— Когда заснула, держала в лапах. Бедный, бедный Даппер…
От северного края Камышового Садка донесся возглас землеройки-разведчика:
— Сюда, ребята!
Первой к нему подскочила Моди. Но по следам на траве она уже и сама поняла, что сейчас услышит.
— Малыша утащила змея.
Услышав слово «змея», землеройки замерли в ужасе. На Эйшо это слово, однако, не произвело никакого впечатления. Он его даже толком не расслышал и тут же потребовал уточнения:
— Кто-о у-ху-ху?
Моди поняла, что от землероек проку не будет. Вся надежда на Эйшо Бардвинга.
— Живей, живей, — заторопила его зайчиха. — Вернем малыша, во!
Лог-а-Лог Лопоух, однако, пал духом:
— Да уж… Если змея кого утащит, не вернешь. Моди выхватила рапиру из ножен Лог-а-Лога и втиснула оружие ему в лапу:
— Сэр, надо показать пример своим воинам. Поддержать боевой дух, во! Ребенок погибнет, если мы ничего не сделаем.
— Вы правы, мисс, — опомнился Лог-а-Лог. — Вперед за гнусным червяком!
Эйшо, Моди и Лопоух рванулись в полумрак лесной чащи.
«Кравявая кешка» сменила привычную морскую стихию на Лес Цветущих Мхов. На палубу то и дело падала тень от древесных крон; полный штиль перестал радовать команду — приходилось отталкиваться от дна шестами, чтобы корабль не стоял на месте.
Виска Длиннозуб отсиживался в каюте, оставив команду на попечение Коджа и горностая Билджера. Оба старших расхаживали вдоль бортов, у которых члены команды трудились длинными веслами, продвигая судно против течения. Кодж помахивал линьком, который должен был поощрять наиболее ленивых, но пускать в ход этот инструмент боялся, ибо среди нечисти много было отчаянных и здоровенных разбойников. Команда устала, всем эта река уже надоела, градом посыпались жалобы на голод и назойливую мошкару.
Кодж на всякий случай прервал свою прогулку и направился в каюту брата-капитана. Тот валялся в гамаке, потягивая грог.
— Ну, чем порадуешь? — спросил он, заметив кислое выражение на физиономии Коджа. — Снова бунт?
Кодж нервно трепал когтями конец линька.
— Не бунт, кэп, но ноют все время, ноют, зануды, жалуются. Что делать? Ты у нас капитан, думай, решай.
Златолис выскочил из гамака, уставился в дверь:
— К вечеру дело идет, хватит на сегодня. Что еще?
— Воды мало осталось. Пить нечего.
Виска отвесил братцу оплеуху:
— Дубина! Закинь ведро в реку — вот тебе и вода. Пей, залейся! Мы здесь в речке, не на море!
Кодж попытался выскользнуть из кабины, но Виска поймал его за огрызок хвоста.
— И еще ты мне забыл поплакаться, что жрать нечего. Так вот, организуй высадку на берег. В лесу ягоды и корни, птицы и яйца птичьи в гнездах. Все подсказывать надо? Совсем соображать не хочешь?
— А как же полосатая собака, кэп? Кого в карауле оставить?
Капитан презрительно пихнул брата к двери:
— Нашел о ком заботиться! Никуда эта тупая Каменная Башка не денется с такой веревочкой. Он уже полудохлый, еле дышит.
Горас неподвижно лежал возле мачты, брошенный за новыми заботами команды. Струп уродовал лоб каким-то не то рогом, не то гребнем. Шерсть свалялась, липла к тому, что осталось от тела, как грязная накидка. Каждому, кто кинул бы на него хоть беглый взгляд, становилось ясно, что он долго не протянет. Но под опущенными веками в глазах его светился неугасимый огонек, горела жажда жизни, жажда мести за гибель родни. Он смерти не боялся, он знал, что не умрет, не отомстив.
Ранним вечером Кодж отобрал полдюжины матросов, избегая здоровенных задир, которых побаивался, и отправился в лес на промысел. Очень скоро выяснилось, что разбойнички не слишком хорошо разбирались, где в лесу искать съестное.
— Эй, Кодж, глянь, какой красивый фрукт, зеленый, сочный, с пупырышками. Его можно жрать-то?
— Откуда я знаю? Попробуй.
— Брр! Гадость! Горько!
— Кодж, а где красные яблоки растут?
— Что за лес, почему на ветках жратва не растет? Листочки какие-то. Тьфу!
— Кодж, где что для супа растет? Надо суповое дерево найти, с морковкой там, репой, огурцами…
Кодж отмахнулся от нацелившейся на его нос осы и от вопросов:
— Вот и я хочу знать, где это все растет.
Ферти вдруг замер и приложил лапу к уху:
— Ша! Тихо! Что там такое?
— Где «что такое»? — отозвался Кодж. — Не обращай внимания ни на что, чего сожрать нельзя. У нас боевая задача — жратву ищем.
— Вопит кто-то, — не сдавался Ферти. — Навострите уши, все.
Орквил Принк оказался в незавидном положении. Трясина вцепилась в него мертвой хваткой. Сон с него слетел, когда вонючая вязкая болотная жижа затекла в рот. Еж быстро сообразил, в чем дело. Во тьме ночной он улегся в заросли папоротника, прикрывавшие болото. Стебли папоротника мягко приняли его тело, но потом согнулись, сломались под тяжестью и от сонной возни Принка, и трясина принялась медленно и неуклонно его обволакивать. Орквил ухватился за ближайшие стебли папоротника и освободил голову, но тело погрузилось еще больше. Ночная тьма не давала разглядеть, в какой стороне твердая почва.
Барахтаясь, Орквил ухватился за ветку куста, склонившуюся к болоту, и это его спасло. Погружение прекратилось, но выбраться он все же не смог. Отдышавшись, Орквил принялся вопить, что оставалось сил:
— Помогите! Спасите! Помогите!
Но на помощь никто не спешил. Утро застало Орквила Принка все в той же позиции уставшего, продрогшего, осипшего. Теперь он мог разглядеть и куст, росший на краю болота, густую поросль молодого ольшаника. Но добраться до его корней у ежонка не хватало сил. Оставалось ждать неминуемого конца.
Глубоко ли болото, сможет ли он прощупать дно? Лучше и не думать, каким образом он до этого дна доберется. Опустится медленно-медленно, ляжет, бездыханный, безвременно окончив жизненный путь. Орквил всхлипнул:
— Помоги-и-и-и…
Но он и сам себя еле слышал.
На небо выползло жаркое солнце, пригрело болото и макушку Орквила. Он прекратил бормотание и заснул. Разбудила его замельтешившая к вечеру мошкара. Комары налетели на его беззащитный нос, и Орквил принялся отдуваться, вертеть головой, макать морду в противную болотную жижу, жалобно причитая:
— Пошли вон, гнусные твари! Дайте несчастному ежонку мирно утонуть в этих помоях! Хватит жужжать, я вас все равно не понимаю и слушать не желаю!
Эти его причитания и услышали проходившие неподалеку разбойники. Бесхвостый лис вытащил меч и величественным жестом указал туда, откуда исходило бормотание.
— Там. Туда. Оттуда, не слишком связно забубнил он.
— Я ж говорил, — с довольным видом ухмыльнулся Ферти.
Кодж, не упускавший случая придраться к тому, кто слабее, хлопнул Ферти плоскостью меча по лапе:
— Первым услышал — вот первым и топай туда, умник востроухий.
Ферти с опаской двинулся на звук, бормоча под нос:
— Кэп Виска сам бы вперед пошел.
Кодж пощекотал зад Ферти острием меча:
— Я не кэп Виска, а ты потолкуешь еще — и без хвоста останешься.
— Га-га, и Ферти тоже станет огузком, — заржал кто-то сзади.
Кодж резко обернулся и обшарил взглядом группу нечисти:
— Кто там такой умный?
Все пятеро молчали.
— Ну, ну, кто там гадости бормочет за моей спиной? Признавайтесь, не то худо будет.
Никто не спешил высказаться. Молчание затянулось, но тут издал жалобный вопль Ферти.
Кодж снова дернулся в его сторону:
— Чего развопился, как старая прачка?
Ферти продемонстрировал измазанные лапы:
— Там… маленько много грязюки… немного здорово засасывает…
— Чего-чего? Чего много? Или немного?
— Много или немного, а по уши будет, — махнул Ферти лапой в сторону папоротников.
Теперь до разбойников уже ясно доносились страстные причитания Орквила:
— О добрые сэры, сжальтесь над несчастным существом, протяните лапу помощи, умоляю ради всех сезонов…
Горностай Джанго, в пасти которого красовался один-единственный зуб, ухмыльнулся:
— Хы-хыррр, кто-то там обознался, добрыми сырами нас величает?
Кодж начальственно нахмурился и принялся распоряжаться:
— Ну-ка, пошарьте по кустикам. Надо найти, кто там хулиганит, тишину нарушает. Живо, живо, пошли!
Первым Орквила обнаружил Джанго:
— Хыррр, тут колючая мышь причитает.
Кодж определил место, на которое указывал Джанго.
— Где ты, чтоб тебя акулы слопали?
— Здесь я, добрый сэр, в болоте…
Кодж сердито смахнул мечом ближайший стебель папоротника.
— Заткнись, с тобой не разговаривают! Джанго, где твоя тупая однозубая морда?
Голос Джанго прозвучал сверху, как раз над головой Коджа:
— Хи-хыр, я добрый сэр с большого дерева. Высоко сижу, далеко гляжу.
Кодж принялся вырубать папоротники.
— Сюда, команда! Достать мне эту колючку! Я его в плен возьму и допрашивать буду.
Привыкшим карабкаться по мачтам и разбираться с такелажем морским разбойникам не составило труда взобраться на дерево. Очень скоро на Орквила накинули петлю, дружно ухнули, и ежонок, громко чпокнув напоследок, вылетел из болота, как затычка из бочки. Лихие разбойнички с гиканьем раскачали его и выпустили веревку, когда он летел в стоявшего возле самого ствола Коджа.
— Эй, вы, поосторожнее! — недовольно заорал Кодж. — Смотрите, куда грязюку кидаете.
Ежонок принялся стягивать с себя петлю, приговаривая скороговоркой:
— Прошу прощения, добрый сэр, если ненароком обрызгал вас. Меня зовут Орквил Принк, и я с прошлой ночи в этом болоте. Благодарю вас и ваших друзей, вы спасли мне жизнь.
Лис с силой ударил Орквила в живот и стукнул по лапам, распутывающим веревку. Поднеся кончик меча к горлу Орквила, он зловеще процедил:
— Шорхил Швинк, значит? Насчет жизни мы еще посмотрим, спасли или погубили. Может, ты еще обратно в болото запросишься. Откуда в болото упал, говори!
Зверье, спускавшееся с дерева, дружно загоготало. Джанго, до которого остроумие начальства дошло с запозданием, засмеялся последним, но зато с такой силой, что свалился с дерева, вызвав новый взрыв хохота.
Ежонок печально вздохнул:
— Вот уже второй раз за день… нет, за два дня, меня неправильно называют. Орквил я, Орквил. Орквил Принк, с вашего позволения.
— «Позволения»… Ты мне зубы не заговаривай, Пинк. Я тебе вопрос спросил, ты мне ответ отвечай. Откуда ты взялся?
— Я взялся из аббатства Рэдволл, сэр, но я…
Кодж подпрыгнул.
— Рэд… Вэд… Ну, добро пожалуйста, милый. Эй, ребята! Виска с этим парнем очень даже побеседует. Заверните малыша аккуратно, чтобы не помялся.
Орквил понял, что протестовать и вырываться бесполезно, и молча позволил связать себе все четыре лапы. Минута — и он уже подвешен к уложенному на плечи двух горностаев древку копья, глаза его сверлят равнодушное небо.
На борт поисковая партия возвратилась лишь в сумерки. Виска Длиннозуб бросил косой взгляд в сторону привешенного к копью колобка из засохшей грязи, из которого торчали иглы и черный нос Орквила Принка. Скривив губы, капитан повернулся к младшему брату:
— Очень интересной провизией вы запаслись на берегу. Ты мне это грязно-колючее чучело на ужин предлагаешь? Для какой надобности мне на моей чистейшей посудине этот комок грязи?
Кодж ткнул своим мечом в сторону Орквила:
— Ты только подумай, откуда он!
Виска сморщил нос:
— Судя по тому, как от него воняет, из болота.
Кодж кивнул:
— Точно, из болота. А вот где он живет — совсем другое дело.
Виска поглядел на брата в упор и улыбнулся одной из своих обычных — очень опасных — улыбок. Он потянулся за двузубыми вилами Гораса, подхватил их, взвесил в лапе.
— Что-то мне надоели твои игрушки. Выкладывай, прежде чем я сделаю что-то, о чем потом жалеть буду без тебя. Где он живет?
Кодж доложил четко и ясно:
— В аббатстве Рэдволл!
Виска швырнул вилы в мачту. Зубец глубоко вошел в дерево, рукоять задрожала, завибрировала… Капитан схватил брата и сжал его в объятиях:
— Вот теперь тебя хвалю я. Наконец ты дело сделал настоящее. Ха-ха, Кодж, якорь мне в глотку, зверь из Рэдволла. Я знал, что это место — не сказка, знал!
Виска пригнулся к пленнику:
— Как тебя звать-то, замарашка?
— Орквил Принк, — еле слышно пробормотал ежонок.
Златолис откинулся назад, схватился за бока и загоготал:
— Га-га-га! Норквил Свинк! Вот уж действительно Свинк. Свин… и грязь отыскал! Га-га-га! Свинья грязь везде найдет!
Команда услужливо подхватила капитанский гогот, даже те, кто находился в отдалении и не слышал слов любимого вождя. Орквил устало закрыл глаза, уже не пытаясь исправлять кого бы то ни было.
Виска повернулся к Билджеру:
— Выполощите этого Свинка, чтоб не вонял.
На Орквила опрокинулись ведра воды, освежившей его и очистившей. Он даже смог утолить мучившую его жажду, умудрившись поймать несколько глотков воды ртом. Виска снова склонился над ним:
— Слушай, друг, я с командой собираюсь в твое аббатство в гости, да вот беда — дорогу забыл. Ну, ты-то еще дорогу помнишь, так что подскажи, как туда попасть. Я тебе век благодарен буду.
Орквил зажмурился и сжал зубы. Ему даже думать не хотелось о том, что этот кошмарный капитан и его бандиты могут оказаться в Рэдволле. Сердце Орквила сжималось от страха, но он твердо решил: что бы ему ни угрожало, он не укажет дорогу к аббатству, ставшему вдруг ему столь дорогим, дороже собственной жизни.
Кодж пощекотал пленника мечом:
— Живей шевели языком, не то я тебе его отрежу вместе с колючей башкой.
Виска снова улыбнулся и поскреб клыки когтем передней лапы:
— Слушай, иглосвинк, внимательно слушай и запоминай. Завтра утром в камбузе разожгут огонь. Жаркий огонь, яркий огонь. И я своими лапами положу в этот огонь железный прут. Пожалуй, я все сказал. А ты слышал. И вот тебе ночь, подумай хорошенько. А завтра утром, уж думай ты, не думай, а станешь ты болтливым Свинком, уж хочешь или не хочешь.
Виска Длиннозуб на мгновение закрыл рот и вдруг добавил:
— Ха-ха.
Он снова закрыл рот, зато разбойники разразились диким хохотом.
Виска принялся отдавать распоряжения:
— Посадите его на ночь на ту же цепь, к полосатому псу. Меня разбудите пораньше. А за ним ночью присматривайте как следует.
Когда разбойники подошли к Орквилу, чтобы развязать его, ежонок принялся брыкаться и вырываться. Пришлось Билджеру, Ферти и Джанго его держать за лапы, а Кодж перерезал путы мечом. Они отволокли Орквила к мачте, где Горас лежал как мертвый, не шевелясь и ни на что не реагируя. Кодж внимательно следил за барсуком, держа наготове меч, а остальные обернули цепь вокруг пояса Принка и навесили на нее замок. Только они покончили с этой процедурой, как Горас вдруг пошевелился. Нечисть отскочила подальше, с опаской поглядывая на барсука.
— Пошли, — сказал Кодж, — пора чего-нибудь сожрать да грогу выпить. А колючий никуда не денется. Разве что полосатый его сожрет.
Джанго поскреб хвост.
— Что, полосатые едят колючих?
Ферти ткнул его локтем в бок.
— Кодж просто шутит, Джанго.
Джанго чуть подумал и повернулся к Орквилу:
— Ты, колючий, не бойся. Если полосатый тебя съест, то это просто шутка. Хы-хы.
И разбойники ушли на камбуз. Орквил осторожно похлопал барсука по ноге.
— Как тебя схватили, друг?
Горас открыл глаза, хрипло и медленно прошептал в ответ:
— Я с Северных островов. Они сожгли мой дом и убили родню. Тот, которого зовут Длиннозубом, оглушил меня кистенем. Очнулся я уже здесь, на цепи. Когда это было, не знаю, счет времени уже потерял. Зовут меня Горас.