* * *
В тамбуре. Стоят, курят демобилизованные. Оживленно обсуждают достоинства и недостатки европейских столиц.
- Нет, мне все-таки Вена больше нравится.
- А, брось ты. А чем Москва хуже?
- Кто говорит хуже?
- Вот Прага - так это городок!
- В Будапеште метро хорошее.
- А набережные в Вене - на Дунае - разве это набережные? У нас, в Ленинграде, Фонтанка и та лучше оборудована. А там - течет себе как речка в деревне.
* * *
Едет маленький худенький сорокалетний сержант с моложавым болезненным лицом. Четыре года на фронте. Прошел от Старой Руссы до "города Вена на Дунае". А в Ленинграде, куда он возвращается, - ни дома, ни семьи. Жена и четырехлетняя дочь погибли в 1942 году (дочка "росла на шоколаде, а умерла с голоду"). Дом на Охте сгорел. И вот едет - "счастья искать"...
* * *
Старший сержант. 1905 года рождения. Артиллерист. Был контужен осенью 1941 года под Старой Руссой. В пяти метрах от него упала бомба, его отбросило на 25 метров в сторону, ударило головой о дерево. Потерял сознание, лежал четыре месяца в госпитале. Говорить не мог. Рука дергалась. "Ничто не болит, а все-таки дергается". "Самое скверное - память. Память стала никудышная. Забывал самые простые вещи. Обедать иду - пилотку забуду надеть. Задание получил - повторю его, как положено по уставу, а отойду на пятьдесят шагов и - забыл. А один раз прихожу к командиру дивизиона: "Товарищ капитан, красноармеец..." - и, представьте себе, забыл собственную фамилию"...
- Пока в наступление шли - получше было. А как в Вену пришли и дальше уж некуда - опять началось.
- Как же лечили вас?
- Капли - не знаю, какие-то - в ухо пускали. Руку мазью растирали. А речь как-то сама вернулась.
* * *
Он же:
- Жена встретила - первое дело: "Из Вены привез чего-нибудь?" - "Нет, ничего не привез".
* * *
Как это сказано у Достоевского, что русские - "люди весьма непрочной ненависти".
* * *
В больнице.
- Бабушка, вы мокроту не глотайте. Вы - в баночку.
- Ну, что ж. Буду. Послушание поче поста и молитвы.
* * *
Ленинград.
Сижу на лестнице, жду Лялю. Маленький мальчик кричит с лестницы в окно - во двор, старшему брату:
- Вовка, иди домой!
- Зачем?
- Бабушка зовет!
- Не пойду.
- А мы ЧЕГО-ТО банку с бабушкой открыли.
- Ладно, иду! Не ешьте!
* * *
Джамиль Мордам-бей.
* * *
- Мальчики - милитаристы со дня рождения и чаще всего до дня призыва на действительную службу.
* * *
Старик - мальчику:
- Шмотри у меня - по заднишке получишь.
* * *
"Небее неба славянская девушка".
Вел.Хлебников
* * *
"Влада худесников и неимеев, бедесников трудоты".
"Неимеи всех длин, соединяйтесь!"
Он же
* * *
У него же - эмигранты:
"Самогнанцы в даль, в чужбу"...
* * *
- Какой сегодня фильм?
- "Путешествие таракана вокруг стакана".
* * *
Меня крестили в Троицком Измайловском соборе - там, где венчался с Анной Григорьевной Ф.М.Достоевский.
* * *
В деревнях Ленинградской области немцы платили 400 граммов "натурального печеного хлеба" за каждый донос на партизан.
* * *
"Катя".
Рахмановы торговали мешками - старыми и новыми - в Калашниковских складах. Клим Федотович ходил поэтому всегда в сером пальто.
Некто сказочно разбогател на торговле старыми мучными мешками (на мучной трухе).
* * *
"Катя".
Осьминкин держал мелочную лавку и ренсковый погреб на Фонтанке у Египетского моста. Кроме того, у него было пять или шесть лавок на отчете, то есть таких, где хозяйничали приказчики, отчитываясь перед ним ежемесячно. В лавке пекли пироги. Покупали их главным образом катали с барок, которые стояли в те времена на Фонтанке в два ряда. Барки - с камнем, тесом, дровами (для Экспедиции заготовления государственных бумаг).
Дочь Осьминкина Паша-лавочница. Катя с ней одно время дружила. Чем-то были похожи.
* * *
Ваня любил ходить в лавку к Осьминкину - месить квашню.
* * *
Имели булочную. Сами не пекли, а торговали скупным товаром, то есть покупали булки у других. Торговали еще кофеем. Жарили и мололи. Большие стеклянные банки. В лавке дурманящий запах кофе и венской сдобы.
* * *
Толстая собачка - словно кашей начинена.
* * *
Пропал, как немец под Сталинградом.
* * *
Детский дом в эвакуации. Девочки достали картошку, сварили. Ищут соль.
- Соли нема!
- Вот соль. Нашла! Только "английская" написано.
- Нехай английская. Давай ее сюда.
* * *
Тетя Тэна угощает:
- Съешь бараночку.
- Нет, благодарю, тетя Тэна, сыт.
- Съешь! Перед сном полезно. А то цыгане приснятся, как говорят.
* * *
Из рассказов тети Тэны.
Нянька Елизавета приходит:
- Дети, дети. Говорят, у нас наследника мешочком ударили! (Это про будущего Николая Второго.)
* * *
Из рассказов тети Тэны.
У Муравлевых, к которым она в детстве ездила гостить, пол был выкрашен под паркет, а середина его - под ковер.
Мыли пол квасом.
* * *
Тетя Тэна:
- Был у нас знакомый Пушкин. Так его даже не хотелось называть Пушкиным.
* * *
- Платье у нее такого цвета, как на другой день кисель бывает.
* * *
Эпиграф к "Кате".
"Ох, времени тому!"
Протопоп Аввакум
(Тетя Тэна, старообрядка, произносит: Аввакум.)
* * *
Покойный Василий Васильевич однажды сказал:
- Эх, на мои бы плечи да голову Фирс Иваныча.
Фирс Иванович - его компаньон по колбасному делу.
Плечи у Василия Васильевича были, действительно, хороши.
* * *
- Пока вы ездили загорать на Южный берег Крыма, моим пристанищем был южный берег Обводного канала.
* * *
Волково кладбище. Жестяной самодельный крестик. Дощечка со стихами:
Тихо, деревья, не шумите,
Мово Пашу не будите
Под зеленым бугорком
Спи, родной мой, вечным сном!
* * *
Рассказывала тетя Тэна.
В молодости был у них домашний врач - доктор Струпов. Он почему-то прописал тете Тэне есть горох и студень.
- Он вообще был странный доктор. Любил гладить больных по рукам.
- Небось только женщин, тетя Тэночка, и только хорошеньких?
- Да ну тебя! А впрочем - да, Михаила Иваныча он не гладил.
* * *
Вечером на улице Каляева. Стриженый мальчик, влюбленный конечно, проводил до подъезда двух девушек. Попрощался, пошел, оглянулся:
- Ляля!
Вернулся, сказал что-то, опять пожал руки и - пошел покачиваясь, радостный и счастливый до того, что завидно было смотреть.
* * *
На Охте. Трогательная надпись - большими черными каракулями по забору:
"Мы отстояли наш Ленинград - и мы его восстановим".
* * *
Столяр:
- Неужто у вас в доме одни писатели живут?
- Да, одни писатели.
- Гм.
- А что вас удивляет?
- Да вот - не могу, вы знаете, представить дом, где бы, скажем, одни столяры жили.
Как точно этот человек выразил мое отвращение к жизни в "обойме", в "папиросной пачке".
* * *
"Катя".
Бабушка о Ване:
- Сколько ему бедному перестрадать пришлось. И с Аркадием, с отчимом, нелегко ему, разумеется, было. А уж как я огорчалась, когда он в военные уходил. Аркадий говорит: "Не тужи. Все равно вернется". И ведь так и случилось: вернулся.
Говорит об этом бабушка, как о большом счастии и о победе. Вероятно, ей и в голову не пришло и сейчас не приходит, что для Вани это была трагедия: возвращение к старому быту, к торговле дровами и "чистым лесом".
* * *
В поезде:
- У нас в поселке народу нынче!.. Три сеанса в клубе, и то не помещаются.
Киносеанс как мера объема.
* * *
И в Ленинграде и в Москве говорят на русском языке. Но в Ленинграде у нас говорят "вставочка", а в Москве - "ручка". В Ленинграде выходят из трамвая, в Москве сходят (соответственно вылазят и слазят). В Ленинграде говорят сегодня, в Москве говорят, бывает, и так, но чаще нынче. В Ленинграде девочки скачут через скакалку, в Москве прыгают через прыгалку. В Ленинграде - прятки, в Москве - пряталки. В Ленинграде ошибки в тетрадях стирают резинкой, в Москве - ластиком... Список мог бы продолжить. У нас, например, проходные дворы, в Москве - пролетные.
* * *
В Петрозаводске. Сижу на уроке в школе. И вдруг во мне просыпается старый, самый настоящий мальчишеский страх: а вдруг меня вызовут!
- Пантелеев, к доске!..
* * *
У многих мальчиков под партами - лыжи.
* * *
Гарик Печерин - племянник С.И.Лобанова{458}. Одиннадцать лет. Как и большинство коренных петрозаводцев, слегка окает. Лучший друг Гарика заболел. Гарик много раз с гордостью сообщал мне, что у товарища его:
- Туб-беркулезный брронходенит.
Говорит он это так звучно, с такой гордостью и с таким апломбом, как будто объявляет:
- Мой друг - генерал-полковник артиллерии.
* * *
Комнатка Гариковой бабушки. Очень хороши свежие сосновые стены, ничем не обитые и не оклеенные. Хорошо, чисто блестит светлая серебряная иконка в углу.
* * *
В Карело-Финском Госиздате в прошлом году был такой случай. В служебное время в коридорах издательства появились - цыганки. Нашлись охотницы - и в редакциях, и в бухгалтерии, и в корректорской - узнать судьбу свою. На другой день - заметка в стенной газете. Общее собрание. Сергея Ивановича вызывают...
* * *
Русскую газету "Северное слово", выходившую в Петрозаводске в годы оккупации, население называло "Скверное слово".
* * *
Объявление на стене:
"Одинокая женщина старшего возраста ищет комнату или угол"...
* * *
Юлии Константиновне 65 лет. Внучка ее Лера "от несчастной любви" хотела отравиться, накапала в стакан 60 капель валерьянки. Ее остановили, пристыдили. Она расплакалась, хочет выплеснуть "отраву" в ведро. Бабушка схватила ее за руку:
- Ты что? С ума сошла! Лекарство? Выплескивать? За него деньги плочены. Давай-ка лучше я его выпью.
И выпила.
* * *
Уборная (или "туалет", как написано на двери) в провинциальной гостинице. То тут, то там не хватает кафельных плиток, из стены глядит грязный серый квадрат. Один кран отломан, труба заткнута деревянной втулкой. Стеклянная полочка для мыла разбита, торчат ржавые кронштейны. Грубое, "бесконечное" полотенце - всегда грязное и постоянно мокрое, к нему страшно прикасаться. Впечатление: как сшили, так и не меняли.
Пахнет земляничным мылом и окурками, которые коричневой кашицей мокнут в писсуарах.
* * *
В Дармштадте гроб с останками Чехова встретили русские студенты. Пришли на вокзал. Венок с надписью:
"Кому повемъ печаль мою?"
Это - эпиграф к "Тоске".
* * *
Чехов очень любил прогулки на кладбищах. Суворин тоже. Они часто ездили вдвоем на петербургские и другие кладбища. (Смотри у Суворина в "Дневнике".)
* * *
Зимой 1941/42 года варили суп из "Ляминарина". Сегодня нашел в ванной пеструю коробку с надписью:
"Морская капуста представляет собой водоросль Белого моря и содержит в себе следующее:
Соли йода, брома, фосфора, хлора, серы, железа, калия, натрия, кальция и магния"...
Карандашом приписано:
"Хлебца бы к этому магнию".
Коробочка пуста - ни единой крошки, ни единой пылинки...
* * *
Тетя Тэна в детстве мечтала - или поступить в цирк наездницей, или сделаться учительницей. Любимая игра была - в школу. Она учительница Александра Ивановна Виноградова.
Но - не вышло, кончила только городское четырехклассное.
* * *
Бабушка видела во сне Ваню (о судьбе которого не знает почти тридцать лет).
- В каком же, - я спрашиваю, - возрасте вы его видели?
- Да совсем маленьким... подросточком. Вижу, как будто он в таком сереньком халатике. У горла зеленой пуговицей застегнут. Я думаю: нехорошо. Надо бы пуговицу переставить. Говорю ему об этом, а тут и проснулась.
* * *
Ее же рассказ.
- Он думал, что военная должность облагораживает, что военные люди все какие-то необыкновенные. Но и тут разочаровался. А как японская война началась, приходит: "Мамаша, говорит, я хочу на войну ехать". - "Куда же, я говорю, ты, Ваня, поедешь! Ведь и полк ваш не идет". - "Я не могу. Сейчас семейные люди и то идут, а я - одинокий".
Ну, что ж. Стали хлопотать. Я поехала к мадам Шульман, знакомой. Муж ее по казачьей части был. Выхлопотала. Перевели его в Приморский полк.
* * *
О нем же.
После ранения за границу ездил, в Швейцарию. Неделю пожил - вернулся, не понравилось. Говорит: наше озеро Байкал во много раз красивее. А там одна реклама, а красоты у нас куда больше.
* * *
Москва. Передо мной на остановке автобуса - несколько слепых с толстыми книгами под мышкой. Кто-то из них - с возмущением:
- Эти зрячие - такая сволочь!
* * *
Хвастун Э.
- Мозоль?!! Это разве мозоль? Вот у меня мозоль!
- Какой он работник! Я в профсоюзе с тысяча девятьсот тридцать первого года!
- Техникум?! Я учился в гимназии цесаревича Алексея! Знаете, что это такое?
* * *
Почему-то застряли в памяти и хранятся там с 1919 года строки из фельетона, напечатанного в уфимской газете:
- Иван Иванович, куда вы?
- Ах, Петр Петрович! Очень рад.
А вы, представьте, были правы
Возьмет Юденич Петроград!
- Да, да, готовьте чемоданы,
Ведь вы - туда, а я - москвич,
Пальмиры Северной туманы
Для слабых легких это бич...
и так далее.
Строки, надо сказать, весьма энергические. Неудивительно, что я запомнил их, прочитав всего один раз в газете, наклеенной на заборе. Кто автор? Куда он канул?
* * *
Ивану Афанасьевичу в детстве платили 2 копейки за каждый день, когда он не плакал.
Плакал он - "просто так, от скуки".
Сидит, сидит у окошка...
- Ваня, ты что?
- Скучно, мамаша.
* * *
В фашистские времена (в последние все-таки военные годы, вероятно) в Германии была распространена рискованная шутка. Входивший, поднимая руку, говорил не "Heil Hitler", a "Halb Liter" (то есть поллитра).
* * *
В первом русском переводе роман Гюго "Notre Dame de Paris" назывался "Соборная церковь Богородицы в Париже". А "Хижина дяди Тома" - "Избушка дяди Фомы". Да еще через фиту.
* * *
Из почты "Дружных ребят". В письмах, адресованных "Золотому ключику" (который я второй год редактирую), - даты:
"10 мая 1945 г.
Второй день Победы".
И в другом письме:
"9 мая - День Победы над немецкими захватчиками".
* * *
Еще о "Золотом ключике".
Задал ребятам шуточную задачу.
"Название какого государства кончается тремя "я"?
Имелась в виду Австрия. И вдруг приходит ответ от двенадцатилетнего деревенского школьника:
"СвященнаЯ РимскаЯ ИмпериЯ".
Не молодец ли?
Кстати, это был единственный ответ на задачу. На другие ответы приходят сотнями.
* * *
Еще в середине XIX века слово "гонорар" обозначалось буквальным переводом этого слова. А.Ф.Смирдин, по словам его биографа, за годы своей издательской деятельности "выдал писателям 1370535 рублей почетного вознаграждения".
* * *
В автобусе. Кабина водителя со стороны пассажирского "салона" прикрыта белой занавеской. В середине ее вышита большая корзинка с ягодами. Шофер, конечно, женщина.
1946
Появляется, потирая руки.
- Вот так Мороз Морозович! Ах, ну и славно же!..
* * *
Жизненный девиз доктора Ф.И.Гааза:
"Спешите делать добро".
В Москве во дворе больницы в переулке Мечникова на Покровке стоит памятник доктору Гаазу.