Она вздохнула: «Придется сказать».
— Я всегда старательно избегала людей с глазами эбровена.
— Глазами эбровена?
— Кабис открыл мне один из секретов дримвенов. С каким бы цветом глаз ни родился дримвен, когда он поклонился злу и сделался эбровеном, глаза его приобретают цвет стали; говорят, что, заглянув в них, ты можешь ощутить прикосновение князя Тьмы, которому он служит. А глядя тебе в глаза, он может выведать твои мысли и овладеть душой. — Лила заметила страх, наполнивший Маэву. Ей хотелось утешить дочь, но времени на успокаивающие слова у нее уже не было. Помочь Маэве могло только одно. — Но ты уже встречала лорда Морлена. И тебе известно, что рассказывают о нем, Маэва. Он эбровен. И ты должна защитить себя от него.
— Но как? — Произнесенный шепотом вопрос был полон ужаса.
— Кабис оставил мне семейную реликвию. Камень дримвенов.
— Камень дримвенов?
— Драгоценный камень, сделанный дримвенами. Он сможет защитить тебя от Морлена. — Лила на мгновение умолкла. — Все это было так давно. Когда-то я думала, что ничего не забуду, но сейчас все расплывается, как в тумане… Кажется, эбровен не способен вторгнуться в сознание обладателя камня.
Лиле захотелось стиснуть руку Маэвы, однако тело ее не покорилось желанию.
— Мне хотелось бы еще многое сказать, любовь моя, однако туман уже накатывает на меня. А тебе пора идти.
— Куда идти? — Голос Маэвы дрогнул, как не дрожал он с раннего детства.
Лила уже не видела дочь. Над ней раскинулось мирное небо, по которому плыли звезды. Она слышала только собственный голос:
— Камень дримвенов можно принять за простой бурый камень. Кабис велел мне охранять его. Он сказал, что, если камню будет что-то грозить, я должна спрятать его в надежном месте. Я знала, что, когда о моей беременности станет известно, у меня отберут все. И в последнюю неделю своей свободы я украдкой выбралась из отцовского дома. На север от поместья лорда Эринга ведет тропа, — продолжила Лила. — Иди по ней, пока не дойдешь до скалы, похожей на голову рыси. От этой скалы отмеришь две сотни шагов на север — до молодого дуба. Возле ствола его лежит небольшой валун с красными прожилками. Я обернула камень дримвенов в зеленый атлас и закопала под этим валуном.
Матрона Джилл потерла сонные глаза. Ни минуты покоя… только что затихли ее подопечные, а теперь еще этот колокольчик. Она заторопилась к двери сиротского дома. Снаружи стояла молодая женщина, одетая лучше, чем какая-нибудь из родственниц лорда Индола, а всякий знал, что лучших швей, чему него, в Сливоне можно найти разве что у самого императора. Откуда она могла явиться, при всей своей красоте и элегантности, прямо посреди ночи?
В ней угадывалось, впрочем, нечто знакомое, и хотя матроне Джилл отчаянно хотелось дать пинка по синему шелку, она почтительно склонилась перед ней.
— Чем я могу услужить вам, мэм?
— Я пришла за мальчиком.
— Мальчиком? Каким мальчиком?
— Девином. Тем, которого купил лорд Морлен.
— Входите, госпожа. Входите.
Итак, Морлен заплатил за то, что порезал Девина, мальчика-сироту… говорили, что он это сделает.
Матрона Джилл предложила гостье колченогое кресло. Дама посмотрела на него с пренебрежением:
— Лорд Морлен не любит ждать.
— Простите, миледи. Я сейчас. — Матрона Джилл направилась вдоль топчанов, выстроившихся в просторном зале рядами.
Лицо Девина было забинтовано. Она напоила мальчишку отваром валерианы. С первым порезом у этой мелюзги всегда столько хлопот; проще заставить их спать. И теперь матрона не могла добудиться его — сколько она ни трясла мальчишку, тот только бормотал и ворочался. Матрона завернула ребенка в одеяло.
Молодая женщина взяла его на руки — руки ее оказались удивительно сильными — и отставила так, чтобы не испортить платье. Матрона Джилл открыла дверь.
Глава третья
Как обычно, Орло приступил к своим обязанностям задолго до рассвета, чтобы все в бане было готово к утру — на плите стояли полные чайники, безупречно надушены выстиранные полотенца, в массажных отделениях запаслись тонкими шелковыми простынями, все полы и стены вымыли и начистили до последней плитки. Рабы усердно занимались каждый своим делом — что ж, наступил очередной день. Но Орло расхаживал по бане. Ни Маэва, ни Девин с рассветом не появились. Среди рабов поговаривали, что их обоих продали лорду Морлену.
«Глупо позволять себе любить Маэву как собственную дочь. Рано или поздно она должна была покинуть баню. Но у меня даже не было возможности попрощаться с ней».
Входные двери банного дома, прочные и толстые, чтобы удерживать тепло, с шумом отворились. На пороге появился лорд Морлен, одетый для путешествия. В руках его был свиток с печатью лорда Индола, позади с сонным видом семенил писец.
— Мне сказали, что рабы, отзывающиеся на имена Маэва и Девин, будут здесь на рассвете, — проговорил он. — Писец лорда Индола подтвердит, что теперь они моя собственность. Приведи их ко мне.
— Маэву? — смутился Орло. — Но разве она уже не с вами? Она не появилась сегодня здесь. Я думал…
— Отыщи ее и приведи ко мне.
Орло со всех ног бросился в невысокую боковую дверь. Он спешил к дому, в котором находилась комнатушка Маэвы и Лилы. Перескакивая сразу через две ступеньки, он взлетел по лестнице в башню, громко постучал и, не дожидаясь ответа, ворвался в комнату.
Из крошечного окошка башни лился свет на две лежавшие на полу подстилки. Одна из них была пуста. На другой лежала мать Маэвы, изуродованная шрамами дочь лорда Эринга.
— Лила, а где Маэва? Она опоздала в баню.
Та молчала.
— Лила? Где твоя дочь?
И снова она не ответила. Орло понял, что не стоит тратить времени на уговоры. Буквально свалившись с лестницы, он помчался с докладом к морду Морлену.
Баня опустела — все прочие рабы постарались улизнуть. Окруженный облачком пара, Орло остановился на гранитном полу.
— Маэвы нет, лорд Морлен. А ее мать даже если и знает, где находится Маэва, то все равно ничего не скажет. — Грудь Орло содрогалась от биений сердца.
— По-твоему, матери это известно? Отведи меня к ней.
Орло провел лорда Морлена в комнатушку, где на простой подстилке лежала Лила. Пробивавшийся сквозь клинышек окна луч света падал на ее лицо.
— Орло? — спросила она.
— Лорд Морлен, новый господин твоей дочери, — произнес Морлен.
Лила посмотрела в сторону окна.
— У моей дочери больше нет господина.
Морлен извлек свой патриер и погрузил его в луч света, в котором плясали пылинки.
— Этот патриер станет твоим хозяином, если ты не скажешь мне, где она.
Лила усмехнулась:
— Уж не думаешь ли ты испугать меня этим?
— Посмотри на меня, женщина.
Она не отводила глаз от окна.
— Ты хочешь через мои глаза добраться до моей души, Морлен? Ты опоздал.
Жуткая гримаса, которая некогда была улыбкой, изогнула ее шрамы.
— Туда, куда я ухожу, тебе никогда не попасть. И ты никогда не узнаешь, где Маэва.
И в это мгновение дыхание оставило Лилу — так легко, что Орло не сразу понял, что случилось. Он пригнулся. В мертвых глазах женщины застыло победное выражение.
Орло стоял на коленях в кабинете лорда Индола — перед лордом Морленом. Матрона Джилл, с красными глазами на пухлом розовом лице, тоже была на коленях. Пока лорд Индол расспрашивал ее о Маэве, женщина негромко икала.
— Ты достаточно натворила, дура, и нечего скулить. Как могла ты отдать раба другому рабу?
— Лорд Индол, господин мой, клянусь, ее не узнал бы никто. В таком роскошном платье, причесанная как благородная, и говорила совсем как знатная леди.
В платье? Маэва? Орло хотелось бы увидеть ее. И говорила как знатная? Но, в конце концов, ее мать прежде была богатой дамой.
— Беглянка и воровка. У этой девицы больше отваги, чем можно было бы предположить. — В голосе Морлена слышалось восхищение. — Но если оставить в покое Маэву, должен вам сказать, лорд Индол, в челяди вашей полно идиотов.
— Орло, почему ты немедленно не донес мне о том, что Маэва и Девин не вышли на работу? — потребовал ответа лорд Индол.
— Я слышал, что их продали, мой господин. И подумал, что их забрал новый хозяин.
— Значит, сплетни, которыми тешат себя рабы, ты принял за правду? Ты не исполнил свой долг передо мной, — упрекнул Орло лорд Индол.
Орло подумал: жаль, что ему от рождения не досталось более отважное сердце. Иначе бы он крикнул, что ничего другого слушать не желает и никто более и слова не посмеет ему сказать. Но он только тихо произнес:
— Простите меня, милорд. Я не мог знать. — Колени Орло заныли. Баня нуждалась в его присмотре. Но более всего ему хотелось забиться в уголок и помолиться о Маэве, рабыне, которую он любил как собственную дочь.
Лорд Морлен указал на скрючившуюся Джилл:
— Эта матрона сказала, что девица была в красивом шелковом платье. Откуда рабыня могла раздобыть его?
Узкое лицо лорда Индола сделалось похожим на пересушенный на солнце ломтик яблока.
— Ее мать была швеей. Должно быть, она сшила платье украдкой.
— Какая расхлябанность! На лицах ваших матрон, лорд Индол, шрамов гораздо меньше, чем положено. За швейками-рабынями никто не присматривает… Как можно незаметно сшить платье! И проклятье, еще и умерла некстати!
Лорд Индол кашлянул.
— Не случись этого, вы все равно не сумели бы вырвать у нее ни слова.
— Чтобы начать поиски Маэвы, мне не нужна сила, — возразил лорд Морлен. — Достаточно одной лишь ночи… и гостя, который посетит ее сны.
От этих слов сердце Орло бешено застучало, он даже побоялся, вдруг лорд Морлен услышит это. Так, значит, правду рассказывают.
А лорд Индол будто язык проглотил.
— Ничего. — Страх, написанный на лице хозяина замка, как будто доставлял удовольствие лорду Морлену. — Сегодня я посещу сны самой Маэвы. А до тех пор распоряжусь, чтобы солдаты императора Долена запретили хождение диланов и обыскали город. Если к ночи ее не найдут, завтра утром я буду знать, где ее искать.
Глава четвертая
Когда Яспер Терновая Ветвь вывел свою колымагу на ночной маршрут старого Тома, первый его пассажир оказался человеком благородным, и к тому же изрядно нагрузившимся вином — ему нужно было попасть в один из богатых кварталов. Яспер проводил пьянчугу взглядом до самой двери и только потом отъехал.
Уличные фонари осветили женскую фигуру. Охваченный любопытством, Яспер ехал неторопливо, гадая, что за причина могла после полуночи выгнать из дома знатную даму.
Когда Яспер поравнялся с ней, она окликнула его. Яспер остановился. Оказалось, женщина была не одна: на руках ее спал мальчик. Освещенное фонарем повозки, лицо ее оказалось юным и гладким. Лицо мальчика прикрывали повязки. Порезы свежие, однако она держит его с нежностью. Богатая. Никогда нельзя понять, что у них на уме.
Едва слышным голосом, со всеми интонациями высокородной особы, она приказала Ясперу отвезти ее к владению лорда Эринга, добавив при этом, что покажет, где ей нужно сойти. Ехать надо было далеко. А это означало, что других клиентов этой ночью у него не будет, так он и сказал.
— Я заплачу. — Голос ее был столь же приятен, как и ее облик.
Ясперу захотелось, чтобы она сказала что-нибудь еще, но девушка молчала, дожидаясь ответа.
Озадаченный Яспер посмотрел на нее внимательнее. Ему приходилось видеть много разных нарядов, но только не такое платье, какое было на ней, — словно сшитое из множества обрезков наилучшего синего шелка. Платок на ее плечах выглядел поношенным. Вне сомнения, если он донесет на нее, то добьется благосклонности кого-нибудь из лордов.
Однако Яспер не нуждался в их благосклонности. Он доволен уже тем, что в свои восемнадцать лет умудрился не попасть в рабы. С тех пор как он осиротел в двенадцать, никто из лордов так и не захотел взять его к себе. А это стоило особого умения — изобразить отсутствие всякого ума. Приятно было осознавать эту свою свободу. Даже если он и располагает какой-либо интересной для лордов информацией, от него им этого никогда не узнать.
— Садись, — сказал он. И с удивлением заметил, что под длинной и пышной юбкой мелькнули босые ноги. Ноги, не привыкшие к туфлям.
Девин проснулся от боли. Голова его покоилась на коленях красивой дамы — ею была Маэва, но одетая в нарядное платье и с высокой прической.
— Ты не спишь? — шепотом спросила она.
Девин медленно сел, ощупывая повязку на лице, и только тут услышал грохот колес. Значит, они в повозке?
— Куда мы едем? — шепнул он в ответ.
— Мы бежали.
— От этого плохого лорда?
— Да. Он купил нас. Поэтому нам пришлось убежать.
Девин кивнул. Бежать было необходимо — их купил очень плохой человек.
— А откуда у тебя золото? — спросил он. Он знал: чтобы нанять повозку и купить хорошую одежду, нужно иметь золото.
— Человек этот собрался украсть наши жизни. Поэтому я отобрала у него золото.
— Как тебе удалось? — Девин с благоговением посмотрел на Маэву. — Он такой сильный.
Мальчик не забыл, что рука скверного лорда отшвырнула его как перышко.
— Просто повезло, Девин.
— Лицо болит.
— Мне очень жаль. — Казалось, что Маэва старается не расплакаться, и Девин решил более не упоминать о своей боли. Он осторожно прислонился к ее плечу — так, чтобы раненая щека не давала о себе знать.
— Не засыпай, — сказала она. — И следи за тем, чтобы и я не уснула.
Когда повозка подъехала к владению лорда Эринга, Яспер потянулся и выставил ноги вперед. Девушка надеялась добраться до места еще до рассвета. Но было слишком далеко, и Яспер не смог выполнить ее просьбу.
Солнце уже встало. На дороге появились другие повозки и одиночные всадники. Как его и просили, Яспер проехал мимо имения Эринга. Высунув голову из окошка, девушка показала в сторону узкой и заросшей дороги. Когда повозка поравнялась с замшелой скалой, напомнившей Ясперу огромную кошку, она приказала остановиться. Яспер соскочил с козел, чтобы помочь сойти пассажирам.
Девушка стояла перед ним в пыли, держа за руку своего раба, словно была ему сестрой; разница меж ними только в цвете волос и в тех свежих шрамах на лице мальчика, которые теперь прикрывали повязки. Усталые глаза ее излучали необычайный оттенок, напомнивший Ясперу темно-синие стеклянные флаконы, в которых продают на рынке духи, золотистая кожа и золотые волосы только подчеркивали этот цвет. Красавица, подумал он, редкая красавица.
— И ты хочешь, чтобы я оставил тебя здесь? — Он указал на пыль, сорные травы и молодые деревья возле дороги.
Она кивнула. Платье девушки теребил ветерок.
— А где здесь север?
Он указал. Девушка повернулась в ту сторону, словно пытаясь запомнить. А потом вновь посмотрела на него:
— А какое дерево называется дубом?
— Ты хочешь сказать, что никогда не видела дуба?
— Иначе я бы не спрашивала.
Возле тропы среди молодых кленов и буков росло много юных дубков. Сорвав листок с одного из них, Яспер протянул его ей.
— У всех дубов листья такие же, как у этого. Поняла?
— Спасибо. — Порывшись в своем поношенном платке, она извлекла толстую монету.
— Дилан! Это слишком много. У меня не найдется достаточно бесает, чтобы дать тебе сдачу.
— Бери. У меня нет мелких денег.
— За такую сумму ты могла бы нанять меня на год, — возразил он.
— Это так много? — На лице ее появилось сомнение.
— Так много. Я подожду тебя за поворотом и отвезу назад, если хочешь.
— Мне не придется возвращаться. — Она вскинула голову.
Яспер задумался. Ему нужно успеть вернуть экипаж Тому и поставить бедную животину отдохнуть. Что ему до этой босоногой богачки! Скорее всего, она поссорилась с родными и убежала из дома — как многие до нее. Может быть, даже из-под венца — у всех этих девиц всегда полна голова глупостей, когда речь идет о свадьбе.
Получив целый дилан, он сможет обновить колеса для повозки Тома и купить коня с таратайкой себе. За прожитые восемнадцать лет он только и мог что выжить — не более. Теперь ему предоставлялась возможность выбиться наверх. И спорить он не намеревался.