Мужик приходит обедать и спрашивает его чертовка: что, брат, где оставил хозяина? — Он, чахотный, притащил бревно, свалился, на реке лежит, поди только не околеет.
Работник пообедал и лег спать на повети в сани. Чорт пришел домой и жалуется своей хозяйке: ну, баба, вот так работник! Я то ли не едрён, он меня втрое едрёнее, надо его ужо ночью убить, а то жить нам будет плохо.
Мужик выслушал чортовы разговоры, дожил до вечера, поужинал, пошел спать. В сани положил ступу и окутал тулупом, а сам лег на сено. Вот чорт встал ночью, взял сорок пудов палицу и пошел бить мужика. Подошел к саням и брякнул по ступе так сильно, что ступа прискочила, ударилась в верх стропила. Чорт с радостью пошел к себе в избу и говорит своей жене: ну, баба, так треснул мужика; нани он вверх вылетел. А мужик, вставши утром рано, пошел преспокойно в избу. Чорт увидал мужика, очень испугался и говорит ему: что, мужик, не знаешь, что так шибко треснуло вечор во дворе? А мужик отвечает: тебе надавало с хорошей-то постройкой, — должно быть лопнула стропила.
И говорит чорт жене: ну, жена, давай уедем из дому вон, пускай здесь живет работник один. Забрали они все деньги — он в один мешок, а чертовка в другой. А мужик к чорту в мешок и залез. Потащил чорт мешок; мужик разрезал мешок и видит, что тащит ихним полем и стал говорить: стой, брат, хозяин, тебе от меня не уйти! — В испуге чорт не понял того, что мужик сидит в мешке и бросил мешок. — Давай, баба, кидай и ты! И чертовка бросила свой мешок и побежали неизвестно куда. Мужик, взявши мешки с деньгами, притащил домой и первое его было дело — заплатил долг богатым мужикам, потом завелся хозяйством и стал жить в лучшем виде, а чорт к мужику не показался ногой.
Про чорта и пастуха
В одной деревне чорт все воровал скотину. Вот и порядился такой пастух, что уж не даст чорту украсть что-нибудь, порядился на три дня по сту рублей на день. — Выгоняет он в первый раз скотину, чорт и выходит из озерка. — Пастух! Давай, говорит, мне самолучшую корову! — А пастух говорит: нет еще, погоди, не дам! — А ты что делаешь? спрашивает чорт пастуха. Пастух говорит: вью веревки. — На что веревки? — А море морщить, да вас чертей в одно место корчить. Чорт сейчас и бросился в озерко, там пересказал своему дедушке: ох, говорит, какой теперь стал пастух, не дает мне и скотино-то! Он веревки вьет, хочет море морщить, да нас чертей в одно место корчить. — Дедушка подумал да и говорит: видно удалый пастух! Иди-ка с ним врядки побегай.
Вышел чорт из озерка и говорит пастуху: давай на рядки бегать! — А пастух отвечает: охота мне врядки бегать! У меня есть младён двух дён, и тот тебя обгонит. А где же он? — А вот пойдем, так укажу. — А пастух знал заячье лежище на одном кусте и привел чорта к лежищу. — Вот лезь под куст, он выскочит так и бегай с ним врядки! — Чорт сунулся в куст, выгнал зайца и зачал бегать. — Только заяц бегает как попало, туды да сюды, а чорт кричит: врядки, врядки!
Опять чорт пошел к своему дедушку и стал рассказывать: ой, дедушка, говорит, у него есть младён двух дён, и тот меня обогнал, а сам он со мной еще и не бегал. Нам бы такого порядить в работники, так чтобы он нам и наделал! — Так иди, поряжай, не порядится ли?
Вышел чорт на берег, а пастух тут и стоит. — Пастух, порядись к нам в работники, говорит чорт. — Порядите. — И порядился к чорту за 200 рублей на год. Оставалось емпу еще два дня в пастухах прожить, и уговорились они с чортом заранее, что чорт вы дет на берег встретить.
На четвертый день приходит пастух, чорт его и встретил и повел лесом. Привел на место и пошли они на другой день дерево рубить. Пришли к толстущей осине. Стал чорт рубить осину и живо срубил. И спрашивает чорт: всю ли вдруг нести или мелким потащим? — Всю вдруг унесем, говорит пастух. Навалил он на чорта комель, а сам держится сзади за пруточки. Тащит да тащит чорт, так что в поту весь. Оглянется на работника и спрашивает: что, не устал? — Нет, не устал. — А я так сильно устал. — Иди под комель, а я стану под вершину. — А я не знаю здесь дороги, так давай повернемся, ты иди под вершиной вперед. Навалил на чорта всю осину, а сам сел на комель.
Не дотащили осину, бросили и пошли оба домой. Пришли и говорит чорт своему дедушке: ой, дедушка, это нам не работник, он меня замает: я в поту тащу, а он все идет в леготе; надо его рассчитать, а нет, так зарезать.
Пастух это слышал, положил на свою кровать корыто и закрыл его, а сам лег под кровать. Чорт ножик наточил, бежит и начал корыто резать, а пастух под кроватью хрипит, будто он зарезан.
Ушел чорт в избу, а работник и идет к нему. Старый чорт и говорит: нам тебя не надо, рассчитаем тебя. Рассчитали его, отдали деньги за весь год, пастух и пошел. Пошел, только не знает, как из лесу выйти, заблудился совсем. Трои сутки блудился, увидал дуплю, влез на нее, чтобы посмотреть, не видно ли где жила и провалился в дуплю. — Просидел он тут трое суток, не евши, и думает, что уже смерть.
Вдруг слышит: народ круг дупли заговорил. Какой-то мужик подошел да и колонул по дупле обухом. А пастух и забучал, будто что улей. Мужик и давай рубить дупло, подрубил дуплю, а пастух как закричит: ох ты! Мой дом рубить! Я тебе дам, постой-ка! Мужик испугался и — унеси Господи! А коней тройку тут и оставил. Пастух вылез, сел на коней и поехал домой.
Записано в Вологодской губернии.
Диво-дивное, чудо-чудное
Жил-был богатый купец с купчихою; торговал дорогими и знатными товарами и кажной год ездил с ними по чужим государствам. В некое время снарядил он корабль, стал собираться в дорогу и спрашивает жену: «скажи, радость моя, что тебе из иных земель в гостинец привезти?» Отвечает купчиха: «я у тебя всем довольна; всего у меня много! А коли угодить да потешить хочешь, купи мне «диво-дивное, чудо-чудное». — Хорошо; коли найду — куплю». Поплыл купец за тридевять земель в тридесятое царство, пристал к великому богатому городу, распродал все свои товары, а новые закупил, корабль нагрузил; идет по городу и думает: где бы найти диво-дивное, чудо-чудное? Попался ему навстречу незнакомый старичок, спрашивает его: «что так призадумался, раскручинился, добрый молодец? — Как мне не кручиниться! отвечает купец; ищу я купить своей жене диво-дивное, чудо-чудное, да не ведаю — где». «Эх, ты давно бы мне сказал! Пойдем со мной; у меня есть диво-дивное, чудо-чудное — так и быть, продам». Пошли вместе; старичок привел купца в свой дом и говорит: «видишь ли — вон на дворе у меня гусь ходит?» — Вижу. «Так смотри же, что с ним будет… Эй, гусь, подь сюды!» Гусь пришел в горницу. Старичок взял сковороду и опять приказывает: «Эй, гусь, ложись на сковороду!» Гусь лег на сковороду, старичок поставил ее в печь, изжарил гуся, вынул и поставил на стол. «Ну, купец, доброй молодец! Садись, закусим; только костей под стол не кидай, все в одну кучу собирай». Вот они за стол сели, да вдвоем целаго гуся и съели. Старичок взял оглоданныя кости, завернул в скатерть, бросил на пол и молвил: «гусь! Встань, встрепенись и поди на двор». Гусь встал, встрепенулся и пошел на двор, словно в печи и не бывал! «Подлинно, хозяин, у тебя диво-дивное, чудо-чудное!»— сказал купец, стал торговать у него гуся и сторговал за дорогия деньги. Взял с собой гуся на корабль и поплыл в свою землю. Приехал домой, поздоровался с женой, отдает ей гуся и сказывает, что с той птицею хоть всякий день некупленное жаркое ешь! Зажарь ее — она опять оживет! На другой день купец пошел в лавки, а к купчихе полюбовник прибежал. Такому гостю, другу сердечному, она куды как рада! Вздумала угостить его жареным гусем, всунулась в окно и закричала: «гусь, подь сюды!» Гусь пришел в горницу. «Гусь, ложись на сковороду!» Гусь не слушает, не идет на сковороду, купчиха осердилась и ударила его сковородником — и в ту же минуту одним концом сковородник прильнул к гусю, а другим к купецкой жене, и так плотно прильнул, что никак оторваться нельзя! «Ах, миленький дружок! закричала купчиха, оторви меня от сковородника; видно, этот проклятый гусь заворожен!» Полюбовник обхватил купчиху обеими руками, хотел было от сковородника оторвать, да и сам прильнул… Гусь выбежал на двор, на улицу, и потащил их к лавкам. Увидали прикащики, бросились разнимать; только кто до них дотронется — как и прилипнет! Сбежался народ на то диво смотреть, вышел и купец из лавки, видит: дело-то не ладно: что за друзья у жены проявились? «Признавайся говорит во всем; не то на век так — сольнувшись — останешься!» Нечего делать, повинилась купчиха; купец взял тогда — рознял их, полюбовнику шею накостылял, а жену домой отвел да изрядно поучил, приговаривая: вот тебе диво-дивное; вот тебе чудо-чудное.
С лубочного издания 1785 года.
Про солдата
Вышел солдат со службы, идет и думает: служил я царю 25 лет, а не выслужил и двадцати пяти реп и никакой на рукаве нашивки нет! — Видит — идет ему на встречу старик. Поровнялся с ним старик и спрашивает: о чем, служивый, думаешь? — Думаю о том, что служил царю 25 лет, а не выслужил и двадцати пяти реп и никакой на рукаве нашивке нет! — Так чего же тебе надо? — Хоть бы научиться в карты всех обыгрывать, да никто бы меня не обидел. — Хорошо, я дам тебе карты и сумочку: тебя никто не обыграет и не обидит.
Взял солдат от старика карты и сумочку и пошел. Приходит он в деревню и просится ночевать. Ему и говорят: здесь у нас тесно, а вон в том новом дому ночевать нельзя. — Отчего нельзя? — Да так. — Пустите меня в тот дом? — Иди. — Купил солдат свечку да и полуштоф водки, вошел в дом и уселся. Сидит, карты перебирает; рюмочку выпьет и карточку положит. В самую полночь вдруг двери отворились и бесенок за бесенком полезли в комнату; набралось их пропасть и стали плясать. Солдат смотрит и дивится. Но вот один бесенок подскочил к солдату и ударил его хвостом по щеке. Встал солдат и спрашивает: ты что это в шутку или вправду? — Какия шутки! отвечает бесенок. — Тогда солдат крикнул: в сумку! И все черти полезли в сумку, ни одного не осталось.
На утро солдат видит: хозяева дома несут гроб. Вошли в комнату, хозяин и говорит: во имя Отца и Сына и Св. Духа? — Аминь! ответил солдат. — Да ты разве жив? спрашивают его. — Как видишь.
Солдат так полюбился хозяевам, что они оставили его у себя пожить и женили на своей дочери. И зажил солдат богато и с женой согласно. Через год родилась у него дочь. Надо ребенка крестить, а матери крестной нет, — никто к солдату нейдет. Вышел он на большую дорогу и думает: какая женщина встретится первая, та и пусть будет крестною матерью. Только что успел он это подумать, видит, идет старая старуха и худая-прехудая, кости да кожа. Солдат и говорит ей: бабушка! У меня дочь родилась, а крестить никто не идет. — Так что же, я окрещу, идите в церковь, я сейчас приду.
Принес солдат младенца в церковь и кума пришла, сняла с плеча косу и положила у порога, а когда окрестили ребенка, взяла опять косу и пошла. Солдат и говорит ей: кума! Зайди поздравить крестницу! — Хорошо, вы идите и приготовляйтесь, а я сейчас приду.
Пришел солдат домой, приготовил все, скоро пришла и кума. Опять сняла с плеча косу, положила у порога и села за стол. Когда отпировали, она встала и говорит: кум, проводи меня! Солдат оделся и пошел провожать куму. Вышли они в сени, она и говорит: кум! Хочешь ли научиться ворожить? — Как бы не хотеть! — А ты знаешь ли, кто я? Я — смерть. Если тебя позовут к больному и ты увидишь, что я стою у него в головах, не берись лечить, а когда буду стоять в ногах, то берись; спрысни больного раз холодной водой, он и выздоровеет. Прощай!
В этот год в той деревне сделалось столько больных разными болезнями, что наш солдат, прослывший за знахаря, едва успевал переходить из одной избы в другую и всех вылечивал. Случилось, что заболел царь, а слух о солдате, что он хорошо лечит, разнесся уже по всему государству. Вот его и призывают к царю. Входит солдат к царю, поглядел и видит: его кума стоит в головах. — Плохо дело! говорит солдат. Однако велел принести скамейку и положил на нее царя. Когда это сделали, солдат и давай вертеть скамейку с царем, кума же его стала бегать кругом, стараясь быть в головах у царя и до того добегала, что устала и остановилась. Тогда солдат повернул к ней царя ногами, вспрыснул его водой и царь сделался здоров.
Пошла смерть от царя, а солдат за ней, схватил ее и говорит: не уйдешь! — Ох, кум, кум! Я тебе сказала, что когда стою в головах, то не берись лечить, а ты по-своему делаешь. ну, я тебе за это припомню! — Ты это, кума, в шутку или в правду говоришь? — Какия тут шутки! — Так в сумку! крикнул солдат и смерть залезла в сумку. пришел солдат домой и бросил сумку на чердак.
Через год времени приходит к солдату Микола милостивый и говорит: служивый, отпусти смерть! Народу старого на земле много, он просит смерти, а смерти нет. — Пусть пролежит еще два года, тогда и отпущу, сказал солдат.
Прошло два года. Солдат выпустил смерть из сумки и говорит: каково, кума, в сумке? — Ну, кум, будешь ты просить смерти, я не приду к тебе. — Обо мне, кума, не беспокойся, я и сам на тот свет приду!
Вот солдат живет да поживает; в карточки играет да водочку попивает; жена и дочь у него уж умерли, а он все жив. Однажды, играя в одном доме в карты, он услышал, что скоро придет антихрист и станет людей мучить. Солдат испугался и отправился на тот свет. Шел, шел, шел, наконец, приходит к лестнице, которая тянулась до неба и сел отдохнуть; потом, собравшись с ислами, полез по лестнице. Лез, лез, лез и прилез как есть к самому раю. — А у дверей рая стоят апостолы Петр и Павел. Солдат и говорит им: святые апостолы Петр и Павел, пустите меня в рай! — А ты кто такой? спрашивают его. — Я солдат. — Нет, тебя не пустим, ты сам отказался от рая: иди туда, вон тебе рай! — И указали ему на ад. Солдат пошел к аду, у ада стоят два бесенка. Солдат и говорит: святые апостолы Петр и Павел в рай меня не пускают; пустите ли вы меня в ад? — Иди, говорят ему бесенки и пропустили его в ад.
Приходит солдат в ад; отвели ему там особую комнату. Он настругал спичек, наколотил их в стену, развесил свою амуницию и лег отдыхать. Отдохнувши, насбирал толстых палок и понаделал из них ружей, наловил чертей, составил их в роту и начал их обучать военному искусству. Если который из чертей заленится, то его и палкой и подзатыльником надает и всех чертей в аду изуродовал.
Узнал сатана, что солдат, который должен быть в раю, живет у него в аду, и захотел его душою завладеть. Приходит к солдату и говорит: давай играть в карты! — Давай, говорит солдат. — Только с таким условием: если я тебя обыграю, то ты будешь мой, а если ты меня, то я тебе отдам грешную душу. Солдат согласился и они уселись играть. Играют, играют и все солдат выигрывает. — Нет, говорит сатана, больше играть с тобой не буду, ты, пожалуй, у меня все души выиграешь.
Узнали и бесы, что это тот самый солдат, у которого они сидели в сумке, и решились его выгнать из ада. Наговорили на него сатане, что он мучит чертей и никому спокою не дает своим солдатским ученьем, и сатана дал приказание по аду, чтобы выгнали тотчас же солдата. Окружили черти комнату солдата и объявили ему приказ сатаны. Делать было нечего. Взял солдат свою амуницию и две выигранныя им у сатаны души (это были души его жены и дочери) и пошел. Только вышел он из своей комнаты, видит, все черти выстроились в ряд, заиграла музыка и запалили из ружей. — Э, чертовское отродье! Обрадовались, что я пошел, и всех их выругал.
Приходит он опять к раю и говорит: святые апостолы Петр и Павел, пустите меня в рай! — Да ведь ты отказался от рая, — говорят ему, — ступай в ад. — Да я там был! — Так еще сходи. — Да пропустите вот хоть эти две грешны души. — Ну, пусть оне идут, сказали апостолы и отворили ворота. Солдат поставил впереди душу жены, сам встал за нею, а позади себя поставил душу дочери. Так все трое и вошли в рай. И до сих пор живут они да поживают в раю, ни нужды, ни горя не знают.
Кузьма скоробогатый
Не известно, в какой стране, далеко за синим морем, жил старик со старухой, а у них был сын по имени Кузьма, по прозванью Скоробогатый! Когда старик и старуха померли, не захотелось Кузьме сидеть дома, а захотелось по земле походить, света Белаго посмотреть. Вот собрался он в путь-дорогу, взял краюшку хлеба, косарь, да ножик, сел на лошадь задом наперед и поехал странствовать. Едет он день, едет два, а все версты не может отъехать. Наскучило ему и устал он сидеть, слез с лошади и лег на землю отдохнуть. Видит, на лошадь его село несколько мух и пауков. Рассердился на них Кузьма, хватил ножом по лошади и убил восемь пауков и несколько мух, только ножик его переломился на две части: одна часть прилипла к языку лошади, другая попала ей в рот, да там и пропала.