молодой девушкой, которой пришлось жить среди дурных людей. Эти люди ругали её и заставляли делать тяжёлую, чёрную работу. Но потом Золушку спасла фея-крёстная, которая с помощью своего волшебства смастерила для Золушки платье, чтобы та могла поехать на бал. Там она встретила прекрасного принца, вскоре вышла за него замуж, и они много лет счастливо жили в своём дворце.
Если вы вместо имени «Золушка» подставите имя «Солнышко» и уберёте фею, волшебное платье, бал, прекрасного принца, свадьбу и всю дальнейшую счастливую жизнь во дворце, то получите ясное представление об отчаянном положении Солнышка Бодлер.
— Я бы хотел, чтобы сиротка прекратила этот раздражающий рёв, — заявил Граф Олаф, приподняв одну бровь, в то время как автомобиль делал ещё один крутой поворот. — Никто не может так отравить приятную поездку, как хнычущая жертва похищения.
— Я не перестаю её щипать, но она никак не угомонится, — пожаловалась Эсме Скволор, ещё раз ущипнув Солнышко длинными, хорошо отполированными ногтями.
— Послушай, зубастая сиротка! — прорычал Олаф. Оторвав взгляд от дороги, он в упор уставился на Солнышко. — Если ты сейчас же не уймёшься, я такое устрою, что потом век будешь плакать.
Солнышко жалобно всхлипнула и утёрла кулачками слёзы. Она действительно проплакала большую часть дня, весь длинный путь, проследить который не под силу даже самому дотошному исследователю. И теперь, когда зашло солнце, она всё ещё не могла остановиться. Но слова Графа Олафа скорее привели её в раздражение, нежели напугали. Тоска смертная, когда говорят, что, если ты не прекратишь плакать, тебе устроят нечто такое, отчего ты заплачешь ещё сильнее. Если ты плачешь, значит, тебе есть отчего. И не имеет смысла специально что-то устраивать, чтобы вызвать ещё более горькие слёзы. У Солнышка Бодлер хватало причин плакать. Она беспокоилась о брате и сестре, и ей хотелось узнать, удалось ли им остановить потерявший управление фургон, мчавшийся навстречу гибели. Она боялась и за себя, после того как Олаф разоблачил обман, сорвал с неё бороду и запихнул в машину на колени к Эсме. Наконец, ей было всё время больно от безостановочных щипков подруги негодяя.
— Шабаш, — заявила она Эсме, имея в виду: «Хватит щипаться», но модная и очень гнусная дама только скривилась, как если бы Солнышко сморозила отчаянную глупость.
— Когда эта малютка не плачет, она разговаривает на каком-то иностранном языке. Я не разбираю ни слова из того, что она говорит, — сказала Эсме.
— Известно, что похищенные дети не большой подарок, — вступил в разговор крюкастый, которого Солнышко как-то особенно невзлюбила. — Помните, босс, когда нам в руки попали Квегмайры, они только и делали, что жаловались? Жаловались, когда мы посадили их в клетку, жаловались, когда упрятали под фонтан. Жалобы, жалобы, бесконечные жалобы. Мне так надоели эти жалобы, что я едва ли не обрадовался, когда Квегмайры удрали у нас из-под носа.
— Обрадовался?! — Граф Олаф чуть не задохнулся от ярости. — Мы как каторжные работали, чтобы украсть состояние Квегмайров, а в результате не получили ни одного сапфира. Всё это было пустой тратой времени.
— Не вините себя, Олаф, — сказала одна из бледнолицых женщин с заднего сиденья. — Всякий может ошибиться.
— На этот раз ошибки не будет, — ответил Олаф. — Двое сироток где-то сейчас лежат, расплющенные под разбившимся фургоном, а третья — у Эсме на коленях. Теперь считай, что состояние Бодлеров у меня в кармане. Как только доберёмся до Главного Перекрёстка Ветров и найдём штаб-квартиру, всем нашим мытарствам конец.