Люся.»
— Говорил, зря разбил бутылку, — заметил Филипп.
— Хорошее письмо. — Соломко вернул его Кольке. — Без единой ошибочки написано. Умница Люся.
Капитан покурил, раздумывая, и вдруг заявил:
— Надо Опарышу насолить.
— Как насолить? — не понял Андрейка.
— Сейчас придумаем. Филипп, сколько отсюда до станции «Угра»?
— Да мы совсем недалеко от эрлюсов находимся — километрах в десяти — двенадцати.
— Отлично. Мы забросим в лагерь эрлюсов лазутчиков. Лучше всего для этой роли подходят юнги. Они пойдут по берегу и «нечаянно» нагрянут в гости к эрлюсам. Вот, представляю, Эрик обрадуется. А на каком берегу они остановились?
— Только на правом, — уверил Филипп. — Левый берег безлесный.
— Превосходно.
Мы собрали Кольку и Андрея в дорогу. В рюкзаки их положили побольше провизии.
— Куда нам столько?
— Идешь на день — бери еды на неделю. Запомните это походное правило, — возразил мальчишкам Филипп. — Спички и топорик не забудьте.
— Не вздумайте купаться, — предупредил капитан. — Ждем вас завтра к обеду. Компас возьмите. Если куда-нибудь забредете, то помните, что Угра должна быть на севере.
Мы проводили Кольку с Андреем до бугорка и попрощались до завтра. Каждый старался сказать напутственное слово.
— Не пейте во время ходьбы.
— Торопиться не надо, шагайте равномерно и сохраняйте дыхание.
— Если придется разводить костер, то делайте это по всем правилам.
— Зовите в гости эрлюсов.
— Кланяйтесь нашему лучшему другу Опарышу.
Измученные нашими наставлениями, юнги переминались с ноги на ногу, наконец мы сжалились — и уже через две минуты ребят и след простыл.
— А что мы будем сегодня делать? — спросил капитана Соломко.
— Пожалуй, опять пойдем что-нибудь сделаем для колхоза. Написать бы для клуба хороший портрет Владимира Ильича. Холст, я думаю, у них найдется…
Где же юнги?
— Плывут! Плывут! — крикнул Борис, который чистил зубы у речки.
— Кто?
— Эрлю…юю…сы!
— Наконец-то, — капитан обрадованно вздохнул.
Харитонов беспокоился за ребят, хотя вида, конечно, не показывал.
Пошли в свою гавань, где стояли «Дерзкая» и «Стремительная». Соломко навел на плывущие лодки бинокль.
— Послушайте, а ребят с ними нет.
— Как нет? — Харитонов взял у Никиты бинокль.
Эрлюсы, заметив нас, замахали, закричали. Даже Эрик, управляя мотором, приветственно поднял руку.
Мы стояли встревоженные. Лодки подошли к берегу. Люся выпрыгнула первой и, улыбаясь, спросила:
— А где юнги?
Этого вопроса мы боялись больше всего. Капитан побледнел.
— Почему вы молчите? Папа, посмотри: они какие-то странные стали.
Илья Сергеевич догадался: у нас что-то случилось.
— В чем дело, друзья?
Капитан ответил вопросом на вопрос:
— Коля и Андрей к вам не приходили?
— Нет. Да в чем дело? Объясните.
Филипп рассказал.
— Надо организовать поиски. Сейчас же, — решительно заявил инженер. — Что же с ними могло случиться? Пройти мимо они не могли: мы стояли на видном месте, с вечера все время жгли костер.
Безрезультатные поиски
У палаток остались Мария Федоровна (профессорша), Эрик и Люся. Мужчины, разделившись на три группы, отправились на поиски пропавших ребят. Профессор с Борисом поплыли на резиновой лодке с мотором к покинутой эрлюсами стоянке. Капитан и Филипп пошли по дороге, по которой вчера убежали юнги. Мы с Соломко и инженером направились по луговой тропке в лес.
Несколько часов ходили по лесу. Лес был старый и дремучий. На деревьях и в траве попадалась колючая проволока. От войны осталась. Часто встречались обвалившиеся дзоты. Накаты и стены их сгнили и стали трухлявыми. Вся земля в лесу в буграх и ямах от заросших окопов и траншей.
— Земля в шрамах, — замечает Соломко. — Ей, родной, досталось… Сколько здесь моих ровесников полегло.
— Вы с какого года? — интересуется Илья Сергеевич.
— С двадцать четвертого. А вы?
— С двадцать второго.
Никита не хочет бередить давнишние раны и переводит разговор на другую тему.
— Глухариные места-то.
— А вы охотник?
— Хожу с ружьем по лесу. Да только два врага у меня в лесу: рысь и волк, а по остальным — мажу. А так как рыси и волки мне не попадаются, то на охоте я стихи сочиняю. Несколько раз меня приятели-охотники штрафовали во время лосиной охоты. Стою на номере, вижу, лось на меня прет. Пугану его выстрелом, а потом ссылаюсь на плохое зрение. А, надо сказать, зрение у меня преотличное и стреляю — неплохо… Однако охота охотой, а где же наши ребятишки? Давайте еще покричим.
Начинаем кричать.
— Кооо…ля-а!
— Андрей-е-ейй!
— Э-эй! — отзывается эхо, и снова наступает тишина…
И опять мы медленно пробираемся по лесу, надеясь найти какой-нибудь след, оставленный юнгами, и опять зовем ребят.
— Тише! — Соломко приставил палец к губам. — Кто-то кричит. Слышите?
Правда, слышен крик, и не так далеко. Идем на крик… Торопимся… Теперь хорошо различаем голос Харитонова.
Вскоре выходим на поляну, где стоят капитан и Филипп.
— Куда же они делись? — Харитонов тяжело вздыхает. — Что с ними могло случиться?
Мы пожимаем плечами.
— И как это я додумался послать их одних! И зачем?
— Надо вернуться на стоянку: может быть, они пришли без нас. А если их там нет, — предложил Филипп, — то придется обратиться за помощью к колхозникам, они хорошо знают здешний лес.
— Филипп, Юра, дело говорит, — замечает Борода.
У палаток нас встречают молча.
— А где Аркадий Емельянович? — спрашивает инженер.
— Он поплыл вниз по реке. Может, там мальчиков встретит.
— Покушайте, — нерешительно предлагает профессорша.
— Идемте в деревню, — торопит Филипп.
Поиски продолжаются
Наш старый знакомый председатель сельсовета Назар Семенович стал нас успокаивать.
— Найдем ребят, обязательно найдем.
Он разослал гонцов по деревне собирать охотников и молодежь, а сам повел нас к Тихону Устиновичу Силаеву. По дороге Назар Семенович рассказал, что Силаев всю жизнь проработал в лесу и знает на память не только каждое дерево, а каждую травинку.
Старик строгал доски за домом.
— Тихон Устинович, мы к тебе за помощью.
— Проходите в хату. Я сейчас.
— Идемте, — позвал Назар Семенович. И уже с порога пояснил: — Раз в хату пригласил, значит, все в порядке.
В горнице было чисто и уютно. В углу стоял большой самодельный стол, у стола — длинная скамья. Стулья у стенок — новенькие: они, видно, здесь для украшения. На стене висят фотографии. На самом видном месте два портрета, увеличенные каким-то бродячим фотографом. Фотографии застеклены, чтобы скрыть безбожную ретушь. На одной из них узнаем Тихона Устиновича. На груди у него орден Отечественной войны и две медали. На другой фотографии, — вероятно, супруга хозяина дома. У обоих каменные и подмоложенные лица.
— Назар Семенович, старик воевал?
— Партизанил…
В горницу вошел Тихон Устинович.
— По какой нужде ко мне? — Тихон Устинович глянул на Соломко, видимо, считая его, по бороде, самым старшим из нас. Соломко коротко рассказал историю с юнгами.
— Помогите нам разыскать ребят. Вы лучше всех лес знаете.
— Знать — знаю, не спорю, — что-то прикидывая в уме, раздумчиво проговорил старик. — На голове волос столько нет, сколько я посадил деревьев на своем веку. Как не знать мне леса.
Тихон Устинович замолчал и неторопливо стал сворачивать самокрутку. Прикурил и сделал пробную затяжку. Потом встал со скамьи.
— Ну, вот что, мужики, хватит рассиживаться! Пошли мальцов искать. К Киреевской сторожке идти надо, — пояснил старик Назару Семеновичу.
Колькин судовой журнал
К концу дня мы вышли на перекресток двух лесных дорог. На бугорке стоял столбик с цифрой 213. Это обозначение лесного квартала. Здесь должна собраться вся спасательная партия. Я сел в густую траву на обочине дороги. Пахло спелой земляникой. Громко перекликаются потревоженные птицы. Тут и там зыбкими облачками роилась мошкара. Летали над дорогою фиолетовые бабочки-переливницы. Рядом с нами звонкое дерево долбил неутомимый труженик дятел. В разных концах леса куковали лесные гадалки кукушки. Ото всего веяло старой сказкой.
Тихон Устинович прошелся по дороге, а вернувшись к нам, сообщил:
— С хутора в сторону реки две подводы проехали. Следы свежие. — Потом посидел, покурил и спросил: — Все собрались?
— Нет еще. Братья Лавреновы не пришли.
— Где же они, окаянные, застряли? — зашумел старик.
— Да вон идут — легки на помине, — указал Назар Семенович на дорогу.
Братья-охотники торопились. Еще не дойдя до нас, старший из братьев крикнул:
— Посмотрите, что мы нашли! — и помахал над головою серой книжечкой.
— Ну, что у вас там такое? — равнодушно спросил Тихон Устинович. У старика или было мудрое правило ничему внешне не удивляться, или он наказывал своим равнодушием братьев за опоздание.
— Блокнот нашли.
— Да это же Колькин блокнот! — обрадовался Соломко.
На обложке блокнота действительно было написано печатными чуть стершимися крупными буквами: «Судовой журнал Николая Соболева».
— Где нашли?
— Совсем недалеко отсюда. Валялась в траве у дороги.
Борода стал перелистывать блокнот. На одной из страниц поэт остановился и, пробежав ее быстрым взглядом, протянул блокнот капитану:
— Почитай, что они пишут!
— Читайте вслух.
— Всем интересно послушать.
— Читай, Никита, ты.
Все окружили поэта. Наша группа очень напоминала маленький отряд, который остановился на глухой дороге в дремучем лесу, чтобы обсудить план очередной боевой операции.
— Слушайте, — Соломко откашлялся и стал читать:
«Мы с Андреем идем в лагерь эрлюсов. Прошли уже километров пять. Дорога хорошая…
Андрей натер себе ногу и стал хромать. Завязали ногу носовым платком, под пятку подложили бумаги, чтобы кожа задника не касалась натертого места. Андрей говорит, что теперь идти совсем не больно. Дурак он, что не надел кеды: в них ногу не натрешь…
Солнце в зените. Значит, сейчас двенадцать часов дня. Подошли к ручью. Вода в нем светлая и холодная. Решили отдохнуть и поесть. Во фляги набрали свежей воды. Сидим под кустами. Здесь прохладно, но много комаров. Андрей предлагает развести костер и наложить в него травы, чтобы было больше дыма, который комаришкам не по вкусу…
Вдоль ручья по тропинке в лес промчалась лосиха с теленочком. Мы с Андрейкой даже вздрогнули от неожиданности. Кого они испугались? На той же тропинке увидели вскоре мужчину с двухстволкой. Он все время озирался по сторонам, пока не дошел до леса. Андрей считает, что мужчина — подозрительный тип. Мне тоже охотник-коротышка не понравился. Соломко говорил, что сейчас охота запрещена. Зачем же у коротышки ружье? Неужели он хочет убить лосиху?..
Совещаемся с Андреем, что нам делать. Бежать в наш лагерь?
Далеко. Надо идти за браконьером. Догоним коротышку и скажем ему, что заблудились. При нас он стрелять лосиху не станет.
…Идем на юго-запад. Надо зайти подальше в лес, а то браконьер не поверит нам, что заблудились.
Все исцарапались. Я чуть не выколол себе глаз: упал и наткнулся бровью на сучок. Андрейка натер другую ногу. Не туфли, а мука…
Ходили-ходили, а пришли опять на старое место. Все оттого, что про компас забыли… Браконьера и след простыл. Пошли по лесу «челноком» и опять наткнулись на тропку, по которой лоси ходят на водопой к реке.
Андрей обнаружил какие-то флажки. Вдоль деревьев натянута проволока, а на ней висят красные тряпочные флажки, как на новогодней елке. Андрей спрашивает, зачем они и кто их повесил. А я откуда знаю! Я ведь не энциклопедия ему. Был бы Соломко с нами, он бы все объяснил.
…А флажки, оказывается, тянутся по обе стороны лосиной тропы. Расстояние между флажками все уже и уже…
Не знаем, что нам делать. Браконьера не нашли…
Выстрел! Второй! Совсем недалеко. Надо посмотреть, кто стрелял, и скорее бежать обратно в лагерь».
Последняя запись
«15 июня… Только что взошло солнце. Находимся недалеко от перекрестка двух дорог. Там есть столбик с цифрой 213. Андрей спит. Через час разбужу его. Он будет дежурить, а я посплю. Пока запишу, что произошло с нами вчера. Когда пошли на выстрел, то вышли на полянку. Никого на ней не было. Мы осмотрелись и увидели яму. Сверху она была замаскирована ветками. Подошли поближе и заглянули в яму, а в ней убитые лосиха и лосенок… Я догадался, что бедные звери попались в ловушку, где их и застрелили.
— Вы что тут делаете! — как крикнет кто-то сзади нас.
Мы с Андреем чуть не попадали со страху. Оглянулись, а сзади стоит коротышка. Глазки у него маленькие, злые. Ножки короткие, кривые, а руки, как у обезьяны, длинные и волосатые.
— Дяденька, помогите нам. Мы заблудились.
А Андрей такой молодец — даже заплакал по-настоящему: слезы текли крупные, и рот до ушей, как у ревушки-коровушки.
Коротышка порасспросил, кто мы, откуда, зачем сюда попали.
Потом коротышка свистнул, и из лесу вышли еще два браконьера. Громадные дядьки — здоровее Соломко.
— Вот две овечки к нам приблудились, — сказал им коротышка и недобро улыбнулся.
Один здоровый дядька тоже стал нас допрашивать, а его товарищ все посмеивался и говорил, что они теперь «подкалымят на мальчишках». Это значит, они, как раньше разбойники, выкуп за нас взять хотели. Федотыч, который нас после коротышки допрашивал, сказал тогда:
— А что с них, Федь, возьмешь, с путешественников? Сухарей да банку консервов?
А Федька опять засмеялся.
— Ничего, Федотыч, на бутылку сивухи дадут.
Они поверили, что мы заблудились, но все-таки стали хитрить с нами. Коротышка такой разговор завел:
— Кто же это лосей застрелил? Поймать бы подлецов надо. Вы, кореши, никого в лесу не встречали с ружьями?
Мы сказали, что никого не видели. А Андрей спросил, дурачком прикинувшись:
— Дяденьки, а разве лосей нельзя стрелять?
— Не сезон сейчас. Зимой отстреливают, — объяснил Федотыч.
Потом они решили освежевать туши, порубить мясо, сложить его в ящики и отвезти в милицию. Знаем мы, в какую милицию!
— Собирайте сушняк и костер разжигайте, — приказал коротышка.
Мы все сделали, как нам велели. После этого нас заставили помогать мясо в ящики складывать. Федька сходил в лес и принес мешок с солью. Солью мясо присыпали. Работали долго. Шкуру, головы и ноги лосиные браконьеры закопали.
— Чтобы гниль в лесу не разводилась, — так нам объяснил Федька…
Ночь наступила. Браконьеры заспорили. Федотыч предлагал трогаться (у них в лесу лошадь была привязана), а коротышка с Федькой до рассвета остаться желали. Остались. Браконьеры, а, как настоящие люди, голосование провели.
Опять Федьку послали в лес, теперь за лошадью. Он пригнал ее на поляну. Лошадь все фыркала и копытами била — кровь чувствовала. Ящики на телегу поставили. На землю брезент постелили. Достали водки четыре бутылки, огурцов и мяса жареного. Федька мясо «говядиной» называл и посмеивался:
— Поешьте, ребят, говядинки, — угостил и нас Федька.
— Плесни им водочки, — сказал Федотычу коротышка.
Мы сказали, что не умеем пить водку, потому что никогда не пробовали.
— А тут премудрости нету. Лей себе в глотку — она сама выпьется.