И. Кунгурцев
НОВЫЙ ВОЖАТЫЙ
Море открылось за Чатыр-Дагом. Сначала его было трудно отличить от нависшего серого неба, и оно только чуть-чуть угадывалось более темным тоном голубой бескрайней дали.
Потом оно сверкнуло! Ближе, еще ближе, и вдруг разлилось всем своим могучим необозримым простором.
Подмигнув красными огоньками стоп-сигналов, машины повернули на узкий, причудливо извивающийся Гурзуфский спуск, протиснулись между двумя рядами сжавших улицу домов и въехали в Артек.
— Вас возле управления высадить? — спросил у Сергея пожилой, грузный, не проронивший за всю дорогу ни одного слова шофер.
— Не знаю.
— Вы на лето или насовсем?
— Да нет, на два года.
— Ну, значит, насовсем. — И шофер улыбнулся впервые за всю дорогу.
Сергея направили в Нижний лагерь.
— Найдете там старшего вожатого Бориса Михайловича, он вам все расскажет, — сказали ему в управлении.
Автобус долго петлял по тенистому парку лагеря, пылил по узкой дороге между скалой и забором, а потом, сбежав почти к самому берегу моря, покатил к подножью Аю-Дага. Там, у моря, в густой зелени парка, виднелись вставшие в два ряда большие желто-серые палатки.
— Первый раз здесь? — спросил у Сергея шофер, не отрывая взгляда от дороги.
— Да, первый!
— Вон Нижний-то! — Шофер указал на палатки у моря. — А там, вон к седлу, домики, это Верхний!
Сергей не видел никаких домиков, не видел и седла, не знал, что так называется место, где Аю-Даг, оборвав крутой спуск со спины, начинает медленно подниматься к главному хребту.
Остановились у небольшого белого домика, приткнувшегося к краю склона. Около домика толпились ребята. Одни еще в домашнем: в пиджаках, рубашках, длинных брюках и кепках, другие уже в легких светлых безрукавках, трусах и панамах.
— Это санпропускник Нижнего, — сказал шофер, открывая дверцу. — Здесь где-нибудь и Борис Михайлович.
Сергей поблагодарил шофера и, выпрыгнув из машины, направился к вожатому — высокому парню с алой повязкой на рукаве.
— Простите, где я могу видеть Бориса Михайловича?
— Бориса Михалыча? — переспросил вожатый; оглядывая Сергея с головы до ног. — А зачем он вам?
— Я новый вожатый.
— Тогда другое дело! — улыбнулся парень, отбрасывая со лба прядь волос и повернувшись к забитым клубами пара дверям, крикнул: — Борис Михалыч!
— Иду! — послышалось оттуда, и на пороге появился худощавый мужчина, — А, Сергей? Здравствуйте!
…Во время дневного отдыха, или «абсолюта», как с давних времен все называли его в Артеке, Борис Михайлович познакомил Сергея со всеми вожатыми лагеря. Вожатым первого отряда был плотный, широкоплечий Василий Зубавич, высокий, чуть сутуловатый Саша Ивакин командовал вторым отрядом, черноволосый юноша, который первым встретил Сергея у санпропускника, оказался вожатым четвертого отряда Толей Байковым, единственная в лагере девушка, Галя Губанова — вожатая шестого отряда. Алеши Плетка, вожатого пятого отряда, приехавшего в Артек со своими ребятами в награду за отличную работу, не было в маленькой комнатке старшего вожатого: приехал только вчера к вечеру, и хлопот у Алеши был полон рот.
— Ну а теперь все, — закончил знакомство Борис Михайлович. — Идите к отрядам, сейчас еще машины придут. Сергей, ваших ребят пока будет принимать Анатолий, а завтра после «абсолюта» примите отряд. Договорились?
Сергей был благодарен старшему: он давал ему возможность осмотреться, привыкнуть к лагерю.
Вышли все вместе. Анатолий потянул Сергея — за руку.
— Пойдем, твою палатку покажу.
Они прошли мимо такого же маленького голубого домика, как и тот, в котором жили вожатые и где располагался незамысловатый кабинет Бориса Михайловича.
— Это наш медпункт, — пояснил Анатолий. — Здесь же телефон, единственный на весь лагерь, если не считать того, что в столовой.
Шли по усыпанной гравием дорожке. Он шуршал под ногами, иногда больно вдавливался в ногу сквозь легкие подошвы тапочек.
— Вот они, наши родные, — Анатолий показал на огромные желтоватые палатки, растянутые на толстых металлических столбах.
— Слушай, Толь, а это специально так строилось? — Сергей показал на толстый каменный фундамент, окружающий палатки, на квадратные площадки с двумя грибками у входа.
— Нет. То есть специально, конечно, но не для палаток. На этих местах стояли домики, самые первые, какие были построены в Артеке. Фашисты сожгли их во время войны. Все сожгли. Остались только два и медпункт. А потом, после войны, когда палатки прислали, решили их на старых фундаментах установить, вот такие и получились.
В палатке вдоль боковых стенок в длинный ряд выстроились кровати. Все под одинаковыми одеялами, туго натянутыми под матрац, с двумя белыми пунктирами: в головах подушки, в ногах — ровно сложенные простыни. Стройный ряд кроватей перебивали тумбочки. Порядок дополняли полотенца, повешенные у всех с одной стороны.
По центру верх палатки поддерживали два могучих металлических столба, и между ними тоже кровати. У первого столба — стойка для флажка, горна, барабана.
— Насмотрелся? — улыбнулся Анатолий. — Ну что, пошли?
— Ты, Толь, иди… я потом…
— Как знаешь.
Сергей остался один. Глубоко вздохнул и осмотрелся. Вот она, его палатка. Завтра здесь появятся первые ребята, здесь им предстоит жить вместе много-много дней. Какие же они, его первые артековские ребята?
«ЗДРАВСТВУЙТЕ, РЕБЯТА!»
Недаром, видимо, отпустил Борис Михайлович Сергея на целый день. О многом надо было подумать новому вожатому. Вспомнилось ему все, что читал раньше об Артеке, о ребятах, которые приезжают сюда. Вспомнились и Мамлакат, и Барасби Хамгоков — первые пионеры-орденоносцы, отдыхавшие в Артеке. Но чаще всего вспоминалась гайдаровская «Военная тайна» с ее обычными мальчишками и девчонками, озорниками и забияками, фантазерами и невероятными выдумщиками. А какие будут у него?
Они пришли после «абсолюта». Первые пятнадцать человек. Все такие одинаковые, в одинаковых рубашках, штанишках, панамках. Вошли, прижимая к себе свои нехитрые пожитки, и остановились, выжидательно глядя на Сергея.
— Здравствуйте, ребята!
— Здравствуйте, — ответили вразнобой, не двигаясь с места.
— Располагайтесь.
Они бочком прошли между рядами и сбились почти все в одном углу. Сунули в тумбочки вещи и остались около кроватей. Сергей, глядя на них, улыбнулся.
— Пошли знакомиться.
Осторожно, по одному вышли. Уселись на скамейке.
— Давайте знакомиться, — снова предложил Сергей.
— Как меня зовут, знаете?
Ребята кивнули.
— Вот и ладно. Теперь рассказывайте, кого как зовут, откуда приехали. Давай вот с тебя начнем, — повернулся Сергей к веснушчатому, огненно-рыжему парнишке.
— С меня?!
— Зовут-то тебя как?
— Васька я. Василий то есть. Фамилия Сазанов. — А откуда?
— Я-то? Из Рязанской. Из села.
Сергей еще раньше решил, что ничего не будет записывать. Потом, если надо, возьмет путевки и все перепишет, а сейчас, при первом знакомстве, постарается все запомнить. — И еще решил для себя Сергей, что не будет спрашивать, за какие заслуги послали в Артек, опасался поставить кого-нибудь из ребят в неловкое положение: не обязательно ведь все должны быть героями. Постепенно все само собой узнается. Потом не раз радовался Сергей, что сделал именно так, немало было у него в отряде ребят, которые не смогли бы ответить на этот вопрос, просто хорошо учились, вели в дружинах большую работу, а чтобы выдающееся что-то, так этого не было. Но все это Сергей узнал потом, а пока продолжалось первое знакомство.
Следом за рязанцем Василием Сазоновым заговорил подвижной маленький мальчишка. Сергей еще раньше подумал, что он будет следующим, так он ерзал, пока отвечал Василий.
— А я Виталька. Из Якутии. Ой, долго-долго екал. На оленях екал, на машине ехал, на поезде ехал. Долго-долго ехал. — Растерянно замолчал и неожиданно закончил: — И вот приехал!
Ребята рассмеялись, улыбнулся и Сергей.
— А я тоже долго ехал.
С конца скамьи поднялся худенький смуглый мальчуган с волосами жесткими даже на вид.
— Из Ашхабада. Толя Овезов.
— И все равно ты меньше меня екал. — Виталька ткнул пальцем в гравий. — Вот Артек, вот твоя Туркмения. А во-от Якутия.
— Да ты, да ты…
— Ладно вам, ребята. Важно, что доехали. А остальные откуда?
Первая скованность прошла, разговорились…
Ребята оказались из самых разных мест. С Урала, Поволжья. Двое были из Латвии.
Сергей присматривался к каждому, в каждом предполагая возможного председателя совета отряда, членов совета, звеньевых. И, к своему удивлению, видел, что хотя почти все были активистами, но так, чтобы безоговорочно, по всем статьям твердо можно было сказать: вот кого хорошо бы избрать председателем, нет, такого не было. И в то же время Сергей понимал, как опасен такой уверенный и скорый выбор.
Бывает, привлекают дисциплинированные, аккуратные, исполнительные ребята, видят вожатые в них готовых помощников, а в дальнейшем убеждаются, что у этих прилежных нет ни инициативы, ни выдумки и, уж конечно, нет авторитета в коллективе.
И хотя после первого знакомства никто не оставил плохого впечатления. Сергей видел, что ребята неровные и трудностей будет с ними немало.
Вот взять хотя бы того же Витальку. Хороший парень, но ершистый, самолюбивый, и вряд ли легко подчинится он строгому артековскому режиму.
Или Саша Горлов из Татарии. При первом знакомстве сидел тише воды, ниже травы, но даже в том, как сдвигал он на затылок панамку, выпускал из-под нее непослушные вихры, чувствовалась озорная, непоседливая натура. Сергей знал таких ребят. Это они засовывают в постель товарищу ежа, а за неимением такового просто насыпают под простыню камешки. Такие, как Сашка, главные противники тихих часов, они вечно в числе «самовольно покинувших территорию» лагеря, и единственное, что захватывает их целиком, — это купание и футбол. А что он будет делать с Сашкой, думал Сергей, когда купание размечено здесь по минутам, а в футбол в Артеке вообще не играют. Не будет в жизни у парня главного, на что тратит он свои силы и энергию, куда он их направит?
Послышался шорох гравия под ногами и веселый голос Василия:
— Эй, хозяева, принимайте пополнение!
Следом за ним, сегодняшним дежурным по лагерю, шла группа мальчишек.
…К вечеру в третьем отряде было уже тридцать человек. А председателя Сергей по-прежнему «не видел».
— Ничего, не огорчайся, — успокоил его Анатолий. — Приехал Вилька. Мы, понимаешь ли, решили к тебе его направить.
— А кто этот Вилька?
— На вот почитай. — И Василий протянул Сергею письмо.
«…Други мои милые! Простите, что вместо себя шлю вам это письмо. Но так сложились дела, что никак в этом году не могу к вам приехать. Решил все же поступить в институт, иду на заочное, надо сдавать вступительные. Тут уж сиди-сиди».
Сергей оторвался от письма, удивленно посмотрел на Василия.
— Это Павел пишет, — ответил за Василия Саша. Был у нас в прошлое лето такой вожатый.
Письмо, правда, нам адресовано, но ты читай дальше, там и тебя касается.
— Меня? — удивился Сергей. — Он же меня не знает.
— Читай, читай. Сейчас все поймешь.
«Но все же будет частица меня и в этом году в Артеке. Едет в лагерь тот самый Вилька, о котором столько я вам рассказывал. Председатель совета отряда будет что надо. Не знаю, к кому он из вас попадет, но уверен, жалеть не будете и не раз вспомните меня добрым словом…»
Сергей оторвался от письма, посмотрел на вожатых.
— Понял теперь, почему мы тебе письмо дали? — спросил Василий.
Над лагерем зазвучал сигнал «на ужин». Вожатые вскочили. И в гуле ребячьих голосов Сергей вдруг ясно услышал и задиристый дискант Виталька, и мягкий говорок Тараса, паренька с Житомирщины, и другие уже, знакомые голоса третьего, его, отряда.
Когда он подошел к палатке, из-под грибка встали трое новеньких. Один из них, коренастый, светловолосый, с опущенным на глаза козырьком панамки, сделал шаг вперед.
— Здравствуйте. Нам сказали идти в ваш отряд.
Сергей пристально посмотрел в серые открытые глаза мальчишки. И, подавив желание рассмотреть его получше, ответил:
— Здравствуйте, ребята! — и, показывая на палатку, пригласил: — Заходите.