Рай? Никто в него уже не верил. У всех на глазах были слёзы. Вельможи и сановники молча обнажили головы. Даже у профессора Де Амброзиуса — вы только посмотрите, — даже у него подрагивала борода. Неужели наш медвежонок умрёт? Неужели все старания его отца были напрасны? Неужели это несчастье омрачит великую победу? Неужели судьба окажется такой жестокой?
Три-четыре, всё сначала.
В тишине большого зала
над всеми нависли
мрачные мысли.
Глава седьмая
И вот, когда медвежонок лежал, обагрённый кровью, а Царь Леонций обливался слезами отчаяния, когда при виде этой ужасной сцены публика застыла на своих местах, испытывая жалость и смятение, когда в главном театре столицы, стены которого знавали только пение, музыку и аплодисменты, воцарилось тягостное молчание — в приоткрытое окошко влетела голубка и весело закружилась над залом.
Это была голубка добра и мира. Она многое повидала на своём веку. Голубка думала, что явилась в нужный момент. Ей хотелось вместе со всеми отпраздновать обретение похищенного медвежонка. Но приглядевшись к лицам, она поняла, что случилась беда. Наконец она увидела Царя Леонция. Он прижимал к груди раненого сына.
Голубка смутилась. Видно, она прилетела не вовремя. Публика смотрела на неё с явным неодобрением. Как быть, улететь? Или забиться в тёмный угол? Вдруг голубку озарило, и она села прямо на верхушку колпака, венчавшего голову профессора Де Амброзиуса. Охваченный волнением, тот не отрывал глаз от печальной сцены.
Тогда все взоры обратились на старого звездочёта. Царь Леонций тоже смотрел на Де Амброзиуса. И Де Амброзиус перевёл взгляд на Царя Леонция. Одна и та же мысль завладела всеми, кто был в театре: только волшебник одним взмахом волшебной палочки мог спасти медвежонка. Так что же он медлил?
А медлил он оттого, что после истории с мольфеттанскими кабанами у него в запасе оставалось одно последнее заклинание. И если он использует это заклинание, то прощай славное поприще волшебника. Он снова превратится в несчастного старикашку, к тому же весьма отвратного на вид. Если же он захворает, придётся и ему принимать все эти противные лекарства, как простому больному. А так бы он излечился по мановению волшебной палочки. Можно ли было требовать от него подобной жертвы? У Царя Леонция имелись свои счёты с волшебником. Но он был очень скромным и не осмеливался просить чародея о таком подарке. Он лишь молча смотрел на Де Амброзиуса.
Тут в тишине огромного зала
что-то тихонечко застучало,
словно маленькое сердечко.
Это голубка, севши беспечно
к профессору на высокий колпак,
клювом стала долбить его так,
точно хотела сказать: «Мудрец,
да есть ли сердце у тебя, наконец?
Ты слишком занят самим собой,
надо о других подумать порой!»
Вы, конечно, этому не поверите, скажете, что все это выдумки, что такое бывает только в сказках и так далее и тому подобное. Однако при виде умирающего медвежонка звездочёт почувствовал угрызения совести за все свои подленькие делишки, которые совершил в порыве ненависти к Царю Леонцию и его медведям (вспомните призраков и Котищу-Страшилищу!). Что-то кольнуло его изнутри. А может, он и впрямь загорелся желанием сделать доброе дело или просто отличиться, стать эдаким героем. Вынул он из своего халата волшебную палочку — ох и жалко же ему было! — и начал кудесить, в последний раз в жизни. Де Амброзиус мог добыть себе златые горы и роскошные замки, стать королём, императором, разгромить армии и потопить флотилии, жениться на индийских принцессах. Он мог бы заполучить всё, чего только душа пожелает, не пойди он на такую жертву. Но вместо этого он медленно изрёк заклинание, чеканя каждый слог:
Ф
Сначала на площади главной
парад был устроен славный.
Перед ратушей, под знамёнами
медведи прошли колоннами.
После от гор до побережья
празднество началось медвежье,
и на весь сицилийский мир
закатили грандиозный пир.
Чтоб попотчевать добрых гостей,
наготовили столько сластей
(вафель, сахарной ваты,
карамели, нуги, шоколада,
т
муссов, щербетов, мороженого,
пончиков, пирожков, ватрушек,
сдобочек, кренделей, пампушек),
что было всего не счесть,
а уж тем паче не съесть.
Едва лишь стало смеркаться
загорелась иллюминация,
и до первых лучей восхода
длились танцы и хороводы.
А в парках — и в скверах даже —
не смолкали военные марши.
(И только Амброзиус старый
прятался от всех за кустами).
В общем, день удался, бесспорно.
Жаль, однако, что кончился скоро.
Глава восьмая
Мы мало ценим дни, часы, минуты.
Куда спешить? Успеется! И что ж?
Потом страницу вдруг перевернешь,
Глядишь - тринадцать лет минуло.
Вот так, как ни в чём не бывало, мы перенеслись на целых тринадцать лет вперёд с момента нашей последней встречи. Царь Леонций беспрепятственно правит на Сицилии, потому что ни у кого не хватило смелости бросить ему вызов. Люди живут в полном согласии с медведями. Дни протекают тихо и мирно. У всех на душе совершенный покой. Кажется, так будет вечно. Много чего сделано благодаря наукам и стараниям. В столице выросли прекрасные дома. Создаются мудрёные машины, чудесные экипажи, небывалые летательные аппараты. Ходят слухи, что профессор Де Амброзиус, несмотря на свой преклонный возраст, заново начал изыскания и сотворил (подумать только, в его-то годы!) новую волшебную палочку. Правда, она не такая могущественная, как та, которую он использовал на благо медведей, но тоже вполне ничего. Звездочёт надеется совершить с её помощью хотя бы маленькое волшебство, чтобы излечиться, если к нему пристанет какая-нибудь хворь, только не очень сильная — серединка на половинку.
И всё же загляните в глаза Царю Леонцию, и вы увидите, что в них нет счастья. Он то и дело грустно поглядывает в большие окна своего дворца на далёкие горы, что встают за самыми высокими башнями города. Не лучше ли нам жилось в былые времена — спрашивает он себя втайне, — там, среди пустынных, величавых гор?
Было время — питались черникой, грибами,
пили воду из чистых лесных озёр,
а спали — спали на ветках еловых.
Теперь — на подносах сервизы с гербами,
на столах теснота от кушаний новых,
и балдахины закрыли простор.
Сколько тогда было разных бед!
Теперь все довольны: безбедное время.
Жаль только, что это не вольное племя,
а праздный народ. Вот итоги побед.
Ах, если б как встарь — скалы, тропки глухие,
Да лёгкое сердце, да спор со стихией!
А ещё Леонцию не по нраву, как прямо на глазах меняются его медведи. Когда-то они были простыми и скромными, добрыми и терпеливыми. А теперь стали спесивыми, тщеславными, завистливыми и капризными. Недаром они прожили добрых тринадцать лет среди людей.
Особенно не нравилось Царю то, что медведям уже мало было их прекрасных шкур. Теперь большинство из них носили костюмы, форму, накидки и плащи, подражая людям и думая, что это выглядит красиво. Они не понимали, что превратились в посмешище. Медведи готовы были умереть от жары, лишь бы не снимать тяжеленных шуб, в которых расхаживали повсюду. Пусть, мол, все знают, что у них денег куры не клюют.
Да если бы только это. Медведи ругались по всяким пустякам, говорили грубые слова, спали до полудня, курили сигары и трубки, отращивали животы, становились изо дня в день всё хуже и хуже. Однако Царь терпел. Время от времени он только слегка журил медведей, а чаще закрывал на всё глаза. В конце концов это же не преступление. Но сколько ещё это могло продолжаться? До чего они так дойдут?
На душе у Царя Леонция было неспокойно. Его мучило смутное предчувствие, будто назревает что-то неладное.
Тут и вправду начались странные события.
Первым загадочным событием стало
Палочка была почти готова. Чародей уже произнёс над ней все свои заклинания. Оставалась самая малость. Тут-то палочку и украли. Где только он её ни искал — нет палочки и всё тут. Полиция с ног сбилась — никакого толку. Делать нечего, пошёл звездочёт к Царю и рассказал ему всё как есть.
Опечалился Царь Леонций. За всё его правление таких краж ещё ни разу не было.
Леонций испросил совета у своего главного камергера Франта. Франт слыл очень умным медведем. Была у него, правда, одна слабость: он считал себя писаным красавцем и носил шляпу с длинным пером. Посоветовались они и решили созвать всё людское население. Царь обратился к людям с балкона своего дворца.
— Дамы и господа, — сказал он. — Недавно у нашего достославного профессора Де Амброзиуса какой-то злоумышленник унёс новую волшебную палочку.
— Граждане, — продолжил он. — Это позор! Пусть поднимет руку тот, кто украл палочку!
Никто не поднял руки.
Что ж, — сказал Леонций, — может, виновник сейчас и не здесь. Тогда вот что я вам скажу: если через десять дней вор не отыщется, вы все за это ответите. Каждый из вас заплатит звездочёту по золотой монете.
— У-ууууух! — испуганно завыла толпа. Кто-то даже передразнил Государя.
— Ах так? — разозлился Леонций. — Тогда по две золотые монеты. Вот и весь сказ!
Сказав это, Царь удалился в свои покои. Мужчины и женщины начали расходиться, горячо обсуждая услышанное.
После этого во дворец явился сам звездочёт и сказал:
— Государь, я благодарен тебе за то, что ты созвал всех людей. Но почему ты не обратился к медведям?
— К медведям? Что ты хочешь этим сказать?
— То, что палочку могли похитить как люди, так и медведи.
— Медведи? — удивлённо воскликнул Леонций. Ведь до сих пор его собратья ничего подобного не совершали.
— Вот именно, медведи, — с обидой в голосе повторил звездочёт. — Ты думаешь, медведи намного лучше людей?
— Ещё бы мне так не думать! Медведям даже неведомо слово «воровать».
— Ха-ха! — усмехнулся волшебник.
— Ты смеёшься, профессор?
— Смех смехом, — ответил Де Амброзиус, — но если тебе интересно, мне есть, что порассказать о твоих безобидных зверюшках.
Узнать волшебник вам поможет
Загадку Леса Корненожек.
Глава девятая
Второй загадкой была
— Как-то вечером, — начал свой рассказ профессор, — я пошёл прогуляться в Лес Корненожек...
— Где живёт мой камергер Франт? — прервал его Царь Леонций.
— Этого я не знаю, — сказал волшебник. — Знаю только то, что, гуляя по лесу, я взглянул поверх деревьев. И что же я увидел?
— Птицу? — предположил озадаченный Леонций. — А может, чудовище?
— Я увидел мраморный дворец. Он был празднично освещён и сиял в ночи. Меня разобрало любопытство, и я подошёл ближе. Из окон дворца доносились музыка и смех, как по случаю большого торжества. У самой земли я заметил освещённые окна подвала. Я нагнулся и заглянул внутрь. И вижу большущий погреб, прямо не погреб, а подземный храм. Вдоль стен громадные бочки, а из бочек рекой льётся вино. Столы ломятся от изысканных блюд и дорогих напитков, играет музыка, снует прислуга, подносят величественные торты. А за столами сидят...