— В песках Милжинкаписа, возле Авинелиса, — ответил Пятрас и выложил все находки на стол.
Долго рассматривал доктор предметы, найденные в песках Милжинкаписа.
— Всего я вам не смогу объяснить, я не археолог, но кое-что расскажу... Вот этим бронзовым и железным вещам, видимо, столько же лет, сколько и милжинкапису, где похоронены наши предки. В те времена вместе с умершими клали их оружие и орудия труда — мечи, копья, топоры, косы, серпы и бронзовые украшения шеи, рук, различные пряжки. Трупы умерших сжигались вместе с этими вещами, и потому железные вещи сильно обожжены, а бронзовые расплавились. Остатки сожжения собирали в одно место и над ними насыпали из земли небольшой холмик — курган. Такие древние курганы наш народ часто называет Милжинкаписами — могилами великанов.
— Ила рассказывал, что в старину люди были настоящими великанами! — заметил Владас.
— Какие там великаны! Наши предки были такие же, как мы, но их называют великанами и богатырями, потому что они прославили себя большими делами и долголетними войнами, которые они вели, защищая свою свободу. Много приходилось трудиться нашим предкам! Они вырубали леса, распахивали целину, оберегали посевы и скот от разных зверей. Но особенно тяжело было воевать с иноземцами. Для всего этого нужны были решительность, сила, умение. Вот их и стали называть великанами. Постепенно ветер разрушал могильники, и железные и бронзовые вещи оказались на поверхности.
— Да, папочка, в тех местах кости так и белеют чуть ли не на каждом шагу. Ила рассказывал, что там шведы похоронены! — сказал Пятрас.
В СТАРОЙ КОРЧМЕ
Старая корчма славилась не только в нашем городишке, но и далеко за его пределами. Она стояла в стороне от города, у дороги, ведущей в Ригу, возле самого пастбища, недалеко от песков Милжинкаписа. Это была большая, очень старая деревянная постройка. Длинные темные сени разделяли ее на две половины. В одном конце корчмы находилась большая конюшня, в которую вели широкие двери, чтобы можно было въехать с возом, а в другой, жилой половине помещалась сама корчма.
Эта корчма была очень старая. Ее соломенная крыша так заросла мхом, что не сразу поймешь, что она соломенная, а кое-где на крыше даже выросли березки. Они, пожалуй, превратились бы в настоящие деревья, если бы не козы, которые часто прибегали сюда с пастбища. Козы карабкались на крышу, одним своим краем почти касавшуюся земли, и начисто обгрызали листья.
Хотя корчма вся покосилась, но стояла еще крепко. До самых окон она ушла в землю, а дверь, казалось, вела в подвал. Люди говорили, что корчма эта стоит уже
несколько сот лет и раньше здесь был самый центр когда-то большого города.
Люди рассказывали, что шведы сожгли город и оставили только корчму, чтобы было где самим жить и держать своих лошадей.
Много повидала на своем веку старая корчма, многое могла бы рассказать она: и хорошее, и плохое, и веселое, и печальное. Но корчма молчала. Зато люди частенько заводили о ней разговор. Говорят, что в старину там любили останавливаться богатые паны. По целым ночам они танцевали мазурку и рубились саблями. Много панской крови пролилось на старый, затоптанный пол из-за пустых ссор...
Давно уже паны не заглядывают в корчму. Уже давно наведываются туда одни только простые люди. И они так привыкли к своей старой корчме, что даже лошадь, если только дорога ведет мимо корчмы, сама заворачивает к ней. А лошадь знает, что делает, — знает, что ее хозяину во что бы то ни стало нужно в старой корчме побывать, со старым Абрамом новостями поделиться, а если деньжонки есть, то одну-другую кварту горилки опрокинуть: в зимнюю пору — чтобы согреться, летом — чтобы остыть, а самое главное— купить детишкам баранокз баранки у Абрама были знатные!
Абрам давно овдовел. Это был уже совсем седой старик. Дети его жили где-то в других городах. Не раз звали они к себе отца, но Абрам так привык к своей корчме, к людям, что у него и в мыслях никогда не было оставить ее. Здесь хозяйничал, здесь умер его отец, Лейзер, здесь и сам он дожидался своей смерти. Абраму прислуживала старая глухонемая Уршула. Она убирала корчму, месила тесто для баранок, топила печь.
А свои баранки Абрам пек сам. То ли он какую тайну знал, то ли был очень искусным пекарем, но его баранки и в самом деле были необыкновенные: душистые, хрустящие, посыпанные маком, с коричневой корочкой, а во рту, ну прямо таяли... Никто в нашем городке не мог испечь таких вкусных баранок. Даже чиновники и паны, когда проезжали мимо, и те не гнушались баранками Абрама и увозили их целыми вязками. Сколько ни напечет Абрам утром — к вечеру не оставалось ни одной.
А как дети плакали, если отец и мать возвращались из городка без Абрамовых баранок! Очень любили дети эти баранки! А старый Абрам, когда отсчитывал их своим покупателям, одну баранку всегда прибавлял от себя и говорил: «Это вашему младшему ребенку, пусть растет здоровым и веселым». И младшие дети всей округи, когда отцы уезжали на базар, нетерпеливо ожидали Абрамова подарка. Их в семье часто называли «Абрамовыми баранками». Подрастут, бывало, малыши и очень сердятся на старших детей за это прозвище, в драку лезут. Много из-за этого было разорвано штанов и рубах, синяков на лице и в других местах понаставлено!
А как радовались младшие, когда в семье рождались братишка или сестренка, которых они теперь сами могли называть Абрамовыми баранками! Многих с младенческих лет и потом всю жизнь и не называли иначе, и они постепенно с этим прозвищем свыкались.
Как видите, не только старые люди, но и маленькие дети хорошо знали нашу корчму и Абрама.
Уютно было в старой корчме!.. Вкусно пахло баранками. За перегородкой на прилавке всегда стояла бутылка с водкой, на горлышко была надета баранка, а рядом красовалась медная кварта. Войдет, бывало, кто-нибудь в корчму, а Абрам, который всегда стоял за прилавком, каждый раз без ошибки угадывал, что требуется посетителю. Нальет кварту водки. «На здоровье!»—скажет. Выпьет человек, баранкой закусит и подает Абраму пятак. А на бутылку уже новая баранка надета, пустая кварта рядом стоит.
Если иной раз Абрама и не бывало в корчме, за перегородкой на столе все равно стояли бутылка водки с баранкой и кварта. Сколько бы посетитель ни выпил водки, сколько бы ни съел баранок, бутылка всегда была полная, только пятаки плати. Удивлялись люди, даже разговоры всякие пошли, что, мол, когда Абрама в корчме нет, сам черт наполняет бутылку водкой, а деньги, которые собирает, ссыпает в каморку за Абрамовой кроватью... Подвыпившие посетители не замечали маленькой глухонемой Уршулы, которая тихонько сидела за прилавком, наполняла кварту и получала деньги.
Старую корчму очень полюбил журавль Йонас, друг-приятель всех детей. Дети любили возиться с журавлем, а накормить его иногда забывали. Зато его частенько кормила глухонемая Уршула, а то и сам Абрам угощал баранками. Да и захмелевшие посетители дадут ему другой раз глотнуть водки. И журавль стал завсегдатаем старой корчмы. Люди называли его журавлем-пьяницей. Летом журавль ночевал под крышей корчмы, а зимой перебирался в теплую конюшню или даже в корчму.
О старой корчме немало знал всяких историй и старый Ила. Собрались как-то у него ребята в один воскресный вечер — ранних яблок попробовать и рассказы послушать. Владас уже много наслушался всего о старой корчме, но хотелось ему еще что-нибудь у старика Илы выведать, и он, как бы невзначай, спросил:
— А правда, дедушка, что в старой корчме в каморке Абрама за его кроватью деньги лежат? Будто сам черт относит их туда, когда получает за водку и баранки. Люди говорят, что вся каморка деньгами завалена.
— Сколько у Абрама денег в той каморке — не знаю, хотя и я немало за свою жизнь оставил их в старой корчме. Но что деньги в корчме еще со старых времен спрятаны—это правда, — начал свой рассказ Ила.— Еще до отца Абраца, Лейзера, корчму содержали какие-то другие люди, муж с женой. Они были жадные, злые и завистливые, обирали людей почем зря, поэтому к ним и ходить не любили.
Как-то раз зимним вечером в корчму зашел погреться пожилой солдат. Выпил солдат одну кварту водки, другую, разговорился с хозяевами, рассказал он о своей долгой службе, о краях, где побывал, о том, с кем воевать пришлось. Выпил солдат еще и, слово за слово, еще больше разоткровенничался. А когда солдат совсем напился, начал хвастаться, что он землю купит, дом построит, хозяйством обзаведется. «А где же ты денег возьмешь на все это?» — спрашивает корчмарь. «Деньги есть», — признался солдат и показал мешочек с золотом, который на груди под одеждой носил. «А знаешь, милый человек, — говорит корчмарь, — оставайся тут! Вот Казлу Микчус в Америку собрался, хозяйство свое продает». — «Ладно, про это завтра поговорим», — отвечает солдат корчмарю.
Выпив еще, солдат свалился и тут же заснул. А хозяева, муж с женой, о сне и не помышляют. Страшное дело задумали они: убить солдата, а деньги его себе взять... Муж все не решался, жутко ему было, а баба давай кричать: «Какой ты мужчина после этого!» И вот, когда наступила полночь, корчмарь взял топор и трахнул им солдата по лбу. Убил он старого вояку, золото себе взял, а труп вытащил в поле и в снег закопал. Но это страшное дело им так не прошло. Люди говорят — ни одной спокойной ночи не было с тех пор у злодеев. Каждую ночь к корчме приходил убитый солдат и требовал свои деньги. А корчмарь и его жена чуть не помешались от страха.
Весной, когда снег сошел, люди нашли мертвого солдата, а из его документов оказалось, что убитый солдат был сыном тех хозяев корчмы. Много лет прослужил он в солдатах, не знал, где его отец с матерью, думал, что, может, их уже в живых нет. Ни солдат своих родителей не узнал, ни родители солдата. А когда поняли они, что своего сына убили, совсем в уме тронулись. Схватила их полиция, суд приехал, и за страшное убийство сына повесили их возле самой корчмы.
Долго после этого пустовала старая корчма. Прошло много времени, прежде чем в ней поселился отец Абрама, Лейзер, новый человек в наших местах. Но люди говорят, что и при нем, да и при Абраме, убитый солдат иногда приходил ночью и требовал денег. Ну Лейзер, а потом и Абрам давали ему деньги.
Да, немало денег спрятано в старой корчме! Как-то весной вывозил десятинник Страздас из конюшни навоз. Вдруг слышит: вилы обо что-то звякнули. Стал искать и нашел горшок — а в нем полным-полно старинных серебряных рублей. Глупый был человек: похвастался, что клад нашел. Как узнала об этом кладе полиция, тут же отобрала его у Страздаса. Но в старой корчме еще много денег — только найти их надо, — закончил Ила.
Значит, и Ила говорит то же, что и другие, — в каморке Абрама и в корчме деньги спрятаны. Но как попасть в каморку? Как найти там деньги? Задумались Пятрас и Владас. Не раз бегали они к Абраму покупать баранки. И вместе бегали, и поодиночке. А покупая баранки, внимательно разглядывали корчму. И в самом деле, в углу, за кроватью Абрама, виднелись какие-то двери.
«Там каморка», — решили они.
Однажды Владас сказал:
— Знаешь, Пятрас, нам с тобой не найти денег в корчме. Абрам все время торчит за перегородкой, а когда его нет, то Уршула, хотя и глухонемая,
У СТАРОГО ДУБА
В стороне от дороги, что ведет из городка в поместье, стоял старый дуб. Его вершина сильно накренилась, отчего он стал кривобоким.
Был тот дуб хотя и старый, но еще крепкий. Никакие бури не могли его одолеть. А ствол был такой огромный, что и три человека не обхватят. В стволе дуба было большое дупло; оно поднималось от самой земли и доходило до середины дуба. Казалось, что дуб держится, опираясь лишь на свою кору. Чего только ребята не вытворяли в том дупле! Сколько раз пастухи жгли в нем костры, но дупло только почернело немного.