Тут Вера прервала Гарри:
— У нас лечат и делают операции бесплатно.
— Но, может быть, не всем? — возразил Гарри.
— Всем! — твёрдо сказала Вера. — Анатолий, ты почему тянешь руку, как в школе на уроке? Ну, выходи сюда.
Толя вышел вперёд.
— С Витой я первый познакомился ещё по дороге из Симферополя. Можно, я поеду к ней в Ялту?
Снова стало шумно. Вера подняла обе руки, как дирижёр, когда оркестру надо почти замереть:
— Прежде всего тише. Когда врачи разрешат, Виту можно будет навестить. Я думаю, что это будет скоро. И ещё я думаю, что поедет Василь и, может быть, поедешь ты, Толя, как самый старый знакомый Виты… Да, да, девочки, из вас тоже кто-нибудь поедет. Только пока я никаких обещаний вам не даю. Во-первых, ещё неизвестно, что скажут врачи и скольких человек пустят навещать больную. А во-вторых, мы ещё посоветуемся.
— Понятно, — сказал Василь. — Только я хотел сказать, что у нас с Анатолием есть к Вите очень важное дело.
— Василь! — выкрикнул Толя. — Ты что?! Мы ж условились…
Василь сам себе зажал рот, и всем стало ясно, что речь идёт о какой-то тайне.
ДРАКА НЕ СОСТОЯЛАСЬ
У каждого мальчика в жизни наступает день, когда его обуревает сильное желание не просто путешествовать, а обязательно совершить подвиг, найти зарытый клад или, что особенно интересно, победить врага или раскрыть тайну. В один из дней, когда Василь был в Артеке, такое желание стало его обуревать. Хотя он не был тщеславным, но ему всё сильнее и сильнее хотелось найти черепаху почтальона, поймать её и расшифровать буквы на панцире.
Когда Василь встретил черепаху-почтальона и побежал к вожатой, чтобы узнать, как прошла операция у Виты, он нигде не смог разыскать Веру. Потом оказалось, что вожатая в это время сидела у главного врача Артека, который по прямому проводу связался с Ялтой и узнавал о Витиной операции.
Врачи — люди осторожные. Хотя Вита спустя несколько минут после операции сказала отцу, что аппендицит у неё вырезали и выбросили, врачи заявили начальнику Артека, что ничего не могут сказать о состоянии Виты раньше, чем через день-два. Это называется послеоперационный период, и в это время всякое может случиться.
Что было делать Василю? Веру он не нашёл. От старшего вожатого получил нагоняй за отлучку. Ему было обещано, что к этому добавят ему ещё на вечерней линейке.
Грустно было на душе у Василя. В последний предвечерний час перед линейкой он шел по дорожке от столовой к корпусу так низко опустив голову, будто искал что-то на асфальте. И вот так, идя и разглядывая носки своих тапочек, он уткнулся Толе в живот.
— Ты что?! — Толя поправил пряжку на поясе. — Бодаешься, как козёл!
— Извини, я задумался.
— О чём же ты задумался, мыслитель? Куда дырка денется, если бублик съесть, как повидло попадает в конфету-подушечку, а может быть, как слетать в космос?
— Да нет, — сказал Василь, — дело тут, понимаешь, одно, таинственное.
Вот тут-то Толя насторожился. Кто из нас не заинтересуется, если пойдёт речь о тайне?
Помолчали. Неожиданно Толя схватил Василя за плечи и крепко потряс:
— Можешь на меня положиться. За мной, как за каменной стеной. Никому ни звука.
— Да ну, может, это и не такая уж тайна, а загадка, понимаешь.
— Тем более. Я все кроссворды решаю. Обожаю загадки.
— Ты, Толик, про черепах что-нибудь знаешь?
— Скажешь тоже! У меня дома черепаха была. Мне мама в день рождения купила в зоомагазине.
Что говорить, Толя знал о черепахах куда больше, чем Василь. Прежде всего он, можно сказать, поразил Василя:
— А ты знаешь, что черепаха может не есть и не пить…
Тут Толя сделал паузу и, хитро прищурившись, посмотрел на Василя.
— Что ж ты замолчал? Верблюд тоже может несколько дней… Ну, Толя, скажи, сколько черепаха может не принимать пищи? Мы это не проходили. Неделю? Да?
— А вот и нет!
— Месяц? Как медведь, который зимой лапу сосёт?
— А вот и нет!
— Ну что ты зарядил своё «а вот и нет»! Ты толком скажи: сколько времени черепаха может голодать?
— А ты угадай. Я ж тебе сказал, что у меня была черепаха. Я знаю о ней всё про всё. Ну!
— Не буду угадывать. Хочешь — говори, не хочешь — не дразнись. Знаешь — и ладно. Тоже мне профессор по черепахам…
Василь отвернулся, будто черепаха его вовсе не интересовала.
И тогда Толя выпалил:
— Шесть лет! Вот!
— Что?! Это ты врёшь. Такое и барон Мюнхаузен не рассказывал.
— При чём тут Мюнхаузен?! Я тебе точно говорю, что в Парижском ботаническом саду одна болотная черепаха тихо-спокойно прожила шесть лет, совершенно не принимая пищи.
— Д-да… — смог только произнести Василь. — А ты всё-таки не врёшь? — Он сам никогда не врал и был доверчив. Но тут уже услышал такое, что поверить было просто невозможно.
— А ты проверь, почитай. Черепаха — это тебе не кролик. Знаешь, сколько на свете видов самых разных черепах?
— Да ты не подначивай. Знаю уже, что ты всё знаешь, а я ничего не знаю, кроме того, что черепаху спокойно можно ловить — она не кусается.
— А вот и кусается. Только это такие особенные черепахи, которые так и называются: кусающиеся. Только тут в Артеке такой кусаки быть не может. Кусающиеся черепахи бывают совсем в другой части света… Ты про эту откуда узнал? Может, тебе легенду рассказали, сказку? Тут много всяких крымских легенд…
— Нет, Толик, это не легенда. Я, понимаешь, видел черепаху, о которой мне одна девочка рассказала… ну, знаешь, Вита.
— А ты её поймал?
— В том-то и вся штука, что не поймал ту черепаху.
— Так давай на пару.
Василь задумался. Он всегда задумывался, проверяя себя: а честно ли он поступает? Он, можно сказать, был одержим честностью: боялся соврать, обмануть, слукавить даже в самом малом. А тут ему казалось, что о черепахе-почтальоне, о которой ему рассказала Вита, ей же первой и надо рассказать. И вообще нечестно, как бы воспользовавшись тем, что девочка больна, в это время ловить эту черепаху без неё и без неё читать надпись на панцире, которая, может быть, сделана несколько веков тому назад. Могут же этой надписью заинтересоваться учёные. Это окажется научным открытием. А Вита, больная Вита, будет здесь ни при чём.
— Ну, что молчишь? — прервал его мысли Толя. — Забоялся?
— Да ничего я не боюсь. Понимаешь, черепаха эта не простая, а почтальон. А тут ещё ты такое мне порассказал. Двести разных видов, и вдруг, может быть, двести первый… Этого же никогда раньше не было.
— Она что — письма разносит?
— Да нет. На панцире у неё что-то такое написано, а что — неизвестно. Никто её не поймал и не прочитал.
— А мы, Вася, поймаем и прочитаем.
— Толя, а ты не проболтаешься?
— Хочешь, поклянусь?
— Да не нужна мне твоя клятва. Ты просто скажи, что, пока мы её не найдём, ты никому ничего об этом не скажешь. Идёт?
— Железно, Василь. Гениально. Ни одного словечко. Честное…
— Не надо, Толик. Сказал — и будет. Меня только смущает, что не я же первый о черепахе узнал. Мне об этом Вита рассказала. От неё первой я узнал всю эту историю о черепахе.
— Ну и что ж! Мы отвезём панцирь черепахи Вите в больницу и возьмём её в свою компанию. Гениально! Два мальчика и одна девочка раскрыли тайну черепахи-почтальона! Звучит? А?
— Ну что ты, Анатолий, чепуху мелешь. Как можно отделить панцирь от черепахи? Она же тогда умрёт. Это же хуже, чем когда индейцы снимали скальп. Читал?
— Ну и пусть умрёт. Дело-то какое! Нам же панцирь нужен, а не, черепаха. Я и с моей намучился — будь здоров. Обменял потом свою черепаху у товарища. Водяной пистолет получил. Гениально…
В тот раз они не договорились и даже, что скрывать, дали друг другу по нескольку тычков. Трудно предугадать, что было бы дальше, не попадись им навстречу вожатая.
Драка не состоялась. И поиски черепахи тоже. Но, как известно, всё меняется. Через два дня у Василя и Анатолия был заключён мир, и решено было в наиболее свободное время отправиться на поиски черепахи к камням, которые лежали ромбом.
КАК ТОЛЯ «ДОБИЛ» СВОЕГО ПРИЯТЕЛЯ
Ох, не лёгкое это дело — ловить черепаху, хотя она и медлительная. С медлительным иногда бывает куда труднее, чем с быстрым.
Надо отдать должное Толе: в этих поисках он проявил массу способностей и, что главное, знание черепашьих особенностей и привычек. Ведь Василь совсем не представлял себе, как на огромной территории Артека, а может быть, и за его пределами разыскать черепаху. Она была по размеру не больше тыквы, а по цвету сливалась с окружающей местностью — иногда казалась бурой, иногда коричневой, как камни и почва под ногами.
— С чего начнём? — растерянно спросил Василь, когда мальчики подошли к камням, лежащим ромбом. — Отсюда она уползла. Куда же нам теперь за ней идти? — Василь понимал, что ему и Толе предстоит задача, подобная поиску иголки в стоге сена. «Куда идти? — думал он. Направо, налево, вперёд или назад? Ведь черепаха не оставляет следов, как оставляет их за собой любое животное, даже самое маленькое».
Толя угадал его мысли. Он спросил:
— Ты слышал про черепаший виноград?
— А разве такой есть?
— Эх, темнота ты, Василь! Черепаха питается только растительной пищей. Я-то уж это знаю отлично. Кормил её — будь здоров…
— А при чём тут виноград?
— А при том, что черепахи поедают виноград, но ведь они же не_ могут полезть на куст или подняться и сорвать кисть.
— Так как же они его едят?
— Очень просто: черепахи едят созревший виноград с кистей, висящих у самой земли. Теперь ты понял, почему такие низкие кисти называют черепашьим виноградом? И потому нам…
— И потому нам, — повторил за Толей Василь, — надо приглядеться к кустам дикого винограда, и это будет следом, который приведет нас к черепахе.
Тут надо сказать, что история с Толикой домашней черепахой была не такой-то простой. Довольно долго Толя приставал к папе и маме с просьбой купить ему черепаху. Он был из тех мальчиков, которым больше всего хочется того, что нельзя, или того, что им не дают. Когда Толя первый раз попросил подарить ему черепаху, папа сказал: «Хватит нам в доме всякой живности! Собака и кот, слава Богу, хоть дружные, а тут ещё привезти гостя из террариума… Нет!» Толя тогда спросил: «А что такое террариум?» И папа сказал: «Помещение для пресмыкающихся. Понятно?» — «Нет, папа, непонятно». — «А ты, Толя, не прикидывайся. Прекрасно ведь понимаешь — не маленький. Пресмыкающиеся — это змеи, ящерицы, жабы. Чудесная компания! Пресмыкающихся нам только не хватало… И вообще: я сказал — значит, всё, никакой у нас не будет черепахи!»
Папа поставил в разговоре точку, но для Толи это было многоточием, вроде чего-то, что обязательно надо дописать. С каждым днём он всё больше и больше чувствовал, что без черепахи у него нет счастья. Два воскресенья подряд он ходил в Зоопарк, в этот самый террариум, где видел черепашек величиной с розеточку для варенья и огромных — таких, что маленький ребёнок мог покататься на черепахе верхом.
В конце концов, когда подошёл день его рождения, Толя добился у мамы желанного подарка. В первые дни черепаха была очень занятной игрушкой. Она появлялась то в одном, то в другом углу комнаты, смешно вытягивала шею и пучила глаза, будто удивлённо разглядывала всё вокруг. И главное, никакие папины опасения не оправдались. Черепаха никому не досаждала, ничего не требовала и, как папа однажды предрекал, не устраивала в доме никакого трам-тара-рама.
А Толины приятели приходили на неё смотреть, восхищались черепахой, не скрывали свою зависть, и Толе это было приятно.
Но…
Всегда ведь выползет это незваное, негаданное, нежданное и назойливое «но».
В зоомагазине, где Толика мама купила черепаху, покупку упаковали в ящичек, на котором была наклеена инструкция:
«Для содержания сухопутных черепах в домашних условиях нужно сухое и тёплое помещение с температурой воздуха плюс 22–28 градусов. Подстилка для черепахи должна быть обязательно тёплая. Желательно над местом, отведённым для черепахи, установить электрорефлектор. Черепахи не выносят холода и при низкой температуре впадают в спячку».
Всё это не пугало Толю. Тепло же у них в квартире? Тепло! Кусок старой дорожки может быть прекрасной подстилкой. Всё, значит, отлично.
Немного смутили Толю последние строчки в инструкции, которые касались питания черепахи. Там было написано, что «черепахи очень хорошо едят одуванчики, свежие веточки деревьев и кустарников».
Прямо скажем, таких продуктов в Толикой семье не водилось, и где покупают одуванчики, он не знал.
Но с питанием черепахи всё обошлось. Оказалось, что одуванчиками кормить её можно, но не обязательно. Она без всяких капризов ела варёную картошку, хлеб, смоченный в молоке, и всякие сырые овощи: капусту, морковку, листья салата..
Есть-то она ела, ничего не опрокидывала, не грызла, не шкодила, но… заснула. Не сказать, чтоб совсем заснула, накрепко, как говорится, что и пушками не разбудить, но, во всяком случае, стала сонной, почти неподвижной, и потому у Толи пропал к ней всякий интерес. И в один, как говорится, прекрасный день Толя, стараясь не делать ошибок, написал письмо в Зоопарк:
«Дорогие товарищи! Я часто бываю в вашем замечательном Зоопарке, мне там очень нравится, и потому я хочу сделать вам замечательный подарок — домашнюю тихую (в этом месте письма он задумался и приписал) дрессированную черепаху».
Что говорить, в письме этом была и лесть, и хитрость, и даже неправда. Никакой дрессированной черепаха не была. А была самая что ни на есть обыкновенная. Таких в Московском зоопарке, как говорится, навалом. И подарить он её хотел не от всей души, не потому, что так уж ему хотелось отблагодарить Московский зоопарк, а просто потому, что сонная, еле ползающая черепаха была ему ни к чему.
ОХОТНИКИ ЗА ЧЕРЕПАХАМИ
Когда с Зоопарком не вышло и оттуда пришёл вежливый ответ с отказом от предложенного подарка, Толя решил использовать вечный закон, по которому любого мальчика можно заставить сильно-сильно пожелать чего-нибудь, если устроить ему препятствие для достижения его цели. Было же такое и с самим Толей: чем больше папа противился покупке черепахи, тем сильнее Толе хотелось её иметь.
Приятелю своему Толя сказал: «И как только ты живёшь без черепахи, ума не приложу!»
«А что, — поразился приятель, — разве без черепахи невозможно жить?» — «Жить-то можно, конечно, но весь вопрос в том — как». — «А как?» — «Скучно. Темно. Неинтересно. Ну что у тебя за жизнь?! Стоит, скажем, тумбочка в комнате и стоит. Правильно? И стол стоит, и табуретка, и диван». Приятель соглашался с Толей, что действительно всё это расставлено по квартире у них, как у всех людей. Он был парень доверчивый и не понял, к чему клонит Толя. Ну, а тот расписал во всех подробностях, как это необычно и интересно, когда среди недвижимых предметов и мебели вдруг что-то начинает двигаться само по себе. «Как волшебное», — заключил свой рассказ Толя. Этим он добил своего приятеля. Потом оставалось только поторговаться, поохать, поахать и погрустить, что ему придётся расстаться с такой замечательной черепахой. Дело было сделано.
И вот сейчас, в Артеке, Толя учуял в Василе черты того доверчивого приятеля. Толя понимал, что, если найти черепаху и расшифровать надпись на панцире, это станет чрезвычайным происшествием не только в Артеке, но и, возможно, за его пределами. Ему уже мерещилась даже заметка в «Пионерской правде» о том, что он, Толя, нашёл черепаху, которая на своей костяной спине пронесла сквозь века послание потомкам.
Теперь Толе хотелось заполучить черепаху во много раз сильнее, чем тогда дома, в Москве. А к намеченной цели он всегда стремился неуклонно.
— Ждать, — сказал Василь.
— А если она не появится?
— Ждать.
— До каких же это пор?
— Пока не появится. Раз она тут где-то живёт, то должна же в конце концов появиться.