Чем дальше шел Никита, тем непроходимее становился лес. Великаны деревья закрывали ветвями небо, спрятали солнце. Места пошли незнакомые. Зоркие глаза Никиты еле-еле различали узкую тропку. Запахло лесной прелью… Притихла, задремала тайга. Притаились в своих гнездах чуткие птицы, забрались поглубже в норы пугливые зверьки, спрятались в дупла игруньи-белки.
Вешке вспомнился дом. Наверное, там уже отужинали и легли спать. Оглянулся назад. Тропинка позади исчезла. Куда идти? Решил — вперед. Надо бы поесть, но останавливаться страшно… Спасибо луна — в лесу чуть посветлело. Даже тропинка стала шире. Она вывела Вешку на большую полянку. Здесь было светлее, чем в лесу. Никита увидел избушку и, крадучись, подошел к ней.
Он зажег спичку, нашел дверь и остановился около нее. Прислушался, в избушке тишина… Только где-то неподалеку что-то шумело, будто кто-то переливал воду из большущих кадок.
Никита осторожно налег плечом на дверь. Она подалась неохотно, скрипнула. Вешка остановился на пороге и зажег новую спичку. Никого не было. Никита сразу догадался, что он в охотничьем домике. Домик — ничейный. Построили его добрые люди для тех, кто попал в беду: заблудился, сбился с дороги, за кем крались по пятам лютые враги — голод и холод.
Вешка истратил еще одну спичку и поджег сухие сучья в очаге. Они дружно разгорелись. Осмотрелся… У стены низкие нары с затхлым от времени сеном. На полатях какие-то кульки. Никита достал из мешка свои запасы. Нехотя пожевал хлеб, сало, с жадностью выпил молока. Не все — половину бутылки.
На двери он увидел засов и тут же запер дверь. «Теперь никто не войдет. Буду спать». Но спать было страшно.
Прогорели сучья. Угли светили неярким красным светом. Никита лег на нары и не шевелился. Заснул он незаметно и сразу.
…Первое, о чем Никита подумал, когда проснулся, почему рядом нет брата Кирюшки. Они спали всегда вместе. «Нежто без меня на рыбалку ушел?» подумал Вешка и вдруг вспомнил, где находится.
Осторожно Никита вышел из избушки. И тут же продрог. Тайга только что просыпалась. Она умывалась росою и дышала туманом. Солнечные лучи с трудом пробивались между могучих стволов и превращали туман в золотистую дымку. На разные голоса пели птицы. Где-то совсем рядом протрубил сохатый.
Никите стало весело, и он крикнул тайге:
— Эге-е-й-й…
Птицы настороженно притихли. Но, узнав Вешкин голос, снова стали продолжать свои утренние песни…
Никита вернулся в избушку. Прибрал за собой. Собрался уходить, но, подумав, достал из своего мешка сало и положил его на полати, а рядом — коробок со спичками.
Солнце поднималось из густой хвои, где ему мягко и тепло спалось ночью. Наступило настоящее яркое доброе таежное утро.
Никита торопился домой, но хотелось пить. Он знал, что рядом река. Еще ночью он слышал, как она разговаривала с берегами. А сейчас видно было, как ленивица спала, укрывшись туманом от щекотных солнечных лучей.
По дороге к реке мальчик встретил шустрый родник. Родник — вечный труженик. Ему некогда спать. День и ночь он кормит светлою и студеною водою прожорливую реку.
Никита припал губами к обжигающей холодом струе. Потом умылся и вытер лицо подолом рубахи.
Еще раз нагнулся, чтобы попить, и увидел, как сверкнул на солнце красивый камень. Никита достал его, полюбовался и сунул в карман…
* * *
Уже давно миновал жаркий полдень, а Никита все шел и шел. Хотелось есть, пить. Стали попадаться знакомые деревья, полянки. Наконец, Никита услышал свою деревню: лениво лаяли собаки, рокотал трактор. Никита пошел быстрее. Выйдя из лесу, он заметил группу людей. Люди шли ему навстречу.
— Глянь-ка, Вешка! — услышал Никита.
— Сам отыскался!
Никиту окружили ребята. Он растерялся и ничего не мог сразу понять.
— Будет тебе дома-то, головастик.
— Всю деревню сполошил.
— Мать отлупит, — потирал руки Митяй-медвежья голова. — Эх ты, Вешка.
Вешка?.. Никита что-то вспомнил и торопливо полез в карман. Красивый камень лежал на месте. Никита достал его и сказал привычную фразу:
— Робя, а у меня есть вешка.
Митяй протянул руку, чтобы завладеть Вешкиной находкой, но его остановил окрик:
— Постой, паря, не спеши! — Никита только теперь заметил старого охотника Силыча. — Дай-ка, малец, мне посмотреть-то.
Старик долго рассматривал камень, а потом спросил:
— Где взял-то?
— Нашел в роднике.
— А дорогу-то найдешь?
— Найду.
— Добро. Завтра утром покажешь. Не теряй, смотри: золото это самородное. Мать сдаст — штанов вам понакупит, — старик погладил Вешку по голове. — Молодец, Никитушка. Мал, говорится, золотник, да дорог. Идем, провожу домой, чтоб мать-то не ругала.
Каждому из ребят хотелось быть в тот момент Вешкой.
* * *
Еще до восхода солнца верховые уехали из деревни. Два дня ждали их возвращения. Мальчишки дежурили на околице.
И только на третий день в полдень вернулся старик Силыч. Он проехал к правлению колхоза, не обращая внимания на бегущих за ним ребятишек. А через час вся деревня знала, что старатели обнаружили богатые золотые россыпи.
Новый прииск в народе назвали «Вешкиным».