— Слышь, Василь, — крикнул из толпы ребят Толя, — махнём и мы!
— Нет уж, нетушки! — Вера подоспела как раз вовремя. — Василь и Толя, не вздумайте подражать Феле и Архипу. — Они скоро и на медведя пойдут… Айда, ребята, спать! А Феля и Архип, останьтесь со мной. Мы тут побеседуем, можно ли такой цирк устраивать самодеятельно. Может быть, раньше следует посоветоваться с вожатой… Знаю, знаю, что для вас это пустяки. А всё-таки. А? Давайте подумаем.
ПРИЕЗД ИВАНА ПАВЛОВИЧА
Иван Павлович приехал утром, когда Вита шла по бегущей вверх дорожке от пляжа к спальным корпусам.
Иван Павлович не предупредил дочку о своём приезде, и трудно сказать, отчего Вите в то утро и вот сейчас в строю было как-то особенно легко и радостно. Может быть, потому, что солнечные лучи грели Виту, и она чувствовала запах моря, который gстался с ней после купанья?
Хорошо поётся артековцам, когда они идут с купанья. Так было и в тот раз, когда Вера неожиданно скомандовала:
— Отряд! Внимание!
При этом все ребята проскандировали:
— Доб-рый день!
А Вита воскликнула:
— Папа!..
На следующий день юные туристы готовились в поход, куда должен был пойти вместе с ними Иван Павлович Яшков. А Виту до самого обеда отпустили бродить по Артеку с папой.
— Давай, дочка, пойдём сразу к домику Соловьёва, предложил Иван Павлович. — Ведь я вырвался сюда всего на два дня.
— А туда, где ты воевал, мы не пойдём? — спросила Вита.
— Туда надо идти долго. Туда мы завтра с ребятами пойдём. А начнём лучше с Зиновия Петровича. С него ведь и Артек начался.
Так и порешили.
По дороге к морскому лагерю, где на пригорке стоял домик Соловьёва, Вита спросила:
— А кто придумал название Артек?
— Хм, — папа задумался. — Вот этого я не знаю… Артек называется так, потому что это Артек.
— А я называюсь Виктория, потому что ты и мама меня так назвали. Да?
— Конечно. Правильно. И Артек так же.
— Разве ты и мама назвали Артек Артеком?
— Хм…
— Ну вот видишь. А кто его так назвал, почему и когда, никто точно не знает. Я тут и вожатую спрашивала. Она сказала, что по-разному говорят, но всё не точно.
Они подошли к маленькому домику Соловьёва.
Вита сказала:
— Вот тут бывал французский писатель Анри Барбюс, друг Зиновия Петровича. Он хотел написать об Артеке и не написал. А ты, папа, не знаешь, почему не написал?
— Книгу об Артеке он не написал, но запись в книге артековских гостей сделал. Барбюс назвал Артек королевством без короля и без подданных, где много маленьких братцев вокруг нескольких больших братьев.
— Так почему же, папа, он не написал книгу?
— Этого я не знаю, Виточка, но думаю, что просто потому, что и Анри Барбюс и его друг Соловьёв бывали в Артеке незадолго до их смерти. Не всё, доченька, дано человеку сделать в жизни. Бывает, что-то очень нужное сделать человек не успевает. Смерть не считается с тем, нужно ли ещё пожить человеку, смерти до этого дела нет…
Сказав это, Иван Павлович положил свою ладонь на голову Виты, и она почувствовала при этом, что ему тяжело. Витии папа редко плакал, но всё ж таки плакал, когда вспоминал Витину маму. Только он старался, чтобы Вита не видела его слёз.
А сейчас Вита постаралась сделать так, чтобы отвлечь папу от тяжёлых мыслей.
— Давай, папа, спустимся к морю. Смотри, какое оно красивое. Раньше я рисовала его одними только синими красками. А теперь — видишь, какое оно — я буду рисовать море всеми-всеми красками. Правда? Ой, смотри, дельфины прыгают!
Они сели на тёплую гальку пляжа, прижались друг к другу и просидели так молча до самого обеда.
ТУРПОХОД
Наутро Иван Павлович проснулся, когда артековцы ещё спали.
Он вышел на балкон артековской гостиницы. Казалось, что море было закрыто белым занавесом. Адалары виднелись еле заметным пятном, солнце совсем не было видно; а всё небо затянуло тучами.
«Плохой будет денёк», — подумал Иван Павлович.
Так же считал и Фелька, с которым спустя час Иван Павлович изучал маршрут похода.
— Торопиться надо, — сказал Фелька. — Днём надо закончить поход. Вечером дождь будет.
— А ты почему знаешь? — спросил Иван Павлович. — Сводку слушал?
— Зачем сводку. Мы и так понимаем. Смотрите вон: птицы играют и поют. А перед дождём они смирные.
Иван Павлович вспомнил, что перед дождём действительно всегда бывает тихо и сумрачно, а теперь всё было наоборот: в артековском парке перекликались и пели на все лады птицы. А небо продолжало хмуриться, и хотя солнце за облаками поднималось выше, света не прибавлялось. Тучи будто загасили солнце и совсем замуровали небо.
Когда отряд туристов вышел за пределы Артека, дорога разделилась надвое. Одна шла прямо к морю, другая направлялась к вершине Аю-Дага.
Иван Павлович на мгновение прищурился, и в памяти возникло виденное много лет назад: сдвинутые на затылок бескозырки, усталые лица, полосатые тельняшки и чёрные бушлаты.
Он услышал густой гул самолётов, летящих на бреющем полете, и частую дробь пулемётов…
— Иван Павлович, по какой дороге пойдём? — спросила Вера.
— А? — Он как бы очнулся от забытья.
Рядом с Верой стояли Фелька и Архип.
— А вы, таёжники, Как думаете?
Мальчики молчали. Чувствовалось, что они смущены присутствием взрослого и потому не решаются высказать своё мнение.
Ивана Павловича тянула к себе дорога к морю. Тут было всё не так, как тридцать лет назад, но казалось, что за первым же, поворотом возникнет, памятный дот, а за ним извилистая линия траншеи.
— Мы пойдём верхней дорогой, — твёрдо сказал Иван Павлович. — Черепахи водятся и в лесах и у моря, но главным образом в степях и на пустырях. Вот мы и…
Он не закончил. Тёмное небо вспыхнуло и раскололось надвое огромной молнией, а затем грохнул и пророкотал сильный удар грома.
Ошибся Фелька: гроза началась раньше, чем её ожидали. Дождя, правда, ещё не было, но его приближение чувствовалось во всём: холодный ветер пронёсся по траве, срывая листья и разметая, кружа их и завихряя. Снова молния озарила лес, гору, артековские корпуса, и в то же мгновение грянуло так оглушительно, что вершины деревьев пригнулись, и дети невольно так же пригнули головы, закрыв руками уши…
Вера повела отряд туристов обратно в Артек. Вита повернулась и крикнула:
— Папа!
— Иди, иди, дочка. В строю не задерживаются. А я попозже приду.
Он встал между Архипом и Фелькой, и, может быть, потому, что они оба коренастые и низкорослые, отец показался Вите выше, чем был на самом деле.
В эти мгновения она пожалела, что была девочкой, а не мальчиком. Ей очень хотелось остаться с отцом и вместе с ним отправиться на поиски черепахи. При этом она не думала, что, будь она мальчиком, её всё равно не пустили бы в поиск. Архипу и Фельке Вера разрешила остаться с Иваном Павловичем не потому только, что они были мальчиками, но потому главным образом, что они ходили уже на охоту и, как говорится, были проверены в деле.
Крупные капли дождя зашуршали по листьям. Мохнатая туча встала дыбом, гром гремел с такой силой, что ударял по барабанным перепонкам. Но настоящий дождь начался, когда отряд был уже у спальных корпусов. Штормовки, конечно, изрядно намокли, но блузки и рубашки были сухими.
В тот день Вита не могла заснуть во время абсолюта, хотя обычно сон нападал на неё, как только голова прикасалась к подушке.
«Где папа? — думала Вита. — В гостинице или там, в степи, под горой? Он же промокнет насквозь…»
Не спали девочки справа и слева от Виты.
Джен сказала:
— Ты не думай о папе. Он — солдат. А солдату дождь, как одеколон у парикмахера.
Маша сказала коротко:
— Спи, Вита. А проснёшься, и увидишь, что всё, хорошо…
Нет, не так-то хорошо было Ивану Павловичу.
Свирепый вихрь бушевал, заставляя деревья гнуться и свистеть. Ослепительные молнии, пушечные раскаты грома следовали один за другим.
Иван Павлович пробирался извилистой тропинкой и с каждым её поворотом всё больше и больше убеждался в том, что это та самая тропинка, которая вела к низине у подножия Аю-Дага. Ещё в давние годы войны ему довелось видеть там черепах. Но тогда было не до них. Когда он узнал о черепахе-почтальоне, он не сказал о тех черепахах, времён войны, потому что никогда, не говорил о том, чего не знал достаточно точно и достоверно. Сохранилась ли та тропинка между треугольных камней, которые выстроились в ряд, будто маленькие пирамиды? Не сменили ли своё жилище черепахи за эти десятилетия?
Иван Павлович считал так: зачем говорить о том, что ещё требует проверки? И вообще лучше меньше говорить, да больше делать.
Для этого он и приехал в Артек, хотя это оказалось для него не таким простым делом, как ему думалось, когда он расставался с Витой после больницы. Но уж приехав, он решил разыскать тропинку и попытаться найти черепаху-почтальона во что бы то ни стало.
ЧЕРЕПАХА-ПОЧТАЛЬОН
К вечеру дождь стал утихать. Бурые, будто ватные, клочья туч, сердясь и ворча, скрылись за Аю-Дагом, а над Артеком раскинулся шатёр тёмно-синего, предвечернего неба. Широколистые пальмы как бы покрылись лаком. Низкие вечерние лучи вспыхивали на них и отскакивали солнечными зайчиками и если при этом попадали кому-нибудь из ребят в лицо, ребята смеялись.
А вот Вите было не до смеха. Папа не пришёл к обеду; но тогда можно было ещё предположить, что он пришёл, но в дождь не стал топать в другой конец Артека, а остался сушиться и обедать в гостинице. С этой надеждой Вита, поворочавшись во время абсолюта и перекинувшись несколькими словами с Машей и Джен, в конце концов уснула. Но вот к вечеру, когда Вера уже позвонила в гостиницу и узнала, что Яшков ещё не приходил, Вита совсем загрустила.
Ребята из её дружины теперь молчали: они тоже думали, что не так-то легко быть на склоне горы, когда ураганный ливень несет по земле потоки воды, смывая все на своём пути.
Не молчал Василь. Он сказал:
— Придёт твой папа, обязательно придёт.
Толя добавил:
— Он же ищет. А когда охотник ищет, он никогда не вернется, пока не найдёт…
Вита возразила:
— Но ведь ему завтра утром уезжать. У нёго работа.
— Ну и что? — сказал Василь. — Сегодня ещё не завтра. Пошли, Вита, ужинать. Вон наши внизу. Видишь?..
Что же произошло с Иваном Павловичем, когда он с двумя мальчиками отправился на поиски черепахи?
Пока было сухо, идти в гору было легко, и потому Витии отец шёл уверенно и быстро. Мальчики не отставали ни на шаг. Он легко взобрался на загривок Аю-Дага.
Но вскоре стали падать крупные капли дождя, а затем они слились в сплошной поток. Широкое пространство зелёной травы, усеянное яркими пятнами красных цветов, не привлекало внимания Ивана Павловича. Ещё до того, как полил дождь, он успел заметить в конце тропинки заросли дикого винограда. Туда он и направился. Теперь уже стало темно почти как ночью. Дождь заливал лицо, ноги скользили по размокшему грунту. Казалось, что кто-то невидимый тянул вниз Ивана Павловича. Ветер и потоки дождя мешали видеть. За одну-две минуты ботинки промокли, а брюки прилипли к коленям.
Несколько раз Иван Павлович падал и при этом соскальзывал вниз. Но каждый раз он поднимался и продолжал двигаться вперёд и вверх.
Мальчики реже скользили. Они шли тик, будто давно познакомились со всеми дорожками и тропинками Аю-Дага.
— Слышь, Архип, — Фелька рванулся вперёд, взмахнув правой рукой, как взмахивает боец, рубя шашкой, — давай прикрывай тыл. Понял?
— Чего не понять? — Архип чуть приотстал и пошёл за ним вслед.
Фелька внимательно осматривал всё впереди, а Архип шёл сзади на случай, если ветер собьёт кого-нибудь на скользком месте.
Так они шли, а местами ползли гуськом. Фелька первый увидел ряд характерных ямок и при этом произнес одно только слово:
— Внимание!
Ветер чуть ослабел. Охотники добрались к зарослям винограда, и здесь Ивану Павловичу стала ясно, что в этом месте прошла большая черепаха. Понять это было нетрудно, потому что виноград был обглодан довольно высоко: маленькая черепаха не добралась бы к нему.
Дождь набрал силу и перешёл в ураганный ливень. Теперь уже Яшкову пришлось не идти, а ползти по-пластунски, стараясь не потерять след обглоданных кустов.
— Фелька, ты видишь, она прошла здесь совсем недавно. Наверно, она была очень голодна; смотри — ни один куст не остался нетронутым.
— Теперь она никуда не денется, — уверенно сказал Фелька.
— Найдём! — добавил Архип.
Яркие молнии освещали всё вокруг. Но вслед за молнией становилось как бы еп ё темнее.
Трава полегла и скользила, земля превратилась в ил, будто покрылась жидким мылом. Иногда Ивану Павловичу казалось, что он соскальзывает на десять — пятнадцать шагов, а взобраться ему удаётся всего на пять-шесть шагов. Получалось, что он двигается не вперёд, а назад. Ему было достаточно на мгновение прекратить борьбу со стихией, которая ополчилась против него, и он, как на санках, скатился бы под гору. А там уже была асфальтовая дорога, недалеко Артек, гостиница, где можно содрать с себя грязную, намокшую и налипшую одежду и обсушиться. Однако ни он, ни мальчики ни на миг не подумали о том, чтобы повернуть назад.
Порознь каждому из них было нелегко, но оттого, что они дружно шагали вместе, становилось легче.
Ливень усилился настолько, что казалось, не струи воды, а сплошные потоки обрушиваются с неба, будто мчится на землю стремительный и грохочущий воддпад.
И в это время Фелька крикнул:
— Глядите!..
В Артек Иван Павлович и мальчики пришли поздно вечером, когда во всех спальных корпусах было уже темно. Все дети спали. Не спали только Вита и Вера, которая сидела у её кровати. Вера упрямо повторяла одну и ту же фразу:
— А я говорю, что с ними ничего не случилось, что придут они, и очень скоро. Вот увидишь!.. Твой папа всю войну прошёл, а мальчики бывали на охоте посерьёзнее, чем эта, за черепахой… Вита, это ещё что? Дай вытру щёки. Не срамись.
Но Вите было всё равно. Ей казалось, что папу, Архипа и Фельку свалил ураган, захлестнуло ливневым потоком, что они поскользнулись на размытой земле. И Вита плакала — плакала так, что от слёз намокла подушка. При этом Вита заботилась только о том, чтобы не разбудить девочек в спальне. Она плакала почти совсем беззвучно.
Вот в это самое время в дверях спальни раздался шёпот:
— Вера! Вер!..
Вера подошла к двери, где стоял вожатый в зеленой штормовке.
— Что? — спросила Вера.
— Иван Павлович и мальчики пришли. Они там, внизу…
В ту ночь Вите было разрешено одеться и спуститься вниз к скамейке, где сидел её папа, Архип и Фелька. Рядом с ними, втянув голову и ноги под панцирь, лежала большая черепаха. Она была раза в полтора больше той, что нашли Василь и Толя.
— Ой, папочка! — Вита обняла Ивана Павловича за шею и крепко-крепко поцеловала.
А через минуту втроём — Вита, Вера и Иван Павлович склонились над панцирем, Иван Павлович освещал черепаху карманным фонариком.
— Вот видите, — говорил он, — буква «с». Теперь ясно видно, что на панцире нацарапаны буквы. Вот «Т» и «Р», а дальше «О».
Теперь над черепахой склонилась Вита.
— А вот, — сказала она, — ещё одно «О», только оно далеко от того первого «О». Погодите, погодите, тут ещё две буквы! Только они далеко от тех первых. Вот эта буква получилась лучше других. Только все они как-то вразброд…
Что говорить, в тот поздний вечер были нарушения дисциплины в Артеке. Весть о возвращении Ивана Павловича, Архипа и Фелька с той самой черепахой, которую так давно разыскивали, подняла с постелей Василя, Толю, Гарри и Джен.
— Смотри, видишь, — шептал Василю Толя, — я ж говорил, что черепаха должна быть больше той, что мы нашли. Моя была…
— Знаю, знаю, какая была твоя. А про эту ты ничего не говорил. Помолчи, Толик; слушай, Джен что-то говорит.