— Чем могу служить? — обращается к нему с холодной вежливостью художник.
Синьор дель Джокондо кланяется, не слишком низко, но достаточно почтительно, и говорит, что он просит великого мастера написать портрет его жены — моны Лизы.
Леонардо удивлен этой просьбой. Он не любит писать портреты, тем более женские. Он не любит быть связанным живой натурой, тем более такой капризной, как обычно все эти дамы.
Синьор Джокондо мягко напоминает ему, что он, Леонардо, все же сделал замечательный эскиз портрета Изабеллы д’Эсте, портрет синьоры Джиневры де Бенчи. Леонардо недовольно отмахивается рукой. Да, все это было, но знает ли этот человек, почему он писал эти портреты? Только необходимость, жестокая необходимость вынуждала его делать это. Герцогине д’Эсте он должен был как-то отплатить за приют и гостеприимство, оказанное ему, беженцу из захваченного врагами Милана...
Оказывается, этот странный гость все знает. Больше того — он знает даже, что Леонардо сейчас вообще не до живописи, что он удручен неудачей эксперимента с грунтом для фрески. Синьор Джокондо говорит обо всем этом мягко, без тени дерзости, но убедительно. Именно поэтому великому мастеру и нужно дать отдых себе, переключиться с большой трудной работы на что-либо более легкое. А что может быть легче, чем портрет молодой, довольно красивой женщины?
Леонардо выслушивает все это равнодушно. Он почти не слушает тихого, вкрадчивого голоса гостя. Иногда только, когда последний особенно выразительно говорит о чем-то, Леонардо с досадой думает:
«Вот бы кому быть послом Флорентийской республики! Хороший оратор...»
Наконец он дает понять, что беседа окончена.
Нет, он ничего не обещает. Чего ради должен он писать портрет какой-то там дамы?
* * *
Прошло несколько дней. Синьор дель Джокондо и его просьба забыты. Целые дни Леонардо проводит в зале Синьории, настойчиво работая над фреской. Результаты те же. И чем мрачнее и озабоченнее становился мастер, тем чаще приходила ему в голову мысль о новой картине, по духу резко противоположной «Битве при Ангиари». И почему-то тут же вспомнился и нежданный посетитель — синьор дель Джокондо. Леонардо спрашивает о нем и его жене у своих учеников. Эти молодые люди, жившие беззаботно и весело, знают весь город. От них Леонардо узнает, что мона Лиза неаполитанка, что ей около тридцати лет, что она действительно красива.
Как-то уже после полудня Леонардо прогуливался по улице Сан-Сальваторе. В невысоких двухэтажных домах с большими садами жили обедневшие дворяне или ушедшие от дел купцы. Здесь почти не слышно было городского шума; редкие экипажи едва нарушали тишину. Можно было свободно отдаваться своим мыслям.
Леонардо шел неторопливой походкой, внимательно поглядывая по сторонам. Как всегда, ничто не ускользало от его взгляда, быстро охватывавшего лица встречных, отбиравшего наиболее интересные для будущих работ. Внезапно его внимание привлек мелодичный голос, прозвучавший откуда-то сверху.
— Какой прекрасный день! Какое радостное солнце!
Леонардо поднял голову. На балконе стояла женщина. Она не была красива, но как-то удивительно привлекательна. Черты лица ее были гармоничны, мягкие волосы ниспадали на плечи. Рот небольшой, улыбающийся. Одной рукой она грациозно отодвигала в сторону ветку дикого винограда, другой придерживала развеваемые тихим ветерком волосы.
Леонардо остановился изумленный. Сколько жизни, какое радостное восприятие мира было в лице и во всей фигуре этой неизвестной ему женщины! Как просто и естественно наслаждалась она теплом солнечных лучей, как глубоко, всем существом своим, переживала она этот прекрасный день! Все в ней было удивительно естественно и просто: и голос, и жесты, и прическа, и скромный, без всяких претензий костюм. Никаких украшений.
Леонардо внимательно разглядывал женщину. Она почувствовала его взгляд, смутилась, нахмурила лоб, возмущенная назойливостью незнакомого мужчины, резко повернулась и скрылась.
«Вот она, жизнь!» — сказал себе Леонардо и решительными шагами направился к крыльцу дома.
Это был дом синьора дель Джокондо.
* * *
Уже несколько месяцев работал Леонардо над портретом моны Лизы Джокондо. Давно не испытывал он такого огромного прилива творческих сил. Все, что было в нем самом жизнерадостного, светлого, ясного, вкладывал он в свою новую работу. Чтобы мона Лиза не скучала во время длинных сеансов, Леонардо развлекал ее рассказами из своей богатой
Леонардо да Винчи. Портрет моны Лизы («Джоконда»)
событиями жизни. Он пел ей сложенные им самим и слышанные от других песни, играл на лютне, читал свои и чужие новеллы, загадывал загадки.
Мона Лиза была хорошим слушателем и часто, когда Леонардо останавливался, колеблясь, стоит ли ей, такой жизнерадостной, рассказывать о многих мрачных и грустных вещах, она ласково просила его говорить обо всем, что он видел и что пережил. Нередко он приводил с собой певцов и музыкантов, которые песнями и игрой на лире развлекали молодую женщину и не давали ей грустить. Рассказывают, что Леонардо приводил и шутов, чтобы вызвать на лице моны Лизы улыбку.
Великий мастер и к портрету Джоконды подошел как к новой большой и важной задаче.
Уже в первых своих портретных работах Леонардо решительно начал порывать с традицией. Но это были только первые шаги, только подготовка к перевороту, произведенному им в сложном и трудном искусстве портрета.
И в этом отношении портрет моны Лизы Джокондо (обычно именуемый «Джоконда») имеет особенное значение.
Джоконда — прежде всего замечательная женщина. Она смотрит на мир с глубоким интересом открытыми ко всему прекрасному глазами, смотрит без страха, спокойно и уверенно. Это не тот человек, которого в течение многих столетий воспитывали в отвращении к миру, в «страхе божием». Изображая нового человека, Леонардо наносил еще один сильный удар по средневековому миру с его господством суеверий, страхов и угнетения.
Что наиболее интересно в лице Джоконды? Видна большая работа мысли, интерес ко всему окружающему. Едва заметная улыбка, играющая на лице, говорит о том, что это знание мира делает человека сильным, позволяет ему смотреть на мир спокойно и уверенно.
Лицо моны Лизы поражает какой-то особенной прелестью. Джоконда не может быть названа красавицей в обычном смысле этого слова. Черты ее лица — большой открытый лоб, улыбающиеся карие глаза, прямой нос, маленький рот, легкий румянец на щеках, чистая тонкая кожа и нежный овал лица — производят впечатление удивительной простоты. В улыбке Джоконды, такой мягкой и задушевной, так оживляющей лицо, видно богатое внутреннее содержание человека.
Лицо Джоконды обрамлено расчесанными на прямой пробор темными волосами, свободно падающими на плечи. Руки, очень красивые, с длинными тонкими пальцами, спокойно лежат на подлокотнике кресла. Чтобы усилить впечатление от лица, Леонардо облек Джоконду в простое, лишенное каких бы то ни было украшений, скромное темное платье. Впечатление простоты и естественности усиливается мастерской разработкой складок платья и легкого шарфа.
Много новых приемов пришлось разработать Леонардо для достижения наибольшей правдивости и выразительности изображения. Леонардо коренным образом изменил традиционную композицию портрета. Если раньше художники, рисуя портрет, ограничивались изображением только головы и верхней части тела, то Леонардо дает значительно большую обрисовку фигуры, почти до колен. Вместо надуманной, условной позы Джоконда изображена в легком повороте, простом и естественном.
Вся картина — фигура моны Лизы и развертывающийся на заднем фоне пейзаж окутаны мягкой светотенью. Этот не резкий, плавный переход от света к тени был великим достижением живописного мастерства Леонардо в его стремлении приблизить изображаемое к действительности. Недаром он писал: «Обрати внимание на улицах, под вечер, на лица мужчин и женщин, [или] в дурную погоду, какая прелесть и нежность видна на них».
Пейзаж картины производит впечатление необычайной глубины пространства благодаря постепенной смене цветов от коричневого на переднем плане через полутона к неясным голубым далям. Пейзаж этот, кажущийся некоторым фантастическим, на самом деле естествен и представляет собою результат многолетних изучений художником воздушной перспективы.
Портрет Джоконды поражал современников. Биограф Леонардо, Вазари, рассказывая о «Джоконде», пишет, что эта картина «всякому, кто хотел бы видеть, до какой степени искусство может подражать природе, дает возможность постичь это наилегчайшим образом, ибо в ней воспроизведены все мельчайшие подробности, какие только может передать тонкость живописи. Поэтому глаза имеют тот блеск и ту влажность, какие обычно видны у живого человека, а вокруг них переданы все те красноватые отсветы и волоски, которые поддаются изображению лишь при величайшей тонкости мастерства. Ресницы... не могли бы быть изображены с большей естественностью... В углублении шеи, при внимательном взгляде, можно видеть биение пульса. И поистине можно сказать, что это произведение было написано так, что повергает в смятение и страх любого самонадеянного художника, кто бы он ни был».
Так была решена задача — дать живое лицо человека, дать образ неувядаемой прелести, полностью отражающий собою красоту мира. Мрачности «Битвы при Ангиари», беспощадному осуждению войны было противопоставлено произведение, утверждающее жизнь и красоту человека.
«Джоконда» была закончена, по всей вероятности, весной 1506 года. Это произведение Леонардо да Винчи по справедливости вошло в историю мирового искусства как одно из лучших достижений, потрясая и до сих пор зачарованного зрителя великой силой правдивого изображения жизни. Глубокое единство содержания и формы, идеи и мастерского воплощения ее, сделало эту картину прекрасным образцом решения самых сложных и трудных проблем искусства. Человечество давно забыло, а многие и вовсе не знали синьора дель Джокондо и его жену мону Лизу, но оно с признательностью сохранило, овеяв его вечной славой, имя создателя этого великого произведения — Леонардо да Винчи.
ПОКОРИТЬ ВОЗДУХ, ЛЕТАТЬ, КАК ПТИЦА!
1505 ГОД. Лето в разгаре. Раннее утро. По узкой каменистой дороге, петлями вползающей на гору, едут два всадника. Впереди — высокий красивый человек. Пышные, чуть начинающие седеть волосы обрамляют широкий, изрезанный морщинами лоб. Властные очертания губ говорят о большой выдержке, упорстве и настойчивости. Голубые глаза смотрят уверенно и твердо. Это Леонардо. Он держит в руке какое-то странное сооружение, похожее на птицу.
За Леонардо, чуть отставая от него, едет его верный ученик и слуга — Зороастро, хороший механик. Влюбленный в своего учителя, он уже много лет служит ему.
Наконец подъем окончен. Невысокая гора, носящая странное название «Монте Чечери» (гора Лебедь), с одной стороны обрывается вниз почти отвесно. Трудно отыскать место, более удобное для опытов с летательными приборами.
Леонардо сходит с коня, останавливается у самого края обрыва, ласково разглаживает крылья «птицы» и пускает ее в воздух. Свежий утренний ветерок подхватывает легкую крылатую «игрушку» и несет вдаль. Вот она резко опускается вниз, того и гляди упадет на землю. Один миг, и она снова поднимается вверх и плавно, чередуя взлеты и снижения, летит дальше.
Леонардо напряженно следит за полетом своей «птицы». В руке у него неразлучная записная книжка, он заносит в нее какие-то заметки. Леонардо поднимает голову, прикидывая высоту полета модели. Когда же модель резко падает вниз, лицо его морщится, но затем морщины разглаживаются.
— А ну-ка, друг Зороастро, запусти еще раз!
Зороастро медленно идет к привезенному им большому коробу, вынимает из него другую «птицу». Расправив крылья «птицы» и пожелав ей «доброго пути», Леонардо запускает ее в воздух. Снова молчание. Слышно только шуршание перелистываемых ветром листков записной книжки. Длина полета модели, время ее нахождения в воздухе, высота полета измеряются, и результаты записываются. Иногда на листке появляется длинная ломаная, идущая то вверх, то вниз линия — схема движения модели.
Так проходит час за часом, солнце уже поднялось к зениту и палит жестоко и беспощадно. Зороастро собирает модели, аккуратно укладывает их в короб и грузит на лошадь. За многие часы он не проронил ни слова и только теперь, взбираясь на коня, тихо бурчит:
— А когда же мы полетим?
— Скоро, скоро, мой друг! Не беспокойся, я помню свое обещание: ты будешь первым человеком, который полетит, как птица.
Больше Зороастро не спрашивает ни о чем — он знает, что слово Леонардо крепко, как камень. Он вполне спокоен. Спокоен и Леонардо. Он знает и любит своего верного друга, знает, что тот умеет хранить тайны. Так они молча спускаются с горы.
Леонардо вспоминает, как много лет назад стоял он точно так же на площадке Альбанских гор и наблюдал полет орлов. Был такой же летний день, такое же горячее солнце, такой же теплый ветерок. Он стоял над обрывом и жадным взором следил за полетом величественных птиц. Вот тогда у него и зародилась мысль, которая впоследствии никогда но покидала его. Мысль дерзкая, смелая — покорить воздух, летать, как птица!
С тех пор прошло почти сорок лет. Сколько пережито, передумано, сколько изучено и сделано! Он писал картины, строил каналы и шлюзы, проектировал грандиозные архитектурные сооружения, сочинял стихи и новеллы, но никогда, ни на один день, не оставлял мысли о покорении воздуха.
Он улыбнулся. Как он был наивен тогда! Ему казалось, что вот пройдет месяц-другой и он смастерит такую «птицу», которая поднимет его в воздух. Он полетит так же смело и гордо, как орел.
Леонардо д а Винчи. Испытание крыльев. Рисунок
Проходили месяцы, годы. Мальчик вырос, превратился в знаменитого художника и изобретателя, а такой «птицы» еще нет.
Но Леонардо не смеется над этим мальчиком из Винчи. Этот мальчик с пламенной верой в возможность покорить воздух дорог ему... Пусть в его мечтах было много детского, много наивного, но эти мечты ребенка, созрев, превратились в знание — твердую основу успеха.
Теперь, когда опыты с моделями проходят решающую стадию, Леонардо еще и еще раз мысленно пробегает весь длинный и сложный путь своих исканий...
* * *
Леонардо занимался проблемами воздухоплавания и тогда, когда жил в первый раз во Флоренции. Сначала это были просто наблюдения над полетом птиц, наблюдения самого общего порядка. Всё более углубленные занятия математикой и физикой постепенно привели его к необходимости изменить характер и цель этих наблюдений.
Он составляет план «Трактата по воздухоплаванию». «Прежде чем: говорить о том, что летает, надо написать, указывает Леонардо, о предметах, которые падают без ветра, затем о значении и роли ветра».
Изучение математики и физики давало для этого материал, но все же он был еще недостаточен.
Леонардо наблюдает полет коршунов, обращается к изучению полета стрекоз и мух.
Вот запись Леонардо, говорящая о глубине понимания им механики полета птиц:
«Коршун и другие птицы, которые мало машут крыльями, выискивают течение ветра, и, когда ветер господствует вверху, тогда будут они видимы на большой высоте, и, когда он господствует внизу, тогда будут они держаться низко.
Когда ветра нет в воздухе, тогда коршун взмахивает несколько раз крыльями при своем полете, так что поднимается ввысь...»
«Когда птица хочет подняться взмахами своих крыльев, поднимает она плечи и концами крыльев ударяет по направлению к себе, в результате чего уплотняет тот воздух, что [находится] между концами крыльев и ее грудью, и это напряжение воздуха поднимает птицу ввысь».
Однако все эти наблюдения еще далеко не были сведены в систему. Что же нужно для того, чтобы свободно разбираться в законах летания и затем на основе этого овладеть ими? Вот вопрос, долго мучивший Леонардо.