В конце речи Юрий Андреевич сказал:
— Теперь еще один вопрос. Пусть выйдет сюда первоклассник Денис Васильченко.
«Ого…» — с опаской подумал Славка.
Наездник вышел. Видно, не хотелось ему идти. Брел он, понурив голову. Остановился в пяти шагах от директора.
— Ближе, ближе, пожалуйста… Ну, Денис, что же было в прошлый вторник?
Денис переступил своими белыми сандалетками, помолчал и заревел:
— Я его только один раз стукнул! Он сам… Я же извинился…
Юрий Андреевич испуганно оглянулся на завуча. Мария Павловна быстро села перед Динькой на корточки.
— Денис, Денис! Что ты! Ну-ка перестань, никто тебя не ругает…
Юрий Андреевич смущенно заговорил:
— Тут недоразумение. Речь не о том, что Васильченко стукнул кого-то… Тем более что он извинился. Дело в том, что во вторник Денис Васильченко помог предотвратить аварию. Один шофер оставил на улице грузовик с металлоломом, а тормоза оказались неисправные. Машина стала потихоньку двигаться назад, под уклон. Представляете, что она могла натворить, если бы набрала скорость? Денис проходил мимо, увидел такое дело и тут же сунул под заднее колесо сумку с капустой и картофелем… Ты с рынка шел, Денис?
Денис хмуро пробормотал:
— От дедушки.
— Молодец… — продолжал директор. — Грузовик шел еще очень тихо, сумка его на минуту задержала…
— Люблю капустные шницели, — прошептал Славке Женька Аверкин.
Однако Славке было не до смеха.
— …А Денис побежал и позвал морской патруль, который проходил недалеко, — закончил Юрий Андреевич.
Усатый майор открыл папку и неожиданно тонким голосом сообщил, что Денис Васильченко за смелость и находчивость награждается грамотой от имени городской автоинспекции.
Все захлопали, но торжественности не получилось: аплодисменты были вперемешку со смехом. Всех развеселило, как перепуганный Наездник пустил слезу.
Майор вручил насупленному Диньке грамоту и пожал руку. А Мария Павловна сказала:
— Ступай, Денис, в строй, ты молодец. Только старайся больше никого не стукать. По крайней мере, без причины.
— А я не без причины. Я его за дело, — мрачно объявил Денис.
— Тогда зачем же ты извинялся?
— Тамара Алексеевна велела.
По рядам прокатился хохот… После линейки Славка сказал Тиму:
— И про эту комедию я должен писать заметку.
— А ты не пиши про линейку, — посоветовал Тим. — Расскажи, как он машину остановил, вот и все. «Подвиг первоклассника».
— Тим, ну их к черту, такие подвиги, — озабоченно сказал Славка. — Он же сам под колеса мог сыграть. Вместо сумки…
— А что ему было делать? — возразил Тим. — Стоять и смотреть, как машина ход набирает?
Славка поморщился.
— Да нет, он все правильно сделал. Но обидно же: из-за взрослых дураков такие, как Динька, головой рискуют. Один тормоза не закрепил, другой еще что-нибудь не так… вроде того сторожа на стройке… А потом приезжает мать, спрашивает: «Где мой Динька?» — «Ах, извините, его нет, он подвиг совершил…» Весело?
— Уж куда веселее, — согласился Тим. — А где Динькина мама? Она уехала?
— Он говорил, что в командировку… Она какие-то аппараты на разных заводах налаживает… А он, обормот, на продленку ни за что не хочет ходить. Вроде как я в детский сад. Раньше за ним соседка смотрела, а теперь он у деда живет. А дед, кажется, старый и глухой. Динька что хочет, то и делает.
— Валентина тоже забастовала, — пожаловался Тим. — Заявила, что уволилась из детсада. Сидит дома и читает «Робинзона Крузо». Ничего себе дошкольница, да?
— Почему вы ее в школу не записали?
— Мама спрашивала — сказали, что рано. Ей только в январе семь лет исполнится.
— Так и будет весь год сидеть дома?
— Ох, не знаю… Славка, давай их познакомим! Вальку и Дениса!
— Думаешь, польза получится?
— Хуже не будет. Ей веселее, а Диньку она, может, к рукам приберет. Он меньше бродяжить станет… И тебе спокойнее. А то, я смотрю, ты из-за этого Наездника землю копытом роешь.
Славка слегка покраснел.
— Раз в лошади попал… Лошадь всегда о наезднике беспокоится.
— Если хорошая лошадь…
— Иго-го! — согласился Славка. — Пошли искать героя. Мне еще надо подробности узнать. Писать-то придется, хочешь не хочешь. Раз поручили…
В столовой, где обедал первый класс. Наездника не было. И никто не знал, где он. Даже молоденькая Тамара Алексеевна, которая, видимо, раскаивалась, что напрасно заставила бедного Дениса извиняться.
Нашли Диньку в закутке между школьным гаражом и забором. Он сидел на перевернутом ведре и через бумажную трубу разглядывал свои белые сандалетки. Очень внимательно. Будто хотел понять, почему они такие пыльные и потрескавшиеся и почему там, где большие пальцы, появились грязно-серые бугорки.
Другим, не занятым трубой глазом Динька настороженно глянул на Славку и Тима. Глаз был мокрый и красный.
— Нашел где сидеть… — сказал Славка. — А это что? Ему награду дали, а он из нее телескопы делает. Ну-ка, убери грамоту в ранец… Дай я распрямлю.
Динька отдал грамоту и раскрыл ранец, а сам все смотрел в землю.
— Надо в альбом положить, чтобы разгладилась, — посоветовал Тим.
Динька, не глядя, протянул альбом для рисования. Тим открыл его и удивился:
— Смотри-ка! Это ты рисовал?
Динька на секунду скосил в альбом влажные глаза.
— Я…
На рисунке была баррикада — не то из мешков, не то из крупных булыжников. Из-за баррикады торчала старинная черная пушка. Из пушки вырывался желто-красный огонь и синий дым. На баррикаде рядом с огнем и дымом стоял лохматый мальчишка, в руке его дымился факел для запала.
— Здорово, — сказал Тим.
Славка согласился. Мальчишка был, пожалуй, слишком тонконогий и длинношеий, но лицо хорошее, смелое. Он что-то кричал: наверно, командовал. Позади мальчишки было голубое море и много парусных кораблей. Они тоже палили — из всех пушек. Некоторые шли ко дну…
Конечно, Динька был не такой умелый художник, как Женька Аверкин. Зато очень старательный.
Славка спросил:
— Динь, ты это про что нарисовал?
Наездник поцарапал сандалеткой асфальт и нехотя объяснил:
— Нам про этого мальчика Тамара Алексеевна рассказывала, его Колей звали. А фамилию не помню. Это давно еще было, когда война с французами. У него отца убили, а он тогда сам стал вместо него… Стрелял из пушки.
— Из мортиры, — сказал Тим.
— Ну, из мортиры… А потом мы про него рисовали.
— Отлично нарисовано, — похвалил Славка. — Только знаешь… он у тебя какой-то немножко слишком современный получился…
Юный артиллерист был в желтой рубашке с погончиками, в ярко-синих шортиках с модными косыми кармашками и в кедах, у которых Динька не позабыл прорисовать даже рубчики вокруг подошв.
— А какого надо? — слегка ревниво спросил Динька.
— Ну… — начал Славка и перехватил укоряющий взгляд Тима. Торопливо сказал: — А в общем-то, правильно. Они почти такими и были, те ребята… Ты почему не пошел обедать?
Наездник опять насупился. Моментально.
— Не хочу.
— Врешь, — сурово сказал Славка. — Ты боишься, что будут смеяться. А никто не будет…
— Ага, не будет! Вон как гоготали на линейке!
— Линейка давно прошла, — сказал Тим. — До вечера, что ли, будешь тут прятаться? С голоду помрешь. И так уже совсем тощий.
— А ты конопатый! — огрызнулся Наездник.
— Денис! — рявкнул Славка. — Вот как дам по шее. И даже извиняться не буду…
Наездник дерзко хмыкнул.
— Не надо по шее, — примирительно сказал Тим. — Не хочет в столовую — пойдем к нам. Валентина покормит.
— Никуда я не пойду, — ощетинился Динька. Видно, ему было неловко за «конопатого».
— Пойдешь, — сказал Славка.
Они с Тимом надели на Диньку ранец. Потом ухватили строптивого Наездника за руки.
— Поехали!
Динька уперся. Они его потянули. Динькины подошвы заскребли по асфальту. Он в самом деле поехал. Сначала он сердито сопел. Потом посмотрел на Славку, на Тима и засмеялся.
Когда пришли, Тим сказал:
— Валентина! Это Денис. Его надо покормить. Нас тоже.
Валентина со спокойным интересом посмотрела на Диньку и сообщила, что его она покормит, а Тима и Славку не станет. Пускай сначала съездят на рынок за помидорами и кабачками. Дом доведен до полного опустошения: не из чего приготовить ужин.
— Кошмар какой-то, — жалобно сказал Тим. — С тех пор как она сидит дома, началось сплошное тиранство… Ты со мной съездишь?
Славка любил бывать на рынке. Там было так интересно: разноцветно и празднично. Под навесами лежали на прилавках груды помидоров, лиловых баклажанов, розово-серых гранатов, оранжевого перца. И целые горные хребты груш и яблок. И прозрачно-зеленые россыпи винограда. А по углам хитроватые старики и бабки продавали неожиданные и удивительные вещи: живых пестрых попугаев, рисовые веники с узорными ручками, разноцветные корзины, сделанных из плоских ракушек лягушат и чертиков, покрытые лаком раковины-рапаны, крабьи клешни на цепочках и целые чучела крабов.
А как-то раз надутая краснолицая тетка продавала за два рубля живого краба. Он тихо шевелил клешнями и безнадежно поглядывал на покупателей черными шариками-глазками на стебельках.
— Зачем такой? — спросил какой-то строгий мужчина. — Для чего он годен?
— А хоть для чего! — оживленно объяснила тетка. — Хочете — сварите на закуску, а хочете — чучело делайте, оно дешевле обойдется, чем готовое.
Славка и Тим насобирали по карманам рубль тридцать девять копеек и за эту сумму сторговали краба. Они отпустили его с бетонного блока недалеко от памятника кораблям, погибшим в Первую оборону. Сначала краб мертво шлепнулся на дно.
— Довели человека, — горестно сказал Тим.
Но краб полежал, шевельнулся и боком пошел в расщелину среди камней.
— Один-ноль в нашу пользу! Да здравствует охрана животного мира! — возликовал Славка…
В общем, рынок был интересным местом. Он тоже был частью Города, и Славка обрадовался, когда Валентина погнала туда его и Тима. Домой Славка не спешил. Мама была занята на какой-то, пока временной, но сложной работе в библиотеке, а бабу Веру он предупредил, что задержится у Тима. Когда уходили, было слышно, как на кухне Валентина командует Денисом:
— Иди мой руки, а потом нарежь хлеб. Надеюсь, это у тебя получится? Очень хорошо. А то я просто поражаюсь, какими беспомощными бывают иногда мужчины.
Трое на площади
Славка и Тим поехали по кольцевому маршруту: это дальше, но зато в троллейбусе свободнее. Троллейбус шел над Малой бухтой, где стоял вспомогательный флот и гидрографические суда. С высоты видны были белые рубки, трубы с голубыми полосами, желтые солнечные палубы и тонкая паутина антенн.
— Я, когда первый раз увидел столько кораблей, просто обалдел от радости, — признался Славка.
Тим сказал:
— Папин «Пеленг» тоже здесь стоит, когда приходит из рейса. Они в ноябре вернутся. Мы туда пойдем, он все покажет. Знаешь, как у них здорово!
Славка улыбался. Столько радостей ждало его еще в Городе!
Лишь одна досада грызла иногда Славку: где-то недалеко были яхты и паруса, а он вел береговую жизнь. Когда белые крылья скользили по синеве рейда, к Славке подкрадывалась тоска. Но не мог же он идти во флотилию без Тима! И Славка уговаривал себя, что все еще впереди, все как-нибудь наладится…
Они вышли на главной площади у старинной Адмиральской пристани с белой колоннадой и мраморными львами. Бронзовый адмирал Нахимов спокойно смотрел на Город. Над площадью разносились размеренные звуки шагов. Это шел пионерский караул. Ребята лет четырнадцати в матросской форме, в белых пилотках, с черными десантными автоматами. Два мальчика и три девочки. Они шли на смену к городскому мемориалу, где на плитах из красного гранита были перечислены все военные части и корабли, защищавшие город в последней войне.
— Четко идут, — с легкой завистью сказал Славка.
— Ничего, — согласился Тим. — Только девчонок я бы в караул не пускал.
— Почему? Всякие бывают девчонки. У меня Анютка знаешь какой капитан была!
Тим упрямо сказал:
— Анютку я не знаю. Если капитан — другое дело. А эти с бантиками. Бантики и автомат! Если заряженный дать, они и выстрелить не сумеют.
Славка промолчал. Он не имел ничего против девчонок. Такие же люди. Даже с Любкой Потапенко у него вроде бы наладились отношения. Потому что она подошла недавно и без всяких ужимок сказала: «Семибратов, ты меня извини за Артемку». Славке что? Он сказал: «Да ладно, пустяки…»
Славка и Тим прошли площадь и зашагали вдоль решетки Приморского бульвара.
Тим вдруг спросил:
— Знаешь, сколько в Городе памятников?
— Всех-всех? И Первой, и Второй обороны?
— И еще революции…
— И танки, и катера считать, которые на земле стоят, и все обелиски?
— Конечно.
— Я же весь Город не знаю, — сказал Славка. — Наверно, больше ста.
— Больше трехсот. А точно, по-моему, никто не знает. Зато одно совсем точно: ни одного памятника нет… знаешь кому?
— Ребятам… Да?
Тим кивнул и сердито щелкнул себя по ноге пустой авоськой.
Славка сказал:
— Я знаю, ты про это подумал, когда Динькин рисунок увидел. А потом, когда караул шел…
— Я об этом и раньше думал. А сегодня опять… Тому парнишке, которого Динька нарисовал, памятник, может быть, поставят. Он знаменитый. А сколько было незнаменитых… Пули в земле собирали для штуцеров, воду на бастионы носили под обстрелом…
— Я читал. Полегло их сколько…
— А в последнюю войну еще больше… Знаешь, Славка, по-моему, надо тем и другим поставить один памятник.
— Общий обелиск?
Тим опять щелкнул авоськой.
— Обелиск не надо. Они все какие-то одинаковые… Если бы я умел, я бы нарисовал, как я хочу.
— А ты расскажи.
— Ну, понимаешь… Надо, чтобы просто мальчишки. Из камня или из металла, совсем небольшие. Чтобы как живые. И невысоко совсем. Может, прямо среди травы. Там у стены камни, а между ними трава…
— Где?
Тим замялся, сбил шаг, но потом посмотрел на Славку прямо. И тихо сказал, не опуская глаз:
— На площади Карронад.
— А где такая?
— А такой нет. Я придумал.
Это было непонятно. Славке стало даже чуточку обидно, словно Тим что-то скрывал. И Славка проговорил с упреком:
— Придумал… А рассказал, будто все по правде. Камни, трава…
Тим как-то задумчиво улыбнулся:
— Я название придумал. А площадь есть… Ну может быть, не площадь, а так, пустырь. Такой широкий перекресток. Но там хорошо.
В этом была загадка. Еще одна тайна Города. И тайна Тима.
Славка нерешительно спросил:
— Покажешь?
Тим сказал:
— Это недалеко от рынка, на горе. Если хочешь, можно сейчас.
Они поднялись по лестнице, которая вела вдоль крепостной стены с бойницами. Наверху Тим провел Славку по кремнистой тропинке мимо белого забора и маленьких тонких кипарисов. «Кипарисы-мальчишки», — почему-то подумал Славка.
Они свернули за угол и оказались на широком месте.
Действительно, не то перекресток, не то пустырь. А скорее всего — маленькая площадь, потому что земля была вымощена старыми стертыми булыжниками.
И росла между камнями высокая трава с зонтиками желтых цветов.
Кругом — знакомая картина: небольшие белые дома, тополя и акации. Справа дома расступились, и видно, что склон уходит к нижней улице, за которой синеет Орудийная бухта.
Словно охраняя этот спуск, поднялись в одном месте остатки желтой крепостной стены. Такие же, как у лестницы. Наверно, в прежние времена здесь был один из бастионов крепости.
Было здесь безлюдно и солнечно, и большие белые облака висели над площадью. Круглые, как надутые паруса…
Славка сказал шепотом, как в тихом незнакомом доме:
— Хорошее место… Я сколько раз рядом ходил, а не знал, что здесь такая площадь.
Тим показал на маленький двухэтажный дом:
— Вон там я раньше жил. Пока на новую квартиру не переехали… Мы тут играли с ребятами, по вечерам салют устраивали.