Они доедали мороженое, когда откуда-то снизу раздался дикий вопль, за ним последовал шум, крики, а через несколько минут послышался нарастающий рёв полицейских сирен. С душераздирающим визгом тормозов машины остановились у игорного дома.
Оставив деньги на столе, Лори и Кенни кубарем скатились по лестнице, ведущей в игорные залы. Впрочем, то же сделало и большинство посетителей ресторана. Они успели вовремя. В зале игорных автоматов, с трудом протолкавшись вперёд, они увидели следующую картину. На полу, лицом вниз, лежал широкоплечий парень в элегантном костюме. Из спины у него торчал нож. Вокруг суетились фотографы криминальной полиции, детективы.
В стороне, безучастный ко всему, стоял худой, однорукий человек. Трое полицейских крепко держали его за плечи. Один приковал свою руку к единственной руке человека. Этого человека Лори знал. То был Хог. Хог жил в нескольких километрах от города, он был инвалидом войны, получал грошовую пенсию и прирабатывал тем, что привозил в кафетерий «Запада-III» молоко с соседних ферм. Раза два Лори перекинулся с ним парой слов.
В зале стояла непривычная тишина. Не слышно было лязганья автоматов, остановились колёса лотерей, заглохла рулетка. Люди стояли молча, и только щёлканье блицев, шарканье полицейских башмаков и короткие, негромкие фразы, которыми обменивались детективы, нарушали тишину.
Наконец убитого накрыли простынёй, уложили на носилки и вынесли к машине. Увели и Хога, такого же молчаливого и безучастного. Группа хроникёров окружила полицейского лейтенанта. Лори узнал его. Это был тот же, кого он видел в квартире налогового инспектора, куда приехал с Лемом. Впрочем, в Сто первом было не так уж много полицейских лейтенантов, куда меньше, чем игорных домов. Среди журналистов Лори узнал Руго.
— Так что ж он всё-таки сказал, лейтенант? Он отрицает?
Репортёры наперебой забрасывали полицейского вопросами а тот, здоровенный, краснолицый, отбивался от них и орал:
— А что он мог сказать? Свидетелей двести человек! «Ты убил?» — спрашиваю. «Я убил», — отвечает. Вот и весь разговор.
— Но почему он это сделал? — не унимались репортёры. — Может, с целью грабежа?
— Да вы что, ребята, сдурели, — набросился на них лейтенант, — какой грабёж? Этот парень таких, как Хог, дюжину раскидает, а у Хога одна рука! Однорукий грабитель! Ха-ха-ха! — И лейтенант в восторге от своей остроты захохотал так, что зазвенели автоматы.
— Ну так что же? — настаивали журналисты, — Может, ревность, а? У Хога не было молодой жены?.. Или только месть?
— Не знаю, ребята, право, не знаю, — Лейтенант вытирал свою бычью шею красным платком, — Ну, не знаю. Потом выясним. Допросим и выясним.
Лори и не заметил, как очутился около Руго.
— Рой, — обрадовался репортёр, — как дела? А я вот, видишь, ещё скриплю. Других убивают, а меня нет. Но скоро придёт и мой черёд… — Он внимательно посмотрел на Лори. — Надо бы мне поговорить с тобой. Есть тут один разговорчик, одно дельце. Я давно мозгую, всех перебрал, лучше тебя нет. Не знаю почему, но чувствую — один только ты и подходишь… Знаешь что, пойдём-ка на крышу, хлебнём пивца.
— Я не один, — замялся Лори. Перспектива выпивки с Руго, когда рядом была Кенни, а впереди целый день и вечер, не восхищала его.
Но тут вмешалась Кенни.
— Почему ты не представляешь меня? — спросила она.
— Мистер Руго, Кенни, — неохотно пробормотал Лори.
— Ну и отлично, отлично, — просиял Руго, — отличная у тебя подруга. Может, и она выпьет с нами пива? А, Кенни?
Охотно! — неожиданно заявила Кенни.
И Лори ничего не оставалось делать, как принять приглашение старого репортёра.
Пока они поднимались пешком в ресторан, Лори разглядел Руго более внимательно. Руго постарел и ещё больше опустился. Теперь уже лысой была вся его голова, кости лица заострились. Костюм стал ещё более засаленным и мятым, походка более шаркающей, а взгляд более тусклым.
Когда они уселись за столик и официант поставил перед ними длинные узкие стаканы с пивом, Руго схватился за свой дрожащими руками и пил до тех пор, пока стакан не опустел. Он тут же сделал официанту знак, чтобы принесли ещё. Первой заговорила Кенни.
— Как это ужасно, — сказала она, — взять и вот так убить человека ни за что ни про что, без всякой причины.
— Откуда тебе известно, что нет причины? — заметил Лори. — Просто мы не знаем.
— Ну какая может быть причина. — Кенни пожала плечами. — Что этот парень ему сделал?
Руго некоторое время молчал, глядя на свой снова опустевший стакан. Потом поднял глаза на Кенни. В его взгляде были печаль и какая-то непонятная теплота.
— Ты права, девочка, — медленно заговорил он, — тот парень ничего ему не сделал. А причина всё-таки есть. И я знаю её. Знаю, знаю… Я и Хога этого давно знаю. Ещё с тех времён, когда мы были помоложе, когда у меня было побольше волос, а у него рук. И сегодня я разговаривал с ним в «Зодиаке»… — Руго помолчал. — Это было минут за пятнадцать до случившегося. Так что я-то понимаю, почему так случилось, хотя он, Хог, вряд ли сумеет объяснить им. Да он и не будет объяснять. Он, может, и сам не очень хорошо понимает. Не знаю, поймёте ли вы. А я вот понимаю. Да…
Опять наступило молчание.
— Так расскажите, господин Руго, расскажите! — воскликнула Кенни. — Я должна понять.
— Ну что ж, попробую объяснить, но не ручаюсь, что вы поймёте, не ручаюсь. Во всяком случае, попробую. Слушайте.
И, поглощая пиво стакан за стаканом, порой умолкая, словно уносясь мыслями куда-то в другие края, Руго поведал им историю преступления «однорукого грабителя» Хога.
… Хог шагал из своей деревушки в Сто первый. Не такой уж это был близкий путь, тем более по горам. А Хогу уже исполнилось пятьдесят. Он мог, конечно, попросить подвезти его — кто отказал бы пожилому человеку, да ещё инвалиду? Но Хог всегда шёл эти пять-шесть километров пешком и даже не поворачивал головы, когда очередная широкая, сверкающая лаком машина догоняла его и со свистом проносилась дальше.
Шагая по горной дороге, Хог мечтал.
Вообще-то говоря, он не был мечтателем, но именно здесь на этой горной дороге, он любил помечтать.
Дорога напоминала ему его жизнь. Она то поднималась вверх к снежным склонам, сверкавшим в лучах горячего солнца, то проваливалась в глубокие долины, где было темно, холодно и тоскливо.
Когда-то и для него светило солнце и голубели небеса. В своё время он был неплохим бейсболистом, и это помогло ему окончить университет. Но после перелома ноги с бейсболом было покончено, а работы он так и не нашёл. Настали неважные времена. Началась война. Хогу повезло — его направили в штаб. Вот в то время Шерли и стала его невестой. Но перед самым концом войны он всё же попал на фронт. За неделю до перемирия ему оторвало руку. Шерли писала в госпиталь, что всё равно она ждёт его. Когда он вернулся, они сыграли свадьбу и поселились здесь, на берегу озера. Тучи рассеялись, небо снова стало голубым…
Хог остановился, чтобы перевести дыхание и закурить. Он отдыхал, глядя на лежащее у его ног озеро. Далеко-далеко уходила его тёмно-синяя гладь, окаймлённая ослепительно белыми вершинами, с которых к самым берегам сбегали, как ровные цепи солдат, зелёные ели. Над вершинами без конца и без края раскинулось небо — другое синее озеро, и, словно отражения гор, застыли в нём белые неподвижные облака. Над виллами, отелями, пансионами с утра и до утра горели разноцветные неоновые рекламы, сверкали названия гостиниц и игорных домов. А по ночам вся дорога, окаймлявшая озеро, превращалась в гигантскую стокилометровую улицу, где из дверей ресторанов и игорных клубов неслись звуки музыки и весёлые крики.
Но в этот час усталый взгляд Хота отдыхал на озёрной синеве. Когда то они с Шерли любили брести вот так по дороге, а потом остановиться и, обнявшись, долго смотреть на суровый, величественный и прекрасный горный пейзаж. Это было давно. Тогда дорога жизни последний раз вознесла Хога к солнечным вершинам, а потом надолго нырнула в глухое ущелье.
Шерли умерла от туберкулёза. Не помогли ни горный воздух, ни любовь Хога. Наверное, она слишком уставала, работая за двоих…
Хог бросил окурок и зашагал снова.
Уже восемь лет, как он один. Тоскливая жизнь! Военной пенсии хватает лишь настолько, чтобы не умереть с голоду. Иногда удаётся немного заработать, заменяя почтальона, когда тот уходит в отпуск или болеет. (К счастью, он болеет нередко.) Случается подвозить на велотележке молоко в кафетерий телецентра. С одной рукой это нелегко, но ничего, Хог справляется. Когда удаётся накопить кое-какие гроши, он с нетерпением ждёт воскресенья, начищает свои порядком стоптанные горные ботинки и отправляется в Сто первый, в игорный дом «Зодиак». Он и сам не мог бы объяснить, почему его тянет именно сюда. Может быть, потому, что Шерли работала здесь официанткой в их самое счастливое время…
— Привет, Хог!
— Привет, почтарь!
Они останавливаются и закуривают — Хог и почтальон идущий навстречу. Когда почты бывает много, тот пользуется велосипедом, но сейчас в его сумке лишь несколько писем и рекламных проспектов.
— Как рассчитываешь сегодня? — В голосе почтальона звучит озабоченность.
Но Хог только улыбается.
— Всё будет в порядке, старина. Я знаю, сегодня будет большой выигрыш. Понимаешь? Всеми потрохами чувствую. В позапрошлом году, помнишь, когда я махнул тридцать монет, я тоже чувствовал такое, но слабей, куда слабей! А вот сегодня… — Хог неопределённо крутит рукой в воздухе.
— Дай-то бог, дай-то бог! — Почтальон говорит очень серьёзно. У него такое выражение лица, словно решается его судьба. Впрочем, он всегда очень серьёзен.
— Всё будет в порядке, старина. — Хог опять улыбается. —
Наконец-то я справлю новоселье. Раз сказал, что куплю ту хибарку, значит, куплю. Мы с тобой там ещё не одну кружку выпьем на террасе!
— Дай-то бог, дай-то бог! — Почтальон торжественно пожимает руку Хогу.
Они продолжают путь. Каждый в свою сторону.
Да, неплохо бы купить ту хибарку. Они ещё с Шерли присмотрели её. Шерли теперь нет, но он купит этот домик на самом берегу — крошечный, с большим жарким камином, весь закрытый елями. Что ж, не удалось поселиться здесь с Шерли, придётся жить одному. Остальные деньги он положит в банк.
— Здорово, Хог!
— Здорово, Крот!
Навстречу Хогу идёт его знакомый землекоп со старой трубкой в зубах и неизменной лопатой.
— Ну как? Что-то ты весёлый сегодня! Небось без миллиончика не уйдёшь? А? Я проходил мимо «Зодиака», там всё крупье прямо трясутся: «Хог, говорят, идёт, сейчас он все автоматы выпотрошит!..»
Крот захлёбывается смехом. Смех переходит в кашель. Он всегда так смеётся — громко, хрипло, а потом начинает кашлять.
— Смейся, смейся, старый дуралей, — Хог широко улыбается. — Да, сегодня я без миллиончика не уйду. Ну, на крайний случай, без тысчонки. Сегодня у меня предчувствие. Помнишь, в позапрошлом году, когда я выиграл тридцать монет…
— Давай-давай! — перебивал его Крот. — Может, ты мне тогда новую трубку подаришь? А? Вот выиграешь миллиончик — купишь «Зодиак», поставишь для меня специальную машину и вывеску повесишь: «Персональный игорный автомат Слепого Крота»! А? И как я брошу никель, так сразу мне монета! Для старого друга устроишь? — Он смеётся и опять заходится кашлем.
Всё ещё улыбаясь, Хог машет рукой и идёт дальше.
Да, неплохо было бы иметь такую машину, чтоб всегда выигрывать! Уже восемь лет он играет каждое воскресенье. Он ездил играть даже в другие города. Но последние годы играет только в «Зодиаке», нигде больше.
Он знает: это ничего, что он выигрывает редко и понемногу, самое большее — тридцать монет, как в позапрошлом году. Это ничего. Его день придёт. Придёт день, когда он опустит медяк, дёрнет рычаги, из раструба, словно поток серебристой рыбёшки, польются монетки, вспыхнет над автоматом лампочка, а оглушительный звонок возвестит о выигрыше! Этот день придёт.
Хог не играл ни в очко, ни в рулетку, ни в кости, ни в лотерею. Там сидели богатые люди, презиравшие тех, для кого игра была не только развлечением. Он имел дело лишь с машинами. Играя в очко, нужно иметь много денег, а тут опустил монетку, дёрнул рычаг — и, того и гляди, за один никель получишь десять, двадцать, а если повезёт, то и тридцать или даже сто монет. Были и такие машины, где за пятак можно было выиграть пять тысяч! Для этого надо было, чтобы диски, завертевшиеся под стеклом после нажима на рычаг, составили особенно редкую комбинацию фигурок — «джокрет».
Об этом и мечтал Хог. Он опускает монетку, нажимает на рычаг, вращаясь, трещат диски — и вдруг, раньше чем он успевает разглядеть под стеклом заветную комбинацию, лампочка вспыхивает, зазвенит звонок, и к нему подбегает девушка-кассирша… Кроме всех денег, накопленных автоматом, он тут же получает чек на пять тысяч!
Хог так часто мечтал об этом, что вряд ли удивился, если бы его мечта стала действительностью. Он видел всё: и как льётся серебристый поток мелких монет и как маленькая Ненси, чем-то напоминающая Шерли, бежит к нему, сияя улыбкой, и кричит; «Поздравляю вас, поздравляю!» — и тут же, подложив планшет, аккуратно выписывает ему чек.
Все поздравляют его: и бармен, и официантки, и, возможно, — кто знает? — даже сам хозяин мистер Гордони!
Первое, что он сделает, — закажет всем хорошего, светлого пива. Нет! Лучше по стаканчику «белой лошади». Такой выигрыш бывает не часто. А Ненси он подарит что-нибудь — хорошую сумочку, например. Она заслужила это, она всегда так сочувствует ему в игре.
Затем он купит почтарю новый велосипед и, если надо, лекарств. Пусть не болеет. Кроту — новую трубку.
А главное, конечно, хибарку.
Хог даже крякнул от удовольствия, когда представил себе, как собственным ключом откроет дверь в собственный дом!
Кроме того, надо будет купить новые горные ботинки на гвоздях, новую куртку. Надо купить хорошую рыболовную снасть. Да и лодка не помешает. Можно будет не только по праздникам баловаться светлым пивом…
Остальные деньги — в банк, на чёрный день. Ещё сигареты можно будет курить досыта. А не так, как теперь…
Позади остался горный участок, теперь дорога шла степью.
Хог с сожалением вынул последнюю сигарету — сегодняшняя норма на этом заканчивалась.
Закончился и долгий путь до Сто первого. Хог остановился перед длинным рядом стеклянных дверей и, помедлив минуту, вошёл в зал.
Было ещё рано, но игра шла вовсю. В глубине громадного зала играл джаз, худенькая светловолосая девушка пела о весёлых парнях, звенели бокалы, крупье выкрикивали ставки, пьяные — их было уже много — кричали и громко смеялись. Табачный дым, запах пива, вина и жаркого наполняли помещение. На танцевальной площадке топтались пары.
Восемь лет назад, когда он входил в этот зал, из-за стойки выбегала Шерли, целовала его в щёку и тащила на кухню. Теперь навстречу ему выходит чёрненькая Ненси. Она хорошая, честная девушка и похожа на Шерли. Ненси не замужем, она, наверное, была бы неплохой женой…
Он вздохнул.
— Здравствуйте, господин Хог!
— Здравствуй, Ненси!
— Вы что-то рано сегодня.
— Я сегодня в форме, Ненси! Сегодня я должен здорово выиграть. Так что берегись, придётся расплачиваться…
— Вот и хорошо, господин Хог, я бы с радостью… Ах, если бы вам повезло! Мы тут все этого хотим…
Хорошая девушка Ненси. Пожалуй, сумочки ей будет мало. Надо ещё туфли или шаль. Хог похлопал Ненси по тонкому плечу.
— Давай пиши чек! Лучше заранее приготовить… — Он засмеялся.
Восемь лет каждое воскресенье он приходил сюда. Всё здесь было ему знакомо. И каждый раз он волновался, как будто пришёл сюда впервые.
Всё это время он работал, каждое воскресенье он в поте лица уговаривал фортуну, чтобы в назначенный день получить заслуженное вознаграждение.
Хог не спешил играть. Он прошёлся между длинными рядами автоматов, возле которых толпились играющие. Он слышал привычный стук рычагов, редкие звонки, шутки и смех игроков.