Жестокий марсианский романс
времен застоя
Был в то утро я, ребята,
и не сонный и не пьяный.
Объявление в парадном
будто нА голову снег:
«Кто слетать желает в гости
на неделю к марсианам,
подавайте заявленья
управляющему ЖЭК».
Отчего же не слетать,
раз такая благодать?
Я давно интересуюсь
сестрами по разуму!
Марсианку я хочу
нежно хлопнуть по плечу,—
жалко, туго там с водою,
все они чумазые.
Прихожу, а в ЖЭКе страсти:
первым лезет дамский мастер,
с мясником едят друг друга
без тарелок и ножей,
и у каждого из пасти
не «спасибо» и не «здрасьте»,
а сплошные сообщенья
в девятнадцать этажей.
Говорят, на Марсе там
магазины «Все для дам»,
продавцы там, между прочим,
с тонкими манерами,
и такая там фирмА,
что последняя чума
в этих тряпках марсианских
кажется Венерою.
Я — к двери. Толпа скандалит:
«Вы, мужчина, не стояли!
Лично я за этой дамой,
ну а вы у нас не в счет!»
Говорю: «Эй, вы, желудки!
Кто нацелился на шмутки,
поворачивай оглобли —
в марсиан переучет!»
Растерялись. Вижу — верят.
Ну, а я уже за дверью
и анкету, как ракету,
председателю мечу.
«Вы подходите нам очень,
но октябрь не оплочен.
И ноябрь! И декабрь!..» —
«Сдам бутылки — оплачу».
Он другой находит повод:
«Засорен мусоропровод!
Это правда, что соседа
запихнули вы туды?» —
«Не приму горячей пищи,
аж покуда не прочищу!
Нынче что у нас, суббота?
Выйму гада до среды!»
Он мне третее желанье:
«Приходите на собранье.
На повестке первый квАртал».—
«Обязательно приду!»
Он любовно жмет мне руку,
а про Марс, подлец, ни звука.
«Вы, — грит, — рыбка золотая
в нашем жэковском пруду!»
Я веревкой обвязался,
сделал все, что обязался,
вытер пот, пиджак поправил
и плюю себе с крыльца.
Все жильцы культур-рно ходят!
Не шумят, не колобродят!
А мясник и парикмахер
посадили деревца!!!
Продолжение известно:
занял ЖЭК второе место,
председатель всех поздравил,
а о Марсе ни гу-гу.
Снова я лежу небритый,
и напрасно Аэлита
ходит в клуб «Кому за тридцать»
там, на дальнем берегу.
А вчера за рюмкой кваса
услыхал я от Тараса,
что в Америке есть НАСА,
тоже пудрит всем мозги.
Я бы этой самой НАСЕ
всю эмблему разукрасил
за такие вот аферы,
за такие пироги!
Был нормальным я туристом
и к курортам я на выстрел
никогда нигде не подходил,
но местком наш против правил
ниже пояса ударил
и на юг путевкой наградил.
Я пытался отказаться:
дескать, как же это, братцы?
Я с курортной жизнью незнаком!
И за дамами я сроду
не ухаживал полгода…
«Нам видней!» — ответил мне местком.
«Там на юге есть грузины,
мандарины и дельфины,
только кавалеров дефицит!
Дамы там в плену стихии,
некому читать стихи им,
и никто им розы не дарИт.
Вышла, значит, разнарядка
нашей фирме для порядка
выделять на юг одних мужчин.
Нужен лет под сорок, рыжий,
чтобы мог на водных лыжх
и умел смеяться без причин».
«Я, товарищи, не рыжий…» —
«Вас красителем побрызжут
от ушей примерно до сих пор!» —
«Мне, товарищи, на лыжах
нипочем, клянусь, не выжить!» —
«Не волнуйтесь, будет каскадер».
Присылают каскадера.
Парень ростом с эту гору!
Не снимает лыжи ни на миг.
В рыжий цвет меня покрасил
и представился: «Я Вася.
Это я и буду ваш двойник».
С четверга до воскресенья
мы с ним славно посидели.
Встали — и отправились на юг.
Мы живем, как в Голливуде:
море будто бы на блюде
и таки-и-ие женщины вокруг!
Телефон звонит-трезвонит:
«Извините, можно Леню?»
Васе трубку я передаю.
Мой двойник без опозданья
прилетает на свиданья
исполнять обязанность мою.
Этот милый рыжий Вася
весь курорт собой украсил:
он стихи читает при луне,
дарит розы и мимозы,
вызывает смех и слезы,—
я же загораю в тишине.
Все нормально, я не спорю:
каскадеру — каскадерье,
у него опасная игра.
Но люблю его, как брата,
за него мне страшновато.
Вася, друг, ни пуха ни пера!..
Тятя
«Советский лесничий — самый лесничий в мире!»
Следующая песня вообще была написана экспромтом.
У нее необычный жанр — это песня-взятка.
Дело было так. Я отправился в весенний поход по Крыму с группой киевлянина Наума Лисицы — автора известной песни «Вальс в ритме дождя» («Солнца не будет, жди-не жди, третью неделю льют дожди…»). Начали под Чуфут-Кале возле Бахчисарая, а в конце вышли в район Фороса и разбили лагерь в лесу у моря. Вдруг явился сердитый лесник и велел снимать палатки: «Вы тут желудя потопчете, а из них могут дубки вырасти!» Народ стал совещаться: законопослушные капитулянты были готовы уходить, реалисты предлагали скинуться на взятку для лесника, а мы с Наумом минут за десять сочинили для него песню (слова мои, музыка Лисицы). Эффект был потрясающий: услышав ее, лесник не только смилостивился, но и велел жене приносить нам по утрам молоко…
Говорил мне тятя: «Ах ты, сукин сын!
Ты зачем срываешь листики с осин?
И зачем, скотина, на поляне той
Желудя ты топчешь Машкиной спиной?
Будучи лесничим, лес родной любя,
Я к едрене-фене выгоню тебя!
Сгинь скорей, дубина, из моей избы!
Я заместо сына посажу дубы.»
Он сказал — и сделал! И таперя вот
У меня не жизнь, а сплошной поход…
Горы и долины, весь наш край родной
Истоптал я, братцы, Машкиной спиной.
Маруся сочеталась во дворце,
Маруся и в смущеньи, и горда,
и счастье у Маруси на лице,
а на лице у Педро — борода.
Свидетели кричали: «Куба — си!»
Им синие виднелись города,
и реяла над свадебным такси
прекрасная, как Куба, борода.
А Васька рыжий бледен, как мираж,
а Васька ни туды и ни сюды —
все потому, что Вася рыжий наш,
все потому что он без бороды.
Он две недели план не додает,
что раньше не случалось никогда,—
все потому, что пО сердцу скребет
кошачьей лапой Педры борода…
Велик еще тех случаев процент,
характером не сходятся когда!
Морщины у Маруси на лице,
а на лице у Педро — борода.
Мораль у этой песенки ясна:
чтоб не попасть в подобный переплет,
ты, девушка советская, должна
остерегаться импортных бород!
Ча-ча-ча!
Трагедия антисемита
Чтоб жизнь была милее
и день не зря был прожит,
решил я нынче врезать
кому-нибудь по роже.
Эх, нет со мной братухи —
не взяли на поруки!
Ну, я и сам сумею
пристроить к делу руки.
В буфете у марухи[3]
я принял бормотухи —
свою дневную норму
и порцию братухи,—
я принял бормотухи
и вышел на аллею
в надежде повстречаться
с каким-нибудь евреем.
Но эти, блин, евреи —
всегда они хитрее:
уехали куда-то,
не ходют по аллее!
Одни летают мухи
да ползают старухи…
Аж выть мне захотелось
от этой невезухи!
За что же и кого же
мне бить теперь по роже?
Сантехника Сережу?
Себе оно дороже!
Мясник навстречу, Костя,—
ну это, братцы, бросьте!
Его ежели тронешь,
одни оставит кости.
Под вечер подвернулся
Алешка-парикмахер.
Я только замахнулся —
послал меня он на хер.
Приду к нему побриться,
свою подставлю шею…
Пришлося извиниться,
чтоб не было хужее.
Любой теперь начальник,
любой большая цаца.
Вот это ситуация —
МНЕ не хватает Каца!
Ученые, я слышал,
не то еще умеют —
пусть выведут обратно
хоть парочку евреев!
Песенка Тирляля
Маме горько и обидно:
Не хочу я быть солидным,
Не хочу я быть солидным, хоть убей!
Льва, орла и бегемота
Не люблю я, братцы, что-то —
Мой любимый зверь обычный воробей!
А еще мне очень тошно
Одеваться макинтошно
И велюром шевелюру прикрывать.
То ли дело кеды, роба —
Пусть зеваки смотрят в оба —
Мне на них с высокой башни наплевать!
От меня ушла невеста:
Говорит, со мною вместе
Только дура дурой будет жить свой век —
Мол, не ведаю я меры
И не сделаю карьеры
И вообще я распропащий человек.
Что же делать мне без пары?
Я купил себе гитару,
Хоть значительно солиднее рояль.
Ночью, днем, зимой и летом
Распеваю песню эту:
Тирля-лЯля, тирля-лЯля, тирля-лЯ!..