Юнги с Урала - Леонтьев Алексей Петрович 19 стр.


— Не туда бежим! — закричал Жора Бриллиантов. — Вон он, огонь-то, правее.

Огонь был врагом опытным. Давать нам передышки не хотел. На этот раз он ударил по флангу роты мотористов, пытаясь обойти юнг сзади.

— Сюда! Сюда! — увидев нас, кричали выскочившие из своего рва мотористы Володя Моисеенко, Саша Ковалев, Ваня Неклюдов, Алеша Макушин, Женя Григорьев.

На небольшой, зажатой со всех сторон лесом, поляне, где они боролись с огнем, настолько дымно, что трудно что-либо разглядеть. Зацепившись носком ботинка за вросший в землю небольшой валун, я упал. Через меня полетел Гена Мерзляков.

— Предупреждать надо, что ложишься! — с иронией и злостью пробурчал он и, оглядевшись, добавил: —Не поляна, а преисподняя какая-то.

— Хватит, хватит лежать, пора и совесть знать, — прикрикнул на нас Воронов. — За дело, братцы, за дело!

И все опять выстроились цепочкой. И снова копали, копали...

Чтобы дать спине минуту отдыха, я разогнулся и увидел макушки сосен, как бы плывущие в розовой дымке раскаленного воздуха. Деревья стояли как по команде «Смирно!» Будто готовились достойно встретить свою печальную участь. «Умирают, как настоящие герои, — подумал. — Ливень бы на них». Но дождя не было. Вместо него на поляне показалась Бутылка с коком на телеге. Оказывается, уже настало время завтрака, и Московский привез его нам прямо в лес.

Не верилось, что битва с огнем идет уже около десяти часов.

Перекусив, опять принялись копать рвы. Через кусты ольшаника продирались на новое место. И здесь кругом горело, шипело, трещало, падало...

В борьбе с огнем, вместе с подошедшими юнгами из кремля, уже принимало участие более тысячи человек.

ВЬздух пропитался гарыо. Ею же несло от нашей одежды. Сквозь сосновую рощу было видно, как сражались с огненной стихией подъехгшшие на полуторке матросы из хозвзвода.

Обедали по очереди. И опять работа и работа. После ужина, когда рыть глубокие траншеи стало уже ке по силам, ограничились лишь сдиранием и переворачиванием дерна. Тлевшую траву засыпали песком, землей, галечником — всем, что попадало на совок лопаты.

Битва с огнем шла уже двое суток. А пламя продолжало бушевать со страшной силой. Горело все: деревья, трава, мох на камнях, лишайник, багульник. Выгорали до последнего стебелька поляны брусники, черники.

Заметив, что огонь по траве идет даже против ветра, в сторону землянок, йолий Горячев, Ваня Семенов, Вася Бурков, Ваня Неклюдов, Володя Лыков, Валя Рожков и Витя Сакулин, бросив лопаты, снятыми с себя голландками, ногами тушили разлетавшиеся искры.

Старшина Воронов и Саша Плюснии, вооружившись поперечной пилой, как заправские лесорубы, спиливали под корень сосны. Володя Моисеенко, Валя Бобров, Сережа Филин и Ваня Умпелев топорами обрубали сучья, благодаря чему деревья уже не горели факелами, сила огня терялась.

Саша Ковалев, Юра Зайцев, Саша Ходырев, Митя Рудаков, Саша Пошляков ведрами из озера таскали воду и заливали ею тлевшие остатки пожарища.

Почва там. где боролись с огнем Гена Мерзляков, Гена Таращук и Юра Татарников, была торфянистой. На одно и то же место опрокидывали по пять-десять ведер, а огонь все не унимался. Выльют воду из ведер, пока бегут к озеру, а он опять, будто из пасти сказочного чудовища, откуда-то изнутри исходит. На помощь им прибежали Ваня Семенов, Йолий Горячев, Гена Коновалов, Саша

Пошляков и Леня Светланов, принялись разгребать очаг лопатами. Подносившие воду юнги лили ее, как говорится, в самое чрево, которое в отЕет сердито шипело, выбрасывало клубы пара и хлопья горячего пепла...

В расположение рот юнги вернулись лишь через три дня, грязные, уставшие.

— Умора, а говорили не потушить, — входя в землянку, сказал Воронов.

— Зто кто же говорил? — дружно накинулись на старшину юнги. — Мы? Юнги? Да подобное от нас никогда не услышите! Ведь не зря...

Ребята переглянулись и дружно, сотрясая стены землянки, грянули:

Мы, юнги флота, крепки, как бронь,

За честь народа пойдем в огонь...

— Осталось пройти только медные трубы, и мы — настоящие моряки, — заметил Мерзляков.

— За этим дело не станет. Придете на корабли, там в боях и медные трубы пройдете, — заверил Воронов.

— Товарищ старшина, а отчего все-таки пожар случился? — спросил Гена.

— На вечерней поверке узнаете, — пообещал Воронов.

После ужина состоялось обшее построение. Замполит Шахов рассказал юнгам о последних событиях на фронте. Начальник учебной части Ольнев зачитал приказ, в котором говорилось, что вечером того дня, когда нас подняли по тревоге, над территорией Соловецких островов пролетал немецкий бомбардировщик «Юнкерс-88». Островная зенитная батарея, замаскированная на опушке леса неподалеку от кремля, сбила его. Воздушный пират, сбросивший зажигалки, не сумев дотянуть до берега, упал в море.

В конце приказа зенитчикам за уничтожение вражеского самолета и большой группе командиров, краснофлотцев и юнг за успешное тушение лесного пожара объявлялась благодарность. Из пермских юнг этой чести были удостоены Вася Бурков, Ваня Неклюдов, Ваня Семенов, Володя Лыков, Витя Сакулин, Саша Плюснин, Валя Рожков, Гека Мерзляков, Женя Ларинин, Иолий Горячев и я.

Юнги — герои киноэкрана

Однажды всегда обо всем осведомленный Митька Рудаков принес в батальон весть, что скоро на острова приедут известные советские писатели, поэты и кинооператоры. Многие из юнг этому сообщению не поверили. Разве до нас видным деятелям культуры? На фронтах идут жесточайшие сражения. Труженики тыла делают все возможное и даже невозможное для оказания помощи армии в деле разгрома фашистской нечисти. Как-то мать переслала мне областную газету «Звезда» за 17 февраля 1943 года. В ней было опубликовано письмо трактористок 16-го отряда Кунгурской МТС, рассказывавших о самоотверженном труде своей подруги Клавдии Склюевой, в тяжелых погодных условиях осенью 1942 года вспахавшей более 500 гектаров зяби. Комсомольцы-агитаторы Гена Мерзляков, Игорь Лисин, Жора Бриллиантов, Валя Рожков и другие по моему поручению побывали с газетой во всех сменах роты. Мы от души гордились своей землячкой. Еще больший восторг вызвала у нас «Правда» от 16 июня 1943 года, в которой был помещен портрет Склюевой. Газета писала, что она сдала 100 тысяч рублей на постройку боевого самолета. Юнги с Урала ходили именинниками, будто не Клавдия Макаровна, а они совершили этот патриотический поступок.

— Вот о ком надо писать стихи, создавать кинофильмы, а не о нас! — утверждал свое мнение Гека.

Верящих в приезд поэтов и киношников было мало. И все же принесенная Митькой новость и на этот раз оказалась правдивой. Первыми внимание юнгам уделили североморские поэты Александр Ойслендер и Ярослав Родионов, рассказавшие нам о жизни на Большой земле, боевых делах североморцев, прочитавшие юнгам свои стихи. К сожалению, из-за пребывания в наряде послушать их мне, как и остальным юнгам нашей смены, не удалось. Зато встречи с другими представителями литературы и искусства оставили в моей памяти неизгладимое впечатление.

Шли экзамены. Юнги в эти дни ходили не в робах, а по форме «три», о которой каждый мечтал чуть ли не со дня отбытия из родного дома. Голубые с тремя белыми полосками форменные воротнички, бескозырки (пусть даже с бантиками, вместо косиц с якорями), настоящие флотские брюки, ремни — все было давно подогнано, отутюжено, сидело ладно.

Гена Мерзляков, полный решимости сдать экзамены на одни пятерки, вышел из кубрика на общее построение первым и тут же с криком ворвался обратно:

— Братцы! Сегодня нас в кино снимать будут!

— Трави больше! До жвака-галса, — зашумели радисты.

— Комиссар Сергей Сергеевич Дубовому говорил. Сам слышал, — доказывал свое Гена.

В аудиториях, где сдавали экзамены, было тихо. Радисты в свой класс входили настороженно, без лишней суеты, чуть ли не на цыпочках. Каждый переступивший порог как по команде делал поворот головы в сторону инструкторского стола. Рядом с ним стояла тренога, на которой был укреплен накрытый куском черного материала продолговатый ящик.

— Киноаппарат, — догадался Мерзляков.

Теперь с ним уже никто не спорил. В класс один за другим вошли Милеша Пестахов (Астахов и Пестов) и еще какой-то незнакомый мужчина в гражданском. После обычного приветствия главный старшина АстахоЕ торжественно объявил:

193

!3 Д. Леонтьев

— Сегодня у нас в гостях старейший мастер документального кино Федор Иванович Овсянников. Он будет вести съемки для специального выпуска киножурнала «Пионерия».

— Прошу любить и жаловать, — улыбаясь, добавил Пестов.

И власть в классе тут же перешла к кинооператору.

— Мне нужен помощник, — заявил он. — Желающие найдутся?

В ту же секунду вверх взметнулось больше десятка рук. Не колеблясь, поднял и я. Наверное, потому, что я сидел за ближайшим к нему столом, Овсянников поднял меня.

— По моей команде будешь крутить вот эту ручку, — коротко пояснил он, а сам стал разъяснять, кому где следует сесть, как нужно вести себя во время съемок.

Крутить ручку киноаппарата пришлось недолго.

— Ну, вот и все, благодарю, — совсем не по-военному закончил свою работу кинооператор. — Мы с вами еще встретимся.

О соблюдении распорядка дня и расписания занятий в тот день не могло быть и речи. Казалось, с этим примирились не только ревностно их соблюдавшие старшины смен, но и начальник учебной части Ольнев.

После съемок в классе строем направились в губу Сосновку. Оттуда, прихватив бочки, бачки, ведра с камбуза и изготовленные нашими руками машинки для сбора ягод, на шлюпках переправились на ближайший соседний остров, где было очень много брусники. Узнав о том, что юнги в свободное от боевой учебы время собирали ягоды для лечащихся в госпитале фронтовиков, Овсянников решил запечатлеть момент сбора ягод на кинопленку.

Много времени это не потребовало. Насобирать три бочки ягод с помощью машинок юнгам особого труда не составило. И опять я выполнял обязанности помощника фронтового кинооператора.

— Тебе не надоело «крутить шарманку»? — с улыбкой спросил меня Гена. — Прокрутишь — в историю не попадешь.

После ужина наша смена заступила в наряд. Мне выпало стоять на центральном посту роты возле рынды, под грибком.

Вышедший из командирской землянки Овсянников, заметив меня, сказал:

— Мой боевой помощник уже на посту? Замечательно! Минуточку подожди меня, никуда не уходи («Как будто я мог куда-то с боевого поста уйти. Ох уж эти гражданские!..»)

Он побежал обратно в землянку, откуда вышел с киноаппаратом в руках в сопровождении Дубового, несшего треногу.

— Он у нас не только отличник, но еще и комсомольский секретарь. Заслуживает, одобряю... — говорил на ходу Овсянникову командир роты.

Завидев кинооператора, на «линейке» стали собираться юнги.

— Часового, часового снимают...

— Откуда снимают?

— Не снимают, а фотографируют...

Овсянников дал команду «Принять бравый вид!», который у меня никак не получался. Как я позировал перед аппаратом, сейчас даже не припомню.

Через четверть века, высылая на память несколько кадров из снятого Овсянниковым фильма, дружок по смене Игорь Лисин мне напишет: «До сих пор с улыбкой вспоминаю, как ты волновался, оказавшись перед киноаппаратом. По-моему, гораздо больше, чем при налетах вражеской авиации...» С присланных кадров киноленты были сделаны (ротокопии, но ни на одной из них я себя по-настоящему не признал. Худой, лопоухий мальчишка со «свечкой» (так мы называли винтовки выпуска прошлого века с которыми стояли на постах) в руке, противогазом через плечо от чрезмерного волнения и неоднократных пересъемок походил на меня весьма отдаленно. Сам же журнал «Пионерия» № 8 за 1943 год, посвященный нам, юнгам первого набора я просмотрел лишь в 1975 году на Всесоюзной встрече юнг на Соловецких островах.

Увидел своих товарищей на уроке радиодела в то время когда я крутил ручку киноаппарата; уверенно идущего в строю сослуживца по роте Нечаева, бывших юных партизан-орденоносцев Лешу Юденкова, Сашу Радькова. Во рю Усова, ведущего передачу сигнальными флажками Толю Денисова. Увидел и еще раз вспомнил те незабываемые дни.

Встреча с Александром Жаровым

«5 июля 1943 года.

Вчера давали концерт. Вместе со всеми смотрел его приехавший начальник политуправления генерал-майор Торик. Я читал стихи. Они — моя слабость. Еще в школе полюбил, на отлично читал. Был поэт Александр Жаров. Беседовал со стенгазетчиками. Захотелось писать и писать, стать журналистом».

Интерес к сотрудничеству с газетой у меня появился еще в Очере, до ухода в Школу юнг, когда в начале 1942 года, преодолев в себе большую робость, отправил в «Пионерскую правду» свою первую корреспонденцию о трудовых делах воспитанников Очерского детского дома в годы Отечественной войны. И как сейчас помню, еще до того, как увидел свою заметку в газете, получил из редакции красочный бланк с добрыми пожеланиями и памяткой юнкора. После рассказа Александра Жарова о значении прессы страсть печататься появилась вновь. Этому, наверное, во многом способствовали простота его речи, задушевность, доброжелательность, умение вести разговор как со взрослыми, не показывая своего превосходства. Па всю жизнь запомнились его слова:

— Пишите вдумчиво, старательно и обязательно только о том, что хорошо знаете, понимаете. Не ленитесь не-понравившиеея места переписывать. Тогда постепенно из вас получатся настоящие журналисты.

Еще запись в дневнике:

«29 июля 1943 года.

Сдавали русский язык и географию. Учил их, конечно, не так, как прием, передачу и радиотехнику, но все-таки пятерка. У большинства ребят — тоже. И это в таких условиях, при такой занятости!»

Благодаря исключительной старательности в течение учебного года, экзамены шли как по маслу. Мои дружки по роте радистов Гена Мерзляков, Боря Батанов, Игорь Лисин, Валя Рожков, Володя Зыслин, Витя Нечаев, Женя Харитонов, Витя Кожихов, Олег Шерстюков по всем предметам получили только отлично.

Почти так же заканчивали учебный год рулевые Женя Ларинин, Вася Бурков, Витя Сакулин, электрики Саша Плюснин, Мир Нигматулин, Иолий Горячев, Саша Ходырев, Володя Лыков, Ваня Семенов, Гена Коновалов, мотористы Саша Ковалев, Сережа Филин, Ваня Неклюдов, Женя Григорьев, Корнелий Еленев, Володя Моисеенко, Володя Дьяков. 92 процента юнг первого (1942 года) набора окончили школу по первому и второму разрядам. Многие получили свидетельства с отличием.

Юнгам второго (1943 года) и третьего (1944 года) наборов строительством заниматься необходимости не было, налеты вражеской авиации им не мешали. Результаты их учебы были еще лучше: из юнг второго набора сдали экзамены по первому и второму разрядам 93 процента, из третьего набора — 96.

На озере

Холодный августовский вечер. Юнги появились вдруг. Сбежав с косогора, быстро сдернули с себя голландки, тельняшки. Звонко шлепая друг друга по загорелым телам, расстегивали ремни, сбрасывали брюки и тут же под крики и хохот прыгали с большого плоского камня, покрытого местами мшистой зеленью, в озеро.

Вот Гена Мерзляков, ради шутки истошно воя, не ныряет, а, широко разбросав в стороны руки и ноги, бросается на воду спиной. Эхо, задевая верхушки деревьев, уже носится где-то в сопках, бьется, звенит, рассыпается на множество отголосков.

На этом краю острова юнги бывают редко. Сегодня они, как и в прошлом году, используя время, отведенное для отдыха, пришли сюда для того, чтобы помочь работникам совхоза в уборке овощей. Пришли не по приказу, а по решению комсомольского собрания. С раннего утра до позднего вечера, не разгибаясь, рвали и грузили на подводы турнепс.

Северное лето коротко. Вот-вот острова покроются снежным покрывалом. Надо спешить. Солнце едва пробивалось сквозь дымку облаков. Было прохладно, и все же работали по пояс раздетыми.

Да и вода была не теплой. Но выходить из нее никому не хотелось. Несмотря на осень, заведенное старшинами правило — плавать и нырять, не выходя из воды двадцать минут, — оставалось в силе.

Назад Дальше