ПРИКЛЮЧЕНИЕ ПЯТОЕ,
из которого читатель сможет узнать, как Ибрагим отправился на поиски своей невесты
Оранжевый диск солнца величаво плавал в безбрежной чаше неба, но в маленькой глинобитной хижине всё ещё было темно.
«Странно, утро не наступило, а я, кажется, совсем выспалась», — сказала про себя бабушка Фатьма и принялась трясти за плечо спавшего на циновке внука:
— Ибрагим, как ты думаешь, отчего на дворе такая темень?
Ибрагим потянулся, зевнул, открыл глаза и, припомнив что-то, мгновенно выскочил из двери. Он так и замер, привалившись плечом к стене, чтобы не упасть: перед ним высился, закрыв своей тенью старенькую лачугу, огромный дворец, отливавший в лучах солнца золотом и серебром.
— Бабушка, смотри! — закричал Ибрагим старой Фатьме, которая в изумлении застыла на пороге. — Теперь мы будем жить здесь, а старую хижину снесём.
— Нет, дружок, — обретя наконец дар речи, сказала старушка. — Построив новый дом, старый не разрушай, говорит пословица. В этой хижине я прожила всю свою жизнь, в ней была счастлива, в ней и умру, но никогда не войду в колдовское жилище.
— Пусть будет, как ты хочешь. А теперь и я отправляюсь на поиски своего счастья!
Ибрагим вынул перстень, надел на палец. Старушка закрыла глаза руками и в ужасе убежала в хижину. Перед Ибрагимом появился Ифрит, поклонился, прижимая руку к груди:
— Что прикажешь, мой господин?
— Именем Сулеймана приказываю: доставь меня в столицу!
Хотя Ибрагим уже охотно вошёл в роль повелителя, он не сумел скрыть удивления, когда в следующую минуту перед его взором предстала каменная стена с крепкими воротами. За этой зубчатой стеной высились купола и шпили огромного дворца. Ибрагим с любопытством огляделся и увидел, что у ворот в скорбных позах сидят и стоят люди в чёрных одеждах. Они, в свою очередь, удивлённо разглядывали неведомо откуда взявшегося Ибрагима.
— Мир тебе, о юноша! — приблизившись, произнёс один из них — глубокий старец.
— И тебе мир, отец. Что это там такое?
— Сын мой, это дворец нашего падишаха.
— Благодарю, он-то мне и нужен.
Ибрагим подошёл ближе к воротам и увидел по обе стороны от них два больших, тщательно обточенных камня.
На одном витиеватой арабской вязью было выведено: «Для женихов», на другом: «Для нищих».
Ибрагим уверенно уселся на камень для женихов. Тотчас к нему с возгласами испуга стали приближаться люди.
— О юноша, как видно, ты по ошибке выбрал камень, на который никто не осмеливается садиться, — с тревогой произнёс старец.
— Нет, отец, я знаю, для чего я сюда сел. Я — жених! — ответил Ибрагим.
Возгласы испуга зазвучали громче. Теперь люди шарахнулись подальше от Ибрагима.
— Сохрани тебя аллах от беды, о юноша! Не делай этого, — взмолился старец. — Видно, ты не слыхивал, что главный визирь нашего падишаха карает смертью каждого, кто осмелится сесть на этот камень и посвататься за принцессу.
Люди заговорили наперебой:
— Он сам хочет жениться на ней! Для свадьбы с принцессой строит он новый чудо-дворец. Он желает заслонить небо его куполами.
— Да, великое горе терпит народ от этого визиря. Нет семьи, от Куры до Аракса, у которой он не отнял бы родных и близких. Вот почему все мы в трауре.
— Но ведь у нас есть падишах, — возразил Ибрагим. — Почему вы не пожалуетесь на визиря нашему падишаху?
— Молчи, молчи, несчастный! Падишах добр, но он беспомощен в руках визиря. Этот тиран давно уже завладел не только страной, но и всеми помыслами падишаха.
— А принцесса? Она добра?
— Так же добра, как и несчастна. Если ты думаешь, что счастье рождается во дворцах, ты глубоко ошибаешься. Мрак и уныние принёс визирь и во дворец падишаха.
— Так неужели нет никого, кто мог бы с ним справиться?
При этом вопросе Ибрагима люди, и без того стоявшие поодаль, вовсе его покинули. Только седобородый старец продолжал умолять:
— Послушайся нас, о юноша! Не губи свою жизнь и молодость, беги отсюда... Мой несчастный сын Ганифа тоже был смелым и отчаянным, как ты, а ныне...
Старец остановился на полуслове и с тревогой воззрился на ворота. Они широко распахнулись, давая дорогу вооружённым всадникам. Люди стали разбегаться. Всадники на всём скаку давили бегущих, хлестали плетьми направо и налево. Вслед за этим пешие стражники вывели длинную вереницу истощённых узников, цепями и верёвками привязанных друг к другу.
Среди узников люди узнавали своих измученных родных и близких, которых гнали из тюрьмы-подземелья на постройку дворца. Протягивая узникам узелки с едой, люди пытались что-то сказать, однако стражники грубо отталкивали каждого, кто хотел приблизиться.
— Ганифа, сын мой! — надрывно закричал седобородый старец и засеменил к юноше, закованному в цепи, но один из всадников грудью коня сбил старика с ног.
— Отец! — с отчаянием отозвался юноша на крик старца, шагнул вперёд, но стражники оттащили его обратно.
Начальник конвоя сосчитал выведенных на работу узников, крикнул:
— Забираю двести тридцать рабов. Пятерых слабых —обратно в подземелье. Можете закрывать ворота!
Два рослых усатых привратника, закрывая ворота за последними узниками, заметили на камне для женихов Ибрагима. Он сидел ссутулившись, потрясённый только что увиденным.
— Эй, ты, не там сидишь, где положено! А ну, пересядь вон туда! — крикнул один из привратников: он, видно, принял Ибрагима за нищего, который ожидает подаяния от падишаха.
Ибрагим глянул исподлобья, но не двинулся с места.
— Э, я вижу, ты глухой, — продолжал привратник. —Ну, с глухими у нас и разговор другой. Мы по-всякому умеем.
Вслед за этой хвастливой фразой привратник подошёл, хлопнул Ибрагима по затылку и, взяв его за шиворот, силой пересадил на другой камень.
— Твоё место здесь, сиди и жди, понял? Ибрагим молчал.
Привратник погрозил кулаком и направился к воротам.
У ворот он оглянулся — Ибрагим снова сидел на камне для женихов. Теперь уже оба привратника бросились к Ибрагиму, подняли его и снова усадили на другой камень. Но не успели привратники дойти до ворот, как Ибрагим пересел обратно. Тогда рассвирепевшие привратники схватили юношу и поволокли с собой.
ПРИКЛЮЧЕНИЕ ШЕСТОЕ,
которое знакомит читателя с грозным и всесильным визирем
В большом зале сидел на троне падишах. Волосы у него были седые, как у всех стариков, но добрые глаза смотрели жалобно и испуганно, будто у обиженного младенца. По обе стороны от трона стояли, почтительно склонившись, придворные мудрецы, сановники, военачальники, стража.
Но вот к трону приблизился главный визирь. Брови его были сурово сдвинуты, чёрные одежды ниспадали прямыми складками, а смотрел он вокруг так холодно и надменно, что каждый, мимо кого он проходил, невольно склонялся ещё ниже.
— О падишах вселенной! — слегка склонив голову, произнёс главный визирь, и падишах тревожно заморгал, глядя на него. — О падишах, явился некто без роду без племени и осмеливается просить руки нашей несравненной принцессы.
— Пусть войдёт, — надтреснутым голосом приказал старый падишах. — Обычаи нашей страны обязывают выслушать жениха.
В глазах главного визиря мелькнули злые огоньки. Он бросил на старого падишаха враждебный взгляд, но не посмел прекословить, склонил голову и хлопнул в ладоши. Шахский церемониймейстер ввёл Ибрагима. Печальные глаза старого падишаха, скрытые под седыми бровями, безучастно устремились на юношу, но внезапно расширились, вспыхнули. В самом деле, как он был хорош, этот бедно одетый, но горделивый и смелый юноша по сравнению с трусливыми и подобострастными придворными!
— Поведай нам, о сын мой, как твоё имя и что привело тебя к нам, — ласково сказал падишах.
— Имя моё Ибрагим. По закону наших отцов и дедов я пришёл с просьбой к тебе и прошу выдать за меня твою дочь.
— Откуда ты, из какого рода-племени?
— К чему тратить время на расспросы! И без них ясно, из какого гнезда вылетел этот птенец, — не выдержав, злобно сказал главный визирь.
— Ты отважен, юноша, — сказал падишах. Слова визиря он пропустил мимо ушей.
— Эй, бродяга! — крикнул Ибрагиму визирь, задетый за живое пренебрежением падишаха. — Я вижу по твоим глазам, что неспроста ты осмелился на столь великую дерзость — просить в жёны прекраснейшую из прекрасных... —
И, обращаясь к старому падишаху, главный визирь пояснил: — О, средоточие вселенной, знай, этот нищий проходимец замыслил стать твоим зятем, чтобы захватить и трон и корону!..
— Замолчи, визирь, замолчи, — попытался остановить его падишах, но тут вмешался Ибрагим.
— Эй, визирь, не хочешь ли ты приписать и другим свои гнусные помыслы, — ответил он спокойно. — Твои козни...
Визирь вытянул жилистую шею, прислушиваясь. Глазки его злобно сверкали, длинная жидкая борода дрожала от гнева.
Ибрагим смело смотрел ему прямо в лицо и вдруг не выдержал — покатился со смеху.
Падишах и сановники удивлённо смотрели то на визиря, то на юношу.
— Сын мой, скажи, что тебя так насмешило? — спросил падишах.
— Если я скажу, боюсь, великий визирь рассердится, — продолжая смеяться, с трудом выговорил Ибрагим.
— Не бойся, мы прикажем, и он не рассердится.
— Говори, я не рассержусь, — примирительным тоном произнёс и визирь и ещё больше вытянул шею в сторону
Ибрагима: видно, он сгорал от желания узнать причину столь неожиданного веселья.
Ибрагим, присмотревшись к нему, снова разразился хохотом.
— Говори, не то наш визирь в самом деле рассердится, — добродушно рассмеялся и старый падишах: он повеселел при виде жизнерадостного отважного парня, который не боялся даже коварного, заносчивого визиря.
— Хорошо, если приказывает падишах, скажу, — согласился Ибрагим. — У моей бабушки есть драчливый старый козёл... Борода у визиря точь-в-точь как у этого козла. А если он ещё и шею вытянет... того и гляди, забодает! — Ибрагим шагнул к визирю и насмешливо заблеял ему в лицо: — Мэ-э-э!..
В первое мгновение визирь онемел от неслыханной дерзости Ибрагима, но затем разразился бранью:
— Ах ты, жалкий щенок! Это я — козёл? — И он в ярости размахнулся, чтобы дать Ибрагиму оплеуху.
Ибрагим быстро нагнулся, и удар пришёлся по воздуху. Визирь снова размахнулся, и снова Ибрагим успел отклониться назад, а рука визиря описала круг в воздухе. Тогда взбешённый визирь попытался ударить Ибрагима ногой. Но Ибрагим подпрыгнул вверх, поджал под себя ноги, и визирь едва не упал, промахнувшись. Теперь уже хохотали и падишах, и сановники.
Видя перед собой улыбающееся лицо врага, с которым он не сумел справиться, визирь возопил в бешенстве:
— Стража, схватить его! Бросить в подземелье!
Падишах, приподнявшись, хотел что-то возразить, но стражники подчинились властному голосу визиря и двинулись на Ибрагима.
— Мэ-э-э!.. — в последний раз с притворным испугом проблеял Ибрагим и... исчез.
Стражники, бросившиеся было, чтобы схватить его, натолкнулись друг на друга, попадали на пол.
— Ищите его! Поймайте! — в ярости кричал визирь. Стражники метались по тронному залу, а в это время перед визирем на минуту вдруг появилось смеющееся лицо Ибрагима без папахи на голове.
— Мэ-э-э... — тихонько проблеял он и вновь исчез.
— Вот он! — закричал визирь и схватил руками воздух.
С проклятиями визирь метался по залу вместе со стражниками. А в это время среди шума и грохота послышался скрип двери, на который никто не обратил внимания.
Невидимый в своей чудесной папахе, Ибрагим покинул опасное для него место...
ПРИКЛЮЧЕНИЕ СЕДЬМОЕ,
которое привело Ибрагима к встрече с принцессой
Сказочно прекрасным был дворцовый сад: кругом благоухали розы нежнейших оттенков, выращенные искусным садовником шаха даже на выступах каменных стен; стройные кипарисы будто подпирали своими острыми вершинами купол неба; по бархатной траве важно разгуливали царственные павлины с радужными хвостами; соловьи заливались в розовых кустах.
— Клянусь, я попал в уголок рая, обещанного нам пророком Магометом! — в изумлении произнёс Ибрагим и снял с головы папаху-невидимку.
В глубине сада он увидел бело-розовый мраморный дворец и осторожно пробрался к нему, стараясь прятаться за кустами и деревьями.
Он осмотрел запертый дворец со всех сторон и увидел наверху, над головой, балкон. Ибрагим взобрался на дерево, раскачался на большой ветке и прыгнул на балкон. Сквозь причудливые узоры цветных стёкол он увидел за окном девушку, которая стояла спиной к нему в горделивой позе. Перед девушкой нервно расхаживал главный визирь и что-то ей горячо доказывал, то прижимая руки к груди, то поднимая их к небу: это означало, что он самого аллаха призывает в свидетели.
Прильнув лицом к стеклу, Ибрагим тщетно пытался расслышать хоть единое слово. Ему помог сам визирь: подошёл к окну, легко поднял вверх скользящую раму с разноцветными стёклами. Ибрагим отпрянул к стене, у него даже прервалось дыхание.
— Посмотри, какой подарок ожидает тебя ко дню свадьбы! — восторженно произнёс визирь. — Подойди полюбуйся! Дворец твоего венценосного отца, воспетый поэтами, — жалкая лачуга рядом с новым.
«Это она!» — мелькнуло в голове Ибрагима, и он весь превратился в слух. Визирь, вытянув шею, любовался строящимся дворцом. Проследив за его взглядом, Ибрагим увидел высокие стены, по которым с трудом передвигались измождённые люди. Спины их были согнуты под тяжестью камней. Надсмотрщики подгоняли узников длинными плетьми. Свист и глухие звуки ударов гулко отдавались в воздухе. Только голосов не было слышно: раб не смел кричать от усталости и боли, а надсмотрщики не считали нужным тратить слова на этих несчастных людей.
— Как будет готов этот чудо-дворец, мы отпразднуем нашу свадьбу, — сказал визирь принцессе.
Девушка молча, с презрением отвернулась от него, отошла в глубину комнаты.
— Не хочешь взглянуть? — с угрозой продолжал визирь. — Берегись, я прикажу выколоть глаза твоему царственному родителю и на старости лет пущу его скитаться по свету собирать подаяние. Подумай об этом.
Властным жестом он повелел застывшей у двери чернокожей служанке увести принцессу.
Ибрагим спустился с балкона. Ему казалось, что сказочный сад сразу померк. Кому нужны эти прекрасные цветы, эти редкие птицы, если все тут — пленники... Даже сам падишах, даже принцесса, которая в силах лишь отворачиваться от своего гонителя...
В это самое время в обширной дворцовой кухне главный повар с шумными, весёлыми поварятами готовили обед. На громадных сковородах с шипением жарилось мясо, на длинных шампурах подрумянивалась дичь. В другом конце кухни шахский пекарь ловкими привычными движениями выхватывал из печи один за другим румяные чуреки и горкой укладывал на большой деревянный поднос.
Вдруг пекарь в страхе попятился и вытаращил глаза: поднос с чуреками сам собой поднялся в воздух и медленно поплыл по кухне.
— Вай, джинн, джинн! — в ужасе завопил пекарь.
— Джинн! Джинн! — вторили ему повар и поварята, заметившие, в свою очередь, что из-под рук у них со сковородок и шампуров сорвались золотистые, поджаренные куры, куски мяса и опустились на паривший в воздухе поднос с чуреками.
В кухне поднялась паника. Все с воплями бросились врассыпную. Кто-то прыгнул в ларь с мукой, и белое облако поднялось к потолку. Кто-то с визгом барахтался в тесте, остальные с головой залезли в корзины из-под овощей и фруктов...