Катакомба
Кузнец повёл Саламуру в кузницу. По дороге пастушок рассказал побратиму о своих злоключениях.
— Ох и настрадался я, — вздохнул Саламура и добавил: — Впрочем, не пройди я школу Бей-Нежалей, одним ударом сразил бы меня Зуботычина.
И кузнец поведал Саламуре о своем житье-бытье. Так, беседуя, они вошли в кузницу. Саламура споткнулся о трубу.
— Что это? — удивился он.
— Незавершённый монумент Ноготка XV, — улыбнулся кузнец и начал складывать в хурджин припасы.
— Куда ты собираешься? — спросил пастушок.
— Нам надо бежать. С минуты на минуту могут нагрянуть дубинорукие, тогда прощай свобода.
— Но на что мне свобода без Байи. Я пришёл сюда не прятаться, а вызволить Байю и показать ей восход солнца.
— И я тебе помогу в этом, — решительно сказал кузнец. — Но пока что нам надо спрятаться. Я знаю одно местечко, мы будем в безопасности да и со столицей не потеряем связь. Пойми, Саламура, если нас арестуют, то мы уже и Байе ничем не сможем помочь.
Слова кузнеца убедили Саламуру. Кузнец сложил в хурджин сыр, хлеб, котелок, нож, две ложки и перекинул его через плечо.
— Пошли! — сказал он.
Закрыв кузницу на ключ, побратимы направились безлюдными улицами к городской окраине. Там кузнец остановился и велел Саламуре немного подождать. А сам, толкнув калитку, скрылся во дворе. Ждать пастушку пришлось недолго. Минуты через две вновь скрипнула калитка.
Кузнец и Саламура пошли к лесу.
— Я попросил Цомизелия, он будет ежедневно сообщать нам городские новости, — сказал кузнец.
— Кто такой Цомизелия?
— Отец известного поэта Хиларио Буэры.
— Хиларио Буэры?! Я беседовал с его женой, госпожой Фринтой. Но самого Буэру не видал, он был занят, переводил стихи Агамемнона Лобана.
И Саламура подробно рассказал кузнецу о Стране поэтов и о встрече с Фринтой.
Вскоре они подошли к реке Пенистой. Вы, надеюсь, помните, что прекраснейшая страна Сноготок лежала в излучине реки. Кузнец подвёл Саламуру к огромному камню, который валялся между тремя дубами. Он сбросил с плеча хурджин и налёг на эту глыбу.
Под камнем оказался потайной ход. Кузнец объяснил:
— Он ведёт вон на тот остров, видишь, что посреди реки. Никто, кроме Цомизелия, не знает этой катакомбы. Остров сплошь покрыт лесом, там нас не станут искать. Я ещё немного отодвину камень, а ты, Саламура, пойди собери травы и сосновых веток. Ими мы прикроем вход.
Саламура набрал полную охапку веток и травы, а кузнец тем временем отодвинул камень подальше.
— Ты лезь первым, — сказал он Саламуре. Пастушок прыгнул на дно ямы.
Кузнец подал ему хурджин, придвинул к самому краю ямы ветки, спрыгнул и тщательно замаскировал вход.
— Осторожно, здесь очень темно, — предупредил он Саламуру, беря у него хурджин, — можно пораниться о камни.
— Сейчас станет светло, — улыбнулся пастушок и выпустил из коробка светлячков.
Объявление на улицах города
Страна Сноготок полнилась слухами.
— Представьте себе, — говорили, озираясь по сторонам, и мужчины и женщины, — какой-то безвестный мальчик так избил телохранителя Бородавки, что тот и по сей день еле стоит на ногах.
— Уму непостижимо!
— Ай да молодец!
— Хоть бы краешком глаза взглянуть на храбреца.
Бородавка принял все меры, чтобы молва не достигла ушей государя. И без того в последнее время репутация первого министра была испорчена, а тут ещё какой-то сморчок избил его хвалёного телохранителя.
Что скажет Ноготок XV? Не дай бог узнать ему о позорном поражении Зуботычины. Но разве заткнёшь людям рты?!
Как-то утром из покоев принца донёсся плач. Король и королева поспешили к сыну. Бутуз заревел ещё громче.
— Хочу видеть драку. Что я, хуже других, что ли? — заливался слезами принц. — Приведите того мальчика, пусть он дерётся с Зуботычиной.
Государь, конечно, не считал своего любимца хуже других. Напротив, он был уверен, что подобного Бутузику мальчика нет на всём белом свете.
Ноготок тут же вызвал к себе Бородавку и приказал подробно обо всём доложить. Первый министр ничего не утаил от повелителя. Он только не сказал Ноготку, что Саламура пришёл к ним в поисках пастушки светлячков, которой обещал показать восход солнца.
Да и к чему такие мелочи — ведь о Байе во дворце уже никто не помнил.
— Где этот мальчик? — спросил король.
— Не знаю, великий государь, он сбежал.
— Ты должен найти его.
— Мне донесли, что он скрывается у этого смутьяна-кузнеца. И тогда по моему повелению дубинорукие стёрли кузницу с лица земли.
— И правильно сделали. Но мальчика ты тем не менее должен найти и привести во дворец. Непременно!
— Я постараюсь… я сделаю всё… исполню ваш приказ, — с поклонами пятясь назад, бормотал Бородавка.
Дни шли за днями, а напасть на след Саламуры никак не удавалось. Принц капризничал и сбрасывал с себя ночью одеяло. Заусеница даже похудела с горя.
Король Ноготок XV в гневе решил снять Бородавку с должности первого министра, но передумал. Причину вы уже знаете: второй министр ещё не успел состариться.
Бородавка прибег к последней уловке. Он приказал расклеить где только возможно — на столбах, заборах, стенах домов — следующее
В то утро, когда объявление всколыхнуло весь город, Саламура и кузнец сидели себе на берегу реки и ловили рыбу: предусмотрительный кузнец захватил на остров удочки. Рыба клевала на славу, а к полудню Цомизелия принёс обед и новости. Кузнец мигом разжёг костёр и сварил такую уху — пальчики оближешь. За обедом кузнец сказал Цомизелию:
— Значит, разрушили мою кузню?
— Камня на камне не оставили.
Кузнец каждый раз при встрече задавал этот вопрос тестоделу и всякий раз сокрушался.
Цомизелия достал из-за пазухи какую-то бумажку.
— Что это? — поинтересовался кузнец.
— Объявление.
— О чём?
— Прочитай, узнаешь.
Кузнец схватил бумажку и прочитал вслух.
— Куда ни плюнешь, везде это объявление, — засмеялся Цомизелия. — Бородавка весь город ими обклеил.
— Сети расставляют, — задумчиво, словно про себя, сказал кузнец.
— Но ведь здесь сказано, что слово короля — закон, — возразил Саламура.
— Мало ли что там сказано. Бородавка мастер обещать, — сказал Цомизелия.
— Если меня не арестуют, я хоть завтра готов драться с этим арбузом.
— Арестуют. Сначала позабавятся, а затем арестуют, — настаивал на своём кузнец.
— Значит, я должен всю жизнь куковать на этом острове? А Байя? Что с ней будет?!
— Потерпи ещё немного, — успокоил побратима кузнец. — Скоро все забудут о тебе, и мы вернёмся в город. А сейчас тайные агенты рыскают по улицам. Они мигом схватят нас.
Саламура и кузнец проводили Цомизелия до катакомбы.
— Что это за крепость на том берегу? — спросил Саламура. — Тюрьма. В ней томится наш футболист, — вздохнул кузнец.
На страну Сноготок опустилась тьма. Саламура заиграл песню ночи.
Байя и мерцающие звёздочки
Байя, как вы помните, сидела в одиночной камере на самом верху башни. Днём она спала, а ночью смотрела в окно, забранное густой решёткой.
В тот вечер, когда Саламура и кузнец, проводив Цомизелия, печально смотрели на тюрьму, девочка проснулась рано. Она отпила глоток воды из деревянной кружки и посмотрела на небо.
— Звёздочки, вы мерцаете, как мои светлячки. Родные мои, — заплакала Байя. — Как им живётся без меня?
Девочка вытерла слезы краешком платья из лепестков лютика.
— Звёздочки, красавицы, вы не видели моих светлячков? Звёзды молчали. А может, и не молчали, может, ответили, но на таком расстоянии разве услышишь…
— Звёздочки, милые, скажите Саламуре, что я помню и жду его. Неужели я так и не увижу восхода солнца?
Байя подошла к окну, с мольбой посмотрела на небо. И вдруг… Она услышала знакомую песню ночи.
— Эту песню знает только Саламура! — обрадовалась Байя. — Спасибо вам, звёздочки, вы очень, очень добрые.
Она думала, что это звёзды передали её слова пастушку божьих коровок и принесли ей песню ночи. Кто знает, может, звёзды и кричали Саламуре о Байе, но они были так высоко…
После встречи на опушке леса Саламура каждую ночь играл песню Байи. А в тот вечер он оказался так близко от тюрьмы — их разделяла только река, — что звуки свирели проникли в одиночную камеру.
Байя слушала песню ночи. Она видела себя в лесу, в окружении светлячков, а рядом с ней шёл мальчик в красной рубашке с чёрными крапинками. Он играл её любимую песню.
Вдруг наступила тишина. Такая тишина, от которой сжимается сердце.
— Саламура! — крикнула с испуга Байя. — Саламу-у-ра! Так кричат обычно, заблудившись в лесу.
Её зов упал в тишину, как камень в бездну. И всё же Байя верила, что Саламура услышал её. Ничего, что он не откликнулся, ведь звёзды тоже не ответили ей. Они — звёзды и Саламура — слышали, непременно слышали Байю.
Маленькая узница присела на нары. Звёзды одна за другой исчезали с неба. Начало светать. Байя уснула.
Канатоходец из Магриба
Столица государства Сноготок напоминала развороченный муравейник. Женщины с утра образовали длинные очереди в парикмахерские: одни делали маникюр, другие причёски. А мужчины просто с ног сбились в поисках билетов на представление.
Шутка ли, к ним приехал сам Свирелька — известный акробат из Магриба, который делает сальто на канате и играет при этом на дудке. Жители Сноготка истосковались по зрелищам, и приезд знаменитого канатоходца стал для них настоящим праздником.
Вы, конечно, догадались, что Свирелькой из Магриба был не кто иной, как Саламура. Он просто изменил своё имя: ведь, помните, «саламури» это значит свирель.
Но для чего понадобилась нашему пастушку такая перемена? — спросите вы. Сейчас узнаете.
Когда расклеенные Бородавкой листочки-объявления пожелтели и истрепались, Саламура и кузнец стали делать ночные вылазки. Они пробирались катакомбой в город и ходили вокруг королевского дворца.
Десять ночей ходил Саламура под стенами дворца и каждый раз печальным возвращался на остров. Кузнец забеспокоился. Как же помочь дружку, как найти Байю?
— Эх, будь Подножка на воле, — сказал он как-то Саламуре, — мы упросили бы его сыграть в футбол. Матчи Подножки смотрит весь королевский двор. И если Байя действительно во дворце, то и она прядёт на футбол. Саламура запрыгал от радости.
— Мы устроим зрелище не хуже футбола, — сказал он, обняв кузнеца. — Я буду ходить по канату, делать сальто и играть на свирели. Надеюсь, твоих соотечественников заинтересует этот цирковой номер.
— Король и королева не упустят случая развлечься. А с ними придёт вся свита. Они будут в ложе, и ты легко увидишь Байю.
Сказано — сделано. В тот же день Цомизелия тайно заказал мастерам пёструю рубашку, шаровары, кепку и матерчатые сапожки. Не хватало только усов.
Кузнец решил так загримировать побратима, чтобы его но узнал Бородавка даже вблизи. Цомизелия обратился за помощью к парикмахеру. Но тот был в дурном настроении и отказался делать искусственные усы.
После полученных от Зуботычины увечий (а парикмахер любил футбол и участвовал в демонстрации протеста против заключения Подножки) он всё время жаловался на упадок сил и низкое кровяное давление.
Цомизелия принялся упрекать парикмахера:
— Чего ты всё хнычешь? Может, думаешь, Зуботычина бил только тебя, а всех нас по головке гладил? У меня вон до сих пор не зажила рана. Но разве я перестал выпекать хлеб?
Эти доводы убедили парикмахера, и вскоре Цомизелия принёс Саламуре роскошные усы.
Цомизелия замесил тесто и приклеил их пастушку к верхней губе. В стране Сноготок не было никакого клея, даже БФ, поэтому и пришлось прибегнуть к тесту.
В новом наряде, да ещё с усами, Саламуру трудно было узнать. Кузнец всё же спросил тестодела:
— А ты гарантируешь, что усы не упадут?
Цомизелия оскорбился:
— Кто готовил тесто? Я — потомственный тестодел! Будь уверен, оно так приклеило усы, что повисни на них вся столица, и тогда не оторвутся.
К полудню все жители Сноготка были на стадионе. Только королевская ложа ещё пустовала. Наконец пожаловал Ноготок XV в сопровождении семьи и блестящей свиты.
Гвардейцы затрубили в фанфары. На середину футбольного поля выбежал Свирелька и, приветствуя зрителей, поднял руку.
Стадион шумом одобрения откликнулся на этот дружественный жест акробата из Магриба. Свирелька подошёл к королевской ложе, приложил руку к сердцу и поклонился государю. Улыбаясь, он внимательно разглядывал всех в ложе, но Байи в свите Ноготка не оказалось.
— Как он изящен! — вздохнула Заусеница и легонько толкнула локтем Бутуза, который, положив голову на перила, успел уже задремать.
Свирелька поднялся по верёвочной лесенке на столб и ещё раз, как учил его Але-Гоп, приветствовал рукой зрителей. Те ответили ему аплодисментами. Акробат прошёлся по канату, проверил, хорошо ли тот натянут, и заиграл на свирели.
Легко пробежав несколько раз от столба к столбу, он как бы мимоходом сделал сальто. Стадион ахнул.
Свирелька непринуждённо перевернулся в воздухе дважды. Эти трюки так захватили зрителей, что они почти не дышали.
А когда Свирелька сделал тройное сальто, все уже аплодировали ему стоя. Жители Сноготка такого и во сне не видели.
— Сви-рель-ка! Сви-рель-ка!
— Сви-рель-ка! — скандировали они.
Акробат готовился к своему коронному номеру. Он отдохнул у столба и, пройдя на середину каната, заиграл песню ночи.
«Байя узнает свою песню и всё поймёт», — думал он, пригибаясь для прыжка.
Стадион замер в ожидании. Свирелька сделал четверное сальто, продолжая играть на дудке. Зрители потеряли всякое чувство меры. Они прыгали, кричали, бросали шапки в воздух. И шапок этих оказалось так много, что они заслонили солнце.
Получилось так, будто Саламура вызвал затмение. Ни акробат, ни восторженные зрители не заметили одной промашки, которая стала для Саламуры роковой. Исполняя четверное сальто, он потерял усы — они повисли на канате, словно маленький хурджин.
Свирелька спустился по верёвочной лесенке, ещё раз поднял руку и побежал к ложе Ноготка XV. Пастушок всё ещё не терял надежды увидеть Байю. Акробат подошёл к ложе так близко, что первый министр без особого труда узнал в нём Саламуру. Бородавка незаметно проскользнул к отряду гвардейцев.
Заусеница бросила славному иностранцу букет цветов. Свирелька нагнулся, поднял цветы и вдруг увидел себя в окружении дубиноруких. Гвардейцы мигом скрутили акробату руки. А Бородавка сорвал с его головы кепку.
Зрители онемели от удивления.
— Что здесь происходит?! — рассердился Ноготок XV.
— Великий государь! — крикнул первый министр с футбольного поля. — Этот прощелыга обманул нас. Он не акробат из Магриба, а тот самый хулиган, что избил моего телохранителя, — и добавил, уже обращаясь к Саламуре: — Куда ты дел свои усы, самозванец?!