Вампир притянул голову Ксандра к открытой пасти, из которой вырывалось зловонное дыхание, а внутри сверкали острые, как бритва, клыки. Это незабываемое зрелище Ксандр надеялся больше никогда не увидеть, разумеется, если ему еще предстоит жить.
Ксандр потянулся и тоже схватил вампира, потом двинул головой вперед и нанес такой удар отвратительной твари, что эхо от него разнеслось по лужайке. Обаразлетелись в разные стороны, но все, чего добился Ксандр, так это крепких объятий двух вампиров, протянувших к нему кровожадные зубы.
Ксандр запаниковал. Он уже был готов пронзительно закричать, когда женский голос произнес над ним что-то, видимо, по-латыни.
Все вампиры застыли на месте, не моргая и не дыша. Кто-то сотворил заклинание и остановил монстров, хотя бы на время. Ксандр посмотрел в ту сторону, откуда послышался голос.
– Ива, я когда-нибудь говорил тебе, что ты величайшая… – начал он и тоже застыл.
Это была не Ива.
На ступеньках центрального входа в школу стояла красивая блондинка, с которой Баффи и ее друзья не раз ссорились, но в промежутках между ссорами считали ее своей подругой.
– Продолжай, Ксандр, – подбодрила его Эмми Мэдисон. – Я, может быть, и не Ива, но ты все равно скажи мне, какая я великая.
Ксандр отвел взгляд от Эмми, осмотрел каждого вампира по очереди, затем удивленно покачал головой и сказал:
– Ты просто великолепна. Особенно если принять во внимание, как ты вовремя.
– Спасибо, – небрежно обронила Эмми и направилась к нему.
Он смотрел на нее, не зная, что еще сказать. Мать Эмми была злющей ведьмой, которая однажды исчезла в неизвестном направлении. Поэтому Эмми самостоятельно принялась постигать магию и, честно говоря, Преуспела в этом. Ей было известно, что Баффи – Ис-требительница, и все, что с этим связано. Однако она йикогда не присоединялась к ним. Они просто здоровались с ней, встречая в коридорах школы, и время от времени списывали у нее домашнюю работу, если Эмми утруждала себя ее выполнением. Эмми Мэдисон не вполне подходила для полицейской службы Саннидей-ла по борьбе с созданиями тьмы.
– Итак, Эмми, – сказал Ксандр, – что заставило тебя выйти вечером? Ищешь принца, чтобы обратить его в лягушку? Маленькая девочка в алых шлепанцах? Или может быть…
– Вы только посмотрите, – задумчиво промолвила Эмми, – Ксандр все еще считает, что он смешон. Как, Гаррис, вы разве не обратили внимания, что в Саннидейл наконец-то завлекли монстров, а Истребительница предпочла ретироваться из города? Я то, конечно, заметила, и, если вижу, как что-то нечеловеческое пытается кого-то съесть, я полагаю, мне следует вмешаться.
Эмми остановилась прямо перед Ксандром, положила руку на бедро и широко улыбнулась.
– Кстати, мы не поздоровались. Покраснев, Ксандр поспешил с ней согласиться:
– О, верно. Спасибо. Но что ты имеешь в виду, когда говоришь «считает, что он смешон»?
Эмми, покачав головой, проследовала мимо Ксандра и продолжила свой путь по направлению к шоссе.
– Они очнутся через несколько минут, – сообщила она. – Надеюсь, что тебя к тому времени уже здесь не будет.
Эмми пересекла дорогу и скрылась в аллее, засаженной высоким кустарником. Ксандр безмолвно смотрел ей вслед. Возможно, она и не собиралась вступать в ряды Скуби Ганг, но он надеялся, что все, о чем она говорила, было простой болтовней. Она появилась сегодня на улице, так как вокруг было полно безумия, реально угрожавшего тем, кем она дорожила. Ксандр почувствовал себя счастливым. Теперь столкновение со Злом не представлялось катастрофой, по крайней мере, нынешней ночью, ведь он и его друзья были не одиноки на улицах.
Ксандр огляделся в поисках чего-нибудь тяжелого или острого для дальнейшей борьбы с кровожадными вампирами, а Корделия и Ива тем временем подкатили к школе. Их глазам предстала весьма необычная картина.
Подруги выпрыгнули из машины и поспешили на помощь Ксандру, который направлялся к парализованным вампирам с кирпичом в руке.
– Ксандр, что происходит? – требовательно спросила Корделия. – Что это за штуки?
– Какие штуки? – невинно переспросил Ксандр.
– Вон те штуки! – показала Ива. – Это ведь вампиры, не так ли? Но почему они… как ты это сделал?
Ксандр взглянул на упырей, затем опять на девушек и расплылся в улыбке.
– Разве вы не слышали? – спросил он, неожиданно понизив голос и приняв зловещую позу. – Я – Бэтмен.
Обе девочки вздохнули и обменялись таким многозначительным взглядом, что Ксандр на секунду приостановился, но всего лишь на секунду. Пора было позаботиться о новых украшениях школьной лужайки, пока их желудки снова не потребовали нищи.
Туман наплывал на гавань, стекая вниз из Санни-Дейла. Глядя на морские волны, Даллас Мейхью думал о том здорово ли он отстанет от своей команды, если пропустит утреннюю тренировку. Всю ночь он пил пиво. У него не было ни малейшего представления о том, который сейчас час, зато он точно знал, сколько пива успел выпить – целую шестибаночную упаковку. Когда он был моложе, даже еще в прошлом году – в статусе юниора, это его ничуть не расстроило бы. Теперь же он считался стариком, лучшим защитником команды Саннидейла. Тренер, скорее всего, внесет его в журнал пропусков. Лучшее, что мог сейчас сделать Даллас, – пойти домой и немного поспать. А завтра он захватит нескольких парней и вернется сюда, чтобы повторить все сначала. Только бы найти дорогу домой в этом тумане.
Микаэла стояла у окна своей комнаты на вилле своего отца во Флоренции. Эту комнату она когда-то любила, но теперь она была для нее тюрьмой, а сама она – пленницей. Ее отец, Ил Маэстро, привез ее сюда, когда она была совсем юной, и приучал подчиняться законам Хаоса. Когда она подросла, ее воспитание перешло в руки Хранителей. По замыслу отца, Микаэла должна была стать членом Совета Наблюдателей.
Ее подослали следить за главным Наблюдателем – Куратором Рупертом Джайлсом, отвлекать его, добывать информацию; она не знала, что вместе с ней послали и других… убить его. К счастью, Руперт был жив. А вот дни отца Микаэлы были сочтены.
Мечты отца о новом мире заполняли все ее детство; потом они должны были лечь в основу ее жизни. Но за годы, проведенные в Совете, сначала на правах ученицы, а затем Наблюдателя, Микаэла поняла, что Совет ратовал не просто за порядок, а за справедливый порядок. За планету свободных людей, навсегда очищенную от Зла.
Полное прозрение наступило после того, как Микаэла вернулась в дом отца. Она поняла, что отец – часть того Зла, против которого так яростно боролся Совет. Микаэле предстояло сделать трудный выбор. К сожалению, она не могла просто исчезнуть. Отец не допустил бы этого. Он любил ее, хотя и был воплощенным Злом, и скорее согласился бы увидеть ее мертвой, чем в стане врагов.
Она задумчиво смотрела в окно, как вдруг волшебный свет разлился над городом, озарил кафедральный собор и растворился вдали. В дверь тихо постучали. Микаэла повернулась и пошла к двери, но ее уже открывали снаружи.
Неожиданно девушку охватил страх, она остановилась посреди комнаты, не зная, как поступить. Никто из прислужников отца не осмелился бы войти в ее личные покои без разрешения, даже после условленного стука. Однако этот человек и не думал маскироваться. В дверном проеме вырисовывался лишь его силуэт, но Микаэла сразу же узнала его.
– Альберт, – с изумлением сказала она. – Что ты тут делаешь?
Маг-прислужник вошел в комнату, будто у них было назначено любовное свидание. Но Микаэла не сочла его поведение оскорбительным. Она хорошо знала Альберта и какое-то время даже восхищалась им. Правда, с недавних пор все изменилось. Для всех. Микаэла видела то, что никогда не должно было предстать ее глазам. Она лично убедилась, как жесток ее отец с другими, и потому, несмотря на все его клятвы, была убеждена, что в его работе нет ничего святого или духовного. Он стал чудовищем. А Сыновья Энтропии, как он всегда называл их, были просто его слугами.
Но возможно, не все. Альберт, улыбаясь, приблизился к ней и дружески сжал ее руку в своих ладонях.
– У нас мало времени, – прошептал он. – Очень скоро мне придется уехать.
Микаэла молча смотрела на него.
– Я видел, как ты страдаешь, Микаэла, – продолжал Альберт. – И молился о том, чтобы, когда я удалюсь в изгнание, ты была бы со мной. Если Маэстро ангел будущего, то он ангел тьмы. Но ты, Микаэла, ты просто ангел. Мне кажется… я люблю тебя.
На это Микаэла не нашла что сказать. Но когда Альберт подошел ближе и заключил ее в объятия, она не отстранилась. Микаэла поняла, что больше не одинока.
Глава 4
Они вернулись.
Обрамленный серебристым лунным сиянием, призрак Антуанетты Рене отдернул занавески в спальне сына в Гейтхаусе. Фигуры в капюшонах, как стервятники, ожидающие добычи, расположились на лужайке перед домом. Как их много! Магическими взрывами они пытаются пробить отверстия в тех защитных барьерах, которые воздвиг ее сын вокруг Гейтхауса. Сзади послышался хриплый кашель сына.
Он забрался в Благословенный Котел с отрубями, чтобы восстановить силы. Морщинистые руки с крупными венами нетвердо держали Большое Копье, которое, вероятно, больше не действовало, так как смерть ее сына, казалось, уже была близко. Он еще мог поддерживать силы, погружаясь в Котел трижды в день, но оба они понимали, что скоро этого будет уже недостаточно. Ее сын должен умереть.
Она задрожала, предчувствуя конец: конец всего Доброго, конец мира. Она верила, что Жан-Марк выполнит свою миссию: он продержится, пока ее внук не будет возвращен домой. Жан-Марк был сыном своегоотца, а Антуанетта была предана Анри Рене всем своим существом.
Она отчетливо помнила тот день, когда встретила Анри. На мгновение она позволила себе отдаться воспоминаниям, перенесшим ее в то место, где она отдала ему свое сердце…
– Говорят, он очень опасный человек, – прошептала Антуанетте хорошенькая американская кузина Мари, когда обе они, сжав зубы, ожидали, пока темнокожие молчаливые девочки зашнуруют им тугие, сдавливающие тело корсеты. Белокурые волосы Мари были уложены локонами, красиво обрамлявшими ее личико; у Антуаннеты непослушные цвета воронова крыла пряди разметались по плечам – совсем не по моде. И тем не менее молодые люди частенько говорили, что предпочитают ее простую прическу всем остальным. Лесть? Возможно. Разве это так уж важно?
Мари продолжала:
– Говорят, у монсеньора Рене есть пикантная подружка, понимаешь?
Антуанетта пожала плечами, как истинная француженка чувствуя свое превосходство в таких делах.
– У красавца мужчины есть личная жизнь? А почему нет?
– Антуанетта Кормье, ты меня шокируешь! – взвизгнула Мари, пихая ее. – Даже не думай в подобном тоне говорить в присутствии моей маман!
Антуанетта усмехнулась:
– Никогда. Но тебе я скажу: мы во Франции допускаем, что у мужчин может быть аппетит не только в отношении еды.
– Аппетит! – Мари была сильно удивлена. – Как ты можешь так думать!
– И у некоторых женщин тоже аппетит изрядный, – добавила Антуанетта, наслаждаясь произведенным эффектом. – Многие женщины периодически испытывают голод. Возможно, я, возможно, ты.
Мари набросилась на кузину, колотя ее маленькими кулачками.
– Антуанетта, я заявляю тебе, что ты похотливое существо без признаков морали. А я леди. Я никогда не сделаю того, что ты предлагаешь!
С корсетами было покончено, на сцену явились нижние юбки, целые ярды кружев, а потом бархатные платья, заказанные Антуанеттой в Париже.
И еще один момент с такой четкостью запечатлелся в ее сознании, что даже сейчас, в Бостоне, спустя почти век после смерти Анри он возникал у нее перед глазами. Анри Рене встречал двух кузин и родителей Мари около распахнутых кованых ворот своего дома -Гейтхауса. У него был необыкновенно элегантный вид: черный наряд очень шел к его темным волосам и усам. Как грациозно склонился он в старомодном поклоне, как изысканно изъяснялся по-французски, хотя уверял, что родился в Италии, а большую часть жизни провел в Англии!
Оказалось, что вечер предполагалось провести вне дома; он даже не потрудился пригласить их внутрь, что одним показалось по меньшей мере странностью, а другим – просто-напросто грубостью. Общество, состоявшее в основном из близких друзей, разместилось в саду, залитом лунным светом. Наблюдая за гостями, Антуаннета заметила, что они внимательно приглядываются к двум кузинам. Антуанетта догадалась, что их рассматривали как потенциальных невест загадочного и очаровательного Анри Рене.
От Антуанетты не укрылось, что Анри Рене молча наблюдает за ней. Было в нем нечто притягательное, завораживающее. Ей вдруг безумно захотелось познакомиться с ним поближе Словно почувствовав это, Анри Рене приблизился к ней и протянул руку.
– Мадемуазель, – проговорил он, затаив дыхание. – Хотите прогуляться?
– Да, месье, – ответила она и последовала за ним, даже не подумав взять спутницу и не удивляясь, почему никто не сопровождал их.
Она проигнорировала и язвительный шепот Мари, обжегший ее ухо:
– Похоже, дорогая кузина Антуанетта, ты пылаешь вовсю.
И действительно, это была страсть, выходившая-за грань физического и земного. Под серебряной луной, в саду, благоухающем розами, он излил свое сердце и свою душу. Остальные гости были просто иллюзией, воплощениями, которые он создал при помощи магии и волшебства.
– Не знаю, как это получилось, но ты связана с моим домом, – сказал он.
Потом он взял ее на руки. Соглашение было заключено.
Жан-Марк родился три года спустя. Несмотря на поддержку магии, роды оказались долгими и мучительными. В ту ночь, приняв, на руки сына, Анри расплакался:
– Мне так жаль. Прости меня. Ты еще не сказал ни одного слова, а твоя судьба уже решена.
Через некоторое время в гавани Бостона появился кошмар, который решил и судьбу Антуанетты.
Джайлс стоял у окна своего дома, наблюдая за двумя членами Совета, которые якобы охраняли его. Они явились только сегодня, и при первом же разговоре выяснились некоторые тревожные факты.
Во-первых, никто не видел Микаэлу, и Совет Наблюдателей официально объявил ее умершей. Джайлс опечалился, но не потерял надежду. Во-вторых, никто не слышал о человеке по имени Мэтт Палламэри. Последний факт не удивил Джайлса. Этого человека явно подослали к нему, чтобы как-то нейтрализовать, но не убить. Однако он не мог понять, какую цель они преследовали. И наконец, по последним сведениям, полученным всего несколько часов назад, Ян Вильяме, служащий при штабе Совета, исчез.
Этого и надо было ожидать. Совет выделил охранников для Джайлса, и Вильяме догадался, что они разоблачат Палламэри. А Вильяме лично поручился за него.
К несчастью, Вильяме вышел на контакт с Баффи, Ангелом и Озом в Англии и отослал их в Лондон. Джайлс молился, чтобы там не оказалось западни. Он не мог связаться с ними и сильно переживал. Джойс чувствовала его беспокойство, поэтому он предпочитал болтать со своими «стражами», чем маячить у нее перед глазами.
Наконец раздался телефонный звонок. Это была Баффи.
Джойс стояла рядом и жадно ловила каждое слово, пока Джайлс разговаривал по телефону. Куратор жестами объяснил ей, что передаст трубку, когда сам закончит разговор. Ее страх за Баффи был настолько велик, что Джайлсу хотелось хоть чем-нибудь успокоить ее. Обычные советы не волноваться здесь были неуместны.
– Итак, – сказала Баффи, – этот Ян Вильяме предполагал, что нас съест… Ангел, как она называлась? Я не знаю, какая-то орлица-монстр, и ей почти удалось унести Оза. А уж если бы у этой твари не получилось, то наготове были Сыновья Энтропии, они бы о нас позаботились, если бы не сгорели на лужайке перед домом.
– Вот как? – Джайлс не на шутку встревожился.
– Именно так, – сердито подтвердила Баффи. – Вашим Хранителям нельзя доверять.
Джайлс вздохнул и поглядел в окно. Один из охранников приветствовал его. Он помахал в ответ.
– Где вы сейчас?
– В особняке Сыновей, – ответила она. – А телефон, по-видимому, прослушивается, но мы ведь все равно подвергаемся опасности, правда, Джайлс?