Слинк-мелф возглавляли Эйрмид и Катрия. Они сначала подплыли к ледяному языку, а потом обогнули его со стороны. Вокруг них слегка покачивались на волнах мелкие, мерцающие в полутьме льдины. Ветер превратил их в удивительные фигуры, и если бы волки не преследовали серьезную цель, то можно было бы попытаться распознать в них каких-нибудь животных, как они в летние ясные дни часто делали с облаками, угадывая в них очертания лося, гризли. Но сейчас волки плыли, не оглядываясь по сторонам, подняв хвосты и головы, чтобы не снижать скорость и не наглотаться воды. К счастью, погода стояла относительно спокойная, и сильного ветра, поднимающего большие волны, не ожидалось. Первым делом нужно было понять, как устроен ледяной язык. С моста было, что это единая масса льда, но на самом деле все оказалось сложнее. С боков его испещряли многочисленные трещины, некоторые из них углублялись и вели внутрь, превращаясь в туннели, настолько узкие, что в них ни за что бы не пролетели орлы с большим размахом крыльев.
Поскольку чужаки боялись воды, то все справедливо решили, что держать Аббана у самой кромки они не будут. Некоторые из туннелей вели наверх и, вероятно, выходили на поверхность ледяного языка. Скорее всего, похитители держат Аббана в одной из верхних пещер. И весьма ценной оказывалась помощь Глупышки, размах крыльев которой был значительно меньше, чем у орлов. Она могла бы полетать по туннелям, а также разведать некоторые расщелины, куда орлы ни за что бы не залетели. Можно также взлететь на самый верх и посмотреть, не находятся ли чужаки во главе с Хипом на поверхности огромной льдины.
Волки между тем выискивали взглядом Кайлу и Банджу. Было глупо отправлять туда волчиц вдвоем. Фаолан понимал, что ими двигало отчаяние, но в такой ситуации как никогда следует доверять разуму, а не чувствам, и полагаться на общие силы. Таковы были обычаи волков – всегда надеяться на товарищей. Волки всегда действовали командой, как единое целое, будь то защита территории или охота.
По мере того как светлело, лед становился все синее. Эдме посмотрела на Фаолана. Его серебристый мех смешивался с синевой льда, и его голова казалось освещенной голубоватым сиянием. Стояла полная тишина, и только ветер, проходящий сквозь туннели, иногда издавал слабые вздохи. Тишина и лед. И целый лабиринт проходов в хрустальной толще, где прятались их враги. А помимо этого – только тишина и лед.
Глава двадцать первая
На ледяном языке
Затаившись, Расг лежал в туннеле. Желудок его сводило от голода. Почему все пошло не так? В последнее время всякий раз, как он закрывал глаза, перед ним вставал образ волчицы по имени Сарк, и он понимал, что долго в этой шайке разбойников не вытерпит. Наконец желание бросить все и убежать стало настолько сильным, что он не смог ему сопротивляться. Осторожно волк стал понемногу отставать и шел позади всех, а потом и вовсе свернул в сторону, чтобы спрятаться и подождать. Он знал, что Фаолан готовится напасть на чужаков. Ведь Хип просто так его не оставит. Он намерен во что бы то ни стало вернуть свою супругу Алиак и сына Аббана. Высовываться просто не имеет смысла. Как только Фаолан увидит Рагса, то набросится на него, как на разбойника, и разорвет на кусочки. Выходить на ледяной мост и вовсе бесполезно.
Рагс услышал, как наверху, над его головой, по ледяному языку расхаживают волки. Почему они не идут дальше? Пока они тут, он и морды не смеет высунуть. Наверное, еще слишком туманно, чтобы найти дорогу обратно на мост. В таком случае он застрял здесь с ними надолго. Сколько еще ждать? На ледяном языке не было никаких маленьких грызунов, которыми они питались в последнее время. А иногда им удавалось поймать забредшую на мост лису. Рыбы, правда, тут навалом, но чтобы ее поймать, нужно спускаться к воде и, чего доброго, нырять. Единственное, на что надеялся Рагс, так это на то, что Хип с остальными разбойниками проголодался точно так же, как и он. Так почему же они не уходят? К этому времени они обязательно нашли бы проход, пусть даже и в тумане, и вернулись бы на мост, на котором много мелкой дичи.
Такие мысли проносились у Рагса в голове, пока он лежал, съежившись, в туннеле. Он даже немного подремал, пока его не разбудил чужой запах. А потом увидел четыре зеленых щелки, взиравших на него из темноты.
«Меня нашли!» Он узнал эти глаза. Алиак! Рагса охватила дрожь.
– Рагс! – прорычала Кайла. – Где он? Говори, а не то я перегрызу тебе горло!
Волчица рядом с ней тоже испустила рычание, более низкое и тихое и из-за этого еще более пугающее.
– Алиак, ты о ком?
– Меня зовут Кайла, и я говорю о своем сыне Аббане. Его похитили.
– Похитили? Но я… но я не могу…
– Не можешь что? – Банджа шагнула к Рагсу. Это была бесстрашная волчица с сильными ногами. Он подумал, что когда-то она, наверное, служила стражем в Кольце Священных Вулканов.
– Я… я… я не могу поверить, что его украли. Как? – залепетал Рагс.
– Как – это не важно. Где он?
Впервые Рас ощутил прежде неизвестное ему чувство и не знал, как его описать, но это было чувство достоинства. Он встал и высоко поднял хвост.
– Я не знаю где он, Кайла. Я сбежал из своры. Теперь я волк-одиночка.
– Ты сбежал из своры? Сбежал от Хипа?
– Да, и теперь я кулиак.
– Кулиак? – переспросила Банджа.
– Да. Меня тоже объявили кулиаком, когда я от них ушла, – сказала Кайла.
– Но что это такое, кулиак? – спросила Банджа.
– Это слово чужаков. Оно означает «проклятый на смерть сворой».
Банджа втянула воздух ноздрями и задумалась.
– А я-то считала, что быть чужаком уже само по себе проклятье! Получается, что быть чужаком и быть проклятым чужаками – это нечто хорошее. Значит, тебе повезло. Ну да, повезло. Дважды проклятье – это благословение.
– А почему ты сбежал? – спросила Кайла.
Рагс вздохнул.
– Потому что где-то глубоко внутри себя я всегда мечтал о чем-то другом. Я никогда не знал, что значит жить достойной жизнью, быть благородным и поступать по чести.
– И все же пока что ты здесь, – сказала Кайла, сузив глаза.
– Я в ловушке. Я не знаю, что мне делать. Если я побегу вперед, то на меня тут же нападут ваши. Если я побегу обратно, то попаду в лапы Хипа. Но теперь я знаю, почему они отсюда не уходят. У них Аббан.
– Точно. Он рыбачил, когда его поймали. Этот волчонок нисколько не боится воды. И тупики с ним делились рыбой.
– Значит, вы отправились на его поиски.
– Конечно. Я же его мать.
– Но где остальные?
– Они придут, – сказала Банджа. – Когда Аббана похитили, Фаолан с Эдме отправились вперед на разведку. Но теперь-то они должны были вернуться. И они, конечно, пойдут за нами.
В это время в туннеле неподалеку, свернувшись в клубок, лежал Аббан. Все произошло так быстро, что он не успел сообразить, что с ним происходит. С тех пор он уже тысячу раз провернул все подробности в голове. Мог ли он что-то сделать? Среагировать на нападение? Почему он не слышал, как отец подкрадывается из-за колонны? Он был слишком занят едой и вглядывался в море, мечтая о населяющих его таинственных существах. Представлял, какими красивыми могут быть «морсульки».
«Я слишком много мечтаю», – подумал Аббан. Вот бы ему сейчас одну из этих морсулек! Он бы не раздумывая вонзил ее отцу прямо в сердце и наблюдал бы, как он умирает. Он слышал, как отец говорит о матери, называя ее кулиак. Аббан не знал точного значения этого слова, но был уверен, что это каким-то образом связано с тем, что отец хочет погубить маму. Аббан понимал, что его выкрали, как наживку, на которую можно ее поймать.
Между тем Хип, Биван и три других волка деловито обнюхивали лед, едва не прижимая к нему свои носы. Они обнаружили новый запах. Или два новых запаха? Хип не был уверен в том, сколько здесь проходило чужих волков. Следы на льду и без того нечеткие, да еще он заметил, что с тех пор как он покинул страну Далеко-Далеко и сбежал в Крайнюю Даль, нюх его ухудшился. Некоторые говорили, что нюх ухудшается у тех, кто ест себе подобных, а ведь волки Крайней Дали не чурались каннибализма. Во время голода они нападали на сошедших с ума волков Скаарса и питались ими. Так чужакам удалось выжить.
Впервые Хип увидел Кайлу, когда в кольце Скаарса на нее напал посторонний чужак, и она истекала кровью. Он шел по ее следам, собираясь убить и сожрать, потому что она была легкой добычей, ослабевшей от потери крови. Но потом он узнал ее – это была известная загоняющая клана МакДунканов, – и решил пощадить. Чтобы стать загоняющей в таком прославленном клане, нужно обладать необычайными способностями и силой, быстро бегать и долго не уставать. Такая волчица могла пойти на пользу кому угодно. Она была настоящим сокровищем. И он захотел взять ее в супруги.
«Тоже мне, сокровище», – подумал он с презрением. Поначалу она оставалась смирной и покорной. Но вскоре после Великого Исправления, когда у него отрос хвост, что-то случилось и с ней. Она стала упрямой и всегда норовила вступить с ним в спор. Чем чаще он размахивал хвостом, тем более сварливой она становилась, пока окончательно не взорвалась той ночью, когда они остановились в пещере на границе Крайней Дали. Тогда Алиак схватила Аббана, его единственного сына, и скрылась в темноте. Хип никогда еще не видел, чтобы какой-нибудь волк бегал настолько быстро. Она показалась серой падающей звездой, пересекавшей ночное небо.
Неожиданно он втянул в себя знакомый запах и ощетинился. Здесь была она, Алиак!
– Я учуял! Учуял! – Хип был настолько возбужден, что едва не задохнулся от радостного рыка. Костный мозг его закипел от жажды мести.
К нему подошел Беван и тоже обнюхал лед.
– Здесь два запаха. Один, возможно, ее, – сказал он.
– Что значит «возможно»? Это Алиак, никаких сомнений.
– Да, конечно.
Биван прижал уши к голове и опустил хвост между ног, принимая позу покорности.
– Она скрылась в этом туннеле. Беван, Крупп, идите и притащите сюда щенка.
– Да, вождь, – ответили оба.
Но каждый из них догадывался о том, о чем не посмел сказать другой. Был там и третий запах – запах Рагса. Неужели Хип его не учуял? Если так, то это признак того, что состояние Хипа ухудшается. «Хип уязвим, – подумал каждый разбойник. – И я могу его свергнуть». Вслух об этом они, разумеется, не сказали, потому что каждый мечтал сам стать вождем шайки и возглавить волков в новом мире, который с каждым днем становился все ближе.
А тем временем волки и медвежата во главе с Эйрмид и Катрией продолжали плыть. Порядок слинк-мелф походил на порядок бирргиса, и впервые за долгое время волки почувствовали себя членами клана. Чувство это было приятным, несмотря даже на то, что они плыли, а не бежали по земле.
На пути им встретился запах, и Катрия почуяла его первой. Она подала знак другим волкам, как это было принято в бирргисе, беззвучно пошевелив ушами и хвостом. С помощью этих небольших сигналов можно было передать очень много сведений.
Фаолан передал сигнал Глупышке, которая сейчас летела над ними. Он сомневался, поймет ли она их знак. Перед тем как выйти в путь, они постарались показать ей несколько самых распространенных, но кто знает, удержатся ли они в ее голове. Несмотря на то что в последнее время она чаще демонстрировала проблески разума, они продолжали считать ее довольно бестолковой. Медвежата сразу запомнили знаки, а вот с ней Катрии пришлось их повторить трижды.
Фаолан оглянулся на медвежат. Теперь их уже трудно было назвать медвежатами, настолько они выросли. Плавали они великолепно, да и сообразительностью тоже не были обделены. Волк понимал, что они тоскуют по своей матери Бронке, как и он в свое время тосковал по Гром-Сердцу. Он поклялся защищать их по мере сил, стать их братом и отцом. Что касается Тоби, то когда-то они с Эдме спасли его от волков из клана МакХитов и еще тогда успели к нему привязаться. Но к Барни он тоже испытывал самые теплые чувства. Как удивительно – одного из них в свое время похищали, а теперь он помогает им спасти похищенного Аббана.
Спасение Аббана было лишь одной из задач их рейда. Хипа и его последователей нужно остановить. В Синей Дали не должно быть никаких чужаков. Злобным существам, презирающим общий для всех порядок, не место в новом мире. Поэтому погибнуть на Ледяном мосту должен не один Хип, а все они.
Глава двадцать вторая
Аббан хнычет
– Двигай лапами, щенок! – пробурчал Беван Аббану на ухо. – И без всяких твоих кэг-мэг-бредней.
«Значит, я верно догадался», – подумал Аббан. Его и в самом деле собираются использовать, как ловушку. Наверное, мама где-то уже поблизости. Беван, подталкивая, вел его к тому месту на ледяном языке, где стоял Хип. Волк с желтым мехом разглядывал первые проблески света на сером небе.
– Скули давай, – приказал он.
Аббан хмуро посмотрел на своего отца. Он так ненавидел Хипа. Неужели у них в костях общий костный мозг? Аббан крепко сжал пасть, чтобы из него не вырвалась ни одна из фраз, которые другие считали безумными.
Отец шагнул поближе и цапнул щенка зубами за морду.
– Ты что, глухой? Скули! Как обычно скулят волчата, выпрашивая молоко. Ты же хочешь отведать молока матери?
«Меня уже отлучили от груди!» – захотелось крикнуть Аббану, но он испугался, что у него опять получится что-то несуразное. «Если я заскулю, она поймет, что что-то не так. Она подумает, что это какой-то замысел». И тут Аббан понял, что больше всего на свете он сейчас хочет подать матери знак об опасности. И поэтому он заскулил.
В туннеле под ледяным языком Кайла насторожилась и навострила уши. Она услышала плач своего сына.
– Аббан! – залаяла она.
– Тише! – прорычала Банджа, подходя к ней поближе и загораживая дорогу. – Это ловушка. Его же отлучили от груди.
– Я… я знаю, но… – Кайла ощутила уже немного позабытое чувство, когда грудь наполняется молоком, хотя оно у нее уже не выделялось. – Но я должна пойти к нему!
– Это ловушка, – повторила Банджа.
– Да, – согласился Хип. – Разбойники так и поджидают тебя. А их много. С тех пор, как ты сбежала, к шайке присоединилось еще несколько волков.
– Мне все равно, сколько их! Если это ловушка, то попадем в нее вместе. Если так суждено, то мы с Аббаном вместе умрем на этом ледяном языке.
Кайла закрыла глаза и представила звездную лестницу, ведущую в Пещеру Душ. Она снова погружалась в сон, в смертельно опасный сон. В сон, который однажды поманил ее за собой, когда она вообразила, что к ней спускается Скаарсгард, хранитель лестницы, чтобы повести за собой и проводить в Пещеру Душ. Она уже представляла себе, как они поднимаются по лестнице вместе со своим драгоценным волчонком.
Эхо от завываний Аббана отскакивало от всех уголков туннелей, пересекавших изнутри ледяной язык. Кайлой овладевало безумие, и Банджа понимала, что сдержать ее не получится. Совсем не получится.
Кайла выскочила из туннеля и побежала по поверхности льдины. Впереди, в розовых лучах восходящего солнца, она разглядела трогательную фигуру своего щенка.
– Не надо, мама, не подходи! Это ловушка! Беги! Беги! – завыл Аббан.
Беван укусил его за заднюю лапу, Хип схватил пастью за загривок, и Аббан беспомощно забарахтался в воздухе. За их спинами из туннелей вылезли около дюжины разбойников.
А потом время, казалось, замедлилось, и все произошло одновременно. С неба на чужаков набросились Илан и Зануш. Илон спикировал прямо на морду Бевана, орел и волк закрутились бешеным вихрем, из которого во все стороны полетели перья и клочки меха. Хип увидел, как к его ногам подкатился вырванный глаз Бевана, и в ужасе открыл пасть, уронив Аббана на лед. Из других туннелей выскочили пять волков, которых вела за собой Катрия. За ними, пыхтя, вылезли два гризли – не детеныши, а уже вполне взрослые медведи.
Рагс с Банджей не стали ждать и тоже бросились в бой. Часть чужаков попытались окружить медведей, зайдя с фланга, но лед в этом месте был особенно скользким, и они не могли даже уцепиться за него, чтобы как следует накинуться. Массивные медведи тем временем царапали их острыми когтями и разрывали бока клыками. Задними лапами они прочно вцепились в лед, а передними словно отмахивались от назойливых мух, какие бывают осенью. Темный волк, один из нападавших, испустил жуткий вой, откатился по льду к самому краю и, как камень, полетел прямо в воду, погрузившись с головой. Потом он вынырнул, но от страха не мог даже пошевелить лапами и снова пошел на дно. Вода поглотила его, лишь слегка покрывшись рябью, словно отмечая могилу.