Первые минуты привыкали к темноте, и в это мгновение Хинт отскочил — кто-то зажег спичку.
Юрий рассмеялся:
— Я тебе ничего не говорил. Одну коробку спичек я все-таки приберег.
Они сели на холодный каменный пол. Решили спать по очереди. Вряд ли до утра кто-нибудь вздумает молиться в этой часовне. Но на всякий случай надо быть осторожными.
Юрий прижался к Хинту, чтобы согреться, и сразу уснул.
Хинт тоже хотел спать, но понимал, что надо вытерпеть. Как всегда в таких случаях, он решил чем-нибудь отвлечься. Он, например, любил подсчитывать, сколько на земном шаре паровозов и лошадей и какое соотношение между гужевой и механической силой. В эту ночь он впервые за долгое время вспомнил, что он инженер-строитель и что ему еще придется долго возрождать города и села, уничтоженные войной. Без всякой связи с этой мыслью он вдруг спросил самого себя: сколько лет этой часовне? Сто? Двести? Из какого камня она сложена? Во всяком случае, камни скреплены известково-песчаным раствором. Он начал обшаривать стену, у которой они сидели, наткнулся на какую-то щербинку, ковырнул ее. Все это он делал без всякой цели, только для того, чтобы как-то занять себя. Потом он начал шепотом подсчитывать, сколько понадобится кирпичей для того, чтобы поселить всех жителей городов мира в хороших квартирах.
Миллионы переходили в миллиарды. Хинт шептал какие-то фантастические цифры, и то ли от этого шепота, то ли от холода проснулся Юрий. Он прислушался и спросил:
— Ты что — бредишь?
— Нет, почему ты так думаешь?
— А что ты шепчешь какие-то миллиарды? Я уже давно прислушиваюсь к твоим расчетам. У тебя есть клад?
— Я подсчитываю, сколько понадобится кирпичей, — ответил Хинт.
— Для чего?
— Для новых домов.
— Это единственное, что тебя сейчас занимает?
— Конечно, я бы отдал теперь все свои миллиарды кирпичей за сто граммов хлеба, — сказал Хинт.
— Эта первая разумная мысль убеждает меня, что ты еще не свихнулся. Тебе надо поспать. Я посижу, покараулю.
Но Хинт долго не мог уснуть. Юрий это заметил и неожиданно ударил Хинта.
— Это лучший способ выбить из тебя все мысли, — шепнул Юрий. — Спи или, может быть, спеть тебе колыбельную?
Хинт прижался к Юрию и действительно быстро заснул.
Он проснулся от яркого света и вскочил. Юрий спал. Первые лучи солнца пробивались через маленькие окошечки. Хинт разбудил Юрия. Они прислушались. Доносились чьи-то голоса. По-видимому, вблизи проходила дорога. Конечно, часовня могла быть только у дороги и оставаться здесь уже нельзя.
— Надо идти, — говорит Хинт.
— Нет, теперь нельзя — пусть стихнут голоса, — возражает Юрий.
Они осторожно вышли из часовни. Хинт делал вид, что осматривает это древнее сооружение. Полосатые куртки они сняли, перекинули их через руку. Конечно, в это холодное осеннее утро никто не поверит, что им стало вдруг необычайно жарко и им приятнее остаться в нижних сорочках. Но и в полосатых куртках идти нельзя. Об их побеге, конечно, сообщили во все деревни, за их головы назначена какая-то плата — пусть небольшая, но все же для подлых людей это неплохая приманка.
Они все еще не решались отойти от часовни. Хинт продолжает играть роль хранителя древних сооружений.
— Конечно, эта часовня принадлежит к архитектурным памятникам какого-то века.
— Какого? — усмехается Юрий.
— Я думаю — семнадцатого, — серьезно отвечает Хинт.
— Не может быть — двести лет этой халупе?
— Это не халупа, — возражает Хинт. — Посмотри, какие крепкие стены. Здесь, должно быть, разорвался снаряд, но не очень повредил старую часовню.
— Ее оберегает бог, — подшучивал Юрий.
— У этого бога хорошие камни.
Хинт изучал осколок стены с таким видом, будто ему в самом деле поручили в этот ранний час определить долговечность часовни.
Голоса стихли.
— Идем, — позвал Юрий, — никого нет. Быстро идем.
— Да, надо идти, — шепчет Хинт.
Они заметили женщину, которая шла от деревни к картофельному полю.
Она уже тоже их увидела. Как быть: идти к ней навстречу или бежать от нее?
— Я подойду к ней, попрошу хлеба, — сказал Хинт.
— Нет, — ответил Юрий, — это опасно. Кто знает, может быть…
Юрий не успел договорить — Хинт побежал к лесу. Юрий едва поспевал за ним.
— В чем дело, почему ты так побежал?
— Женщина махнула рукой, указала на лес. По-видимому, в деревне немцы, — ответил Хинт.
Они углубились в лес, потом осторожно вышли на опушку леса и увидели в крайней усадьбе немецкий грузовик.
— Спасибо тебе, женщина, — шептал Хинт, — спасла нам жизнь.
Они снова побежали в глубь леса, залезли в кусты, сидели и молчали.
Только в этот момент Хинт почувствовал, что рука его что-то сжимает. Он даже не успел бросить осколок камня — кусок стены часовни.
— На кой черт тебе дался этот камень! — сказал Юрий. — Давай обдумаем, куда идти.
Юрий снова начал считать время. У них нет карты, нет даже приблизительного представления, что их ждет впереди.
— Нужна какая-то ясная цель, — сказал Юрий. — Надо где-то выйти на дорогу, и тогда мы поймем: приближаемся ли мы к нашей цели или удаляемся от нее.
— Теперь я ни о чем не хочу думать, — ответил Хинт.— Я хочу наслаждаться свободой. Впервые за два года я могу идти куда хочу, могу бежать, могу сидеть, могу стоять. Никто не кричит на меня. Это уже великая победа. А голод… Ничего, мы что-нибудь найдем.
Они были истощены, измучены, голодны, но считали себя счастливыми людьми. Хоть на каждом шагу их подстерегала смертельная опасность, но промелькнувшая смерть их уже не тревожила — она осталась там, в деревне. Они напоминали беззаботных детей.
— Давай не будем думать ни о хлебе, ни о дороге, — предложил Хинт.
— Давай не будем, — согласился Юрий.
Они сидели на стволе сухой ели — трава еще была мокрая после ночного дождя. Перед ними оживал лес со своей многообразной и яркой жизнью. Вот дятел возвестил характерным стуком о своем прилете. Вот появился еж. Острыми иглами он собирал пожелтевшие листья для своего зимнего логова. Летели на юг журавли. Хинт и Юрий провожали их долгим, грустным взглядом. На высокой ели сидела белка, и Хинт бросил в нее осколок камня, который он взял из часовни.
— Ты расстался со своим талисманом! — удивился Юрий.
— Не смейся, Юрий, — ответил Хинт. — Еще в институте, когда я был студентом, меня привлекали стены старых замков и храмов. Их ведь много у нас, в Эстонии. Тебе приходилось бывать в них?
— Конечно, мы приезжали с нашим учителем в Таллин.
— А я ходил в эти замки со своим профессором. Он говорил мне, что люди расточительны, как нищие, а должны быть бережливы, как богачи.
— Он был умным человеком, твой профессор, — сказал Юрий.
— Да, очень, — согласился Хинт. — Он-то и приучил меня к уважительному отношению к камню. «Камень, — говорил он, — это самая интересная книга».
— Почему же ты бросил свой камень от часовни?
— Теперь не время читать его, — ответил Хинт.
— А после войны что ты собираешься делать? — спросил Юрий.
— Не знаю, Юрий. Надо еще, чтобы наступило это «после войны».
— Мы ничего не знаем, что происходит на фронте, — сказал с огорчением Юрий и встал.
— Ты куда? — спросил Хинт.
— Пора нам побриться, умыться и переодеться к завтраку, — усмехнулся Юрий. — Пойду искать какое-нибудь болотце или лужу — хочется пить.
И ушел в глубь леса.
Глава седьмая
С момента побега прошло более суток. Теперь они думали только о хлебе. Они решили пробираться к дороге, к деревне.
Вдруг послышались шаги и голоса. Они бросились на землю, стараясь не дышать, не двигаться. Так они лежали в неудобной позе, прижимаясь к траве, пытаясь разобраться в приближающихся звуках. За эту минуту ожидания они пережили, может быть, больше, чем за минувшие сутки. Но ни бежать, ни прятаться уже нельзя было. Внезапно прямо на них из леса вышла корова, гремя колокольчиком, а за нею девочка лет десяти.
— Хей, Маазик! — девочка ударила кнутом по земле, и корова пошла дальше.
И как только корова ушла, Хинт и Юрий рассмеялись.
Конечно, девочка гонит корову домой. Если пойти за ней, то можно будет найти что-нибудь поесть. Но они отказались от этой мысли. Надо идти только вперед.
Сперва они двигались опушкой, а потом повернули в лес. Было уже совершенно темно. Они спотыкались на каждом шагу. Хинту не хотелось терять дорогу и краснеющую кромку небосклона.
Он споткнулся и упал в лужу. Треск сломавшегося сучка показался в этой тишине ударом грома. Тогда они снова вышли к опушке леса, и вскоре перед ними возникла маленькая деревня.
В темноте они даже не заметили, что шли задними дворами этой деревни, вытянувшейся вдоль леса. Они легли на землю и начали прислушиваться.
Вот залаяла собака, к ней присоединилась другая, третья. Кого-то удивил этот собачий концерт, и из-за угла избы показался человек с фонарем. Человек поднял руку над головой. Огонек подымался все выше и выше и как бы повис в воздухе.
Наступила тишина. Только слышен был лай собак.
Огонек начал медленно опускаться, задвигался и вскоре исчез.
Должно быть, человек ушел в дом.
Хинт и Юрий решили подползти поближе. Хинт предложил войти в избу, но Юрий был более осторожным человеком. Он продолжал наблюдать, прислушиваться. Потом он прошептал:
— Нет, в этот дом идет провод полевого телефона. Ты видишь?
Хоть Хинт и не видел этот провод, но поверил Юрию.
Они тихо поползли из деревни к лесу. Тяжело было покидать место, где их могли бы покормить, но все чаще Хинт убеждался, что Юрий знает свое дело.
Считая шаги, они прошли примерно километра три. Во всяком случае, так полагал Хинт.
Мимо них проехал кто-то на велосипеде, но они не успели прижаться к земле. Вскоре показалась еще одна деревня. Кто в ней — друг или враг? Есть ли там немцы? По-видимому, в деревне все уже спали, и кто в ней, трудно было определить. И в то же время не хотелось покидать деревню, откуда до них доносились запахи кухни. Они уже направились к ближайшему дому, но в это мгновение во дворе этого дома зашумел мотор автомобиля. Яркие огни автомобильных фар осветили дорогу и сразу же погасли. Вскоре смолк и шум мотора. Но заходить во двор они уже не решались.
Хинт и Юрий снова оказались на опушке леса в стороне от дороги. Усталость и голод, казалось, достигли наивысшего предела. Они еле двигались. Временами Хинт поддерживал Юрия.
— Больше я не могу, — шептал Юрий.
Они наткнулись на стог сена и даже не сели, а упали на него. И сразу же заснули, усталые, измученные, голодные.
Конечно, с точки зрения осторожности это был неразумный поступок. Как потом оказалось, стог сена находился вблизи большого сарая, а за сараем начиналась шоссейная дорога. Но ночью они всего этого не видели, да у них и не было сил с такой ясностью определять обстановку.
На рассвете они проснулись от какого-то шума. Они долго всматривались, но ничего не могли обнаружить. Может быть, им показалось или просто приснилось? Они встали и пошли в лес. Тут им впервые повезло — они наткнулись на большую поляну брусники и жадно набросились на нее. Острота голода прошла, и они сразу повеселели. Было холодно, и они пытались согреться борьбой, подпрыгиванием. Но они были так слабы, что не могли уже ни прыгать, ни бороться. Они прижались друг к другу и затихли. Только так они надеялись согреть себя. Они простояли так минуту или две.
— Давай рискнем, — сказал Юрий и бросился в лес.
Хинт пошел за ним и не сразу понял, что он задумал. Но, приблизившись, увидел своего друга, разжигающего костер.
Этот костер запомнился Хинту на всю жизнь. Он принес ему тепло и надежду, уверенность в своих силах и тот душевный покой, который во всех случаях помогает человеку выдерживать тяжкие испытания. Это был покой дома, тепло родной земли. Они забыли о том, что находятся в непосредственной близости к тем, кто за ними охотится, кто готов в любую минуту бросить их в тюрьму.
Может быть, теперь покажется, что этому костру Хинт приписывает слишком много добродетелей. Но в ту минуту маленький костер был каким-то неожиданно великим чудом, хоть Юрий создал это чудо с помощью спички и веток хвороста.
Они сидели у костра и молчали. Свои стертые, в кровавых подтеках ноги они вытянули к огню и наслаждались тишиной, теплом, отдыхом.
— О чем ты думаешь? — спросил Юрий.
— Ни о чем, — ответил Хинт.
— И даже о своих камнях забыл?
— Не говори так о камнях — они еще тебе понадобятся, — сказал Хинт.
— Теперь мне нечего беспокоиться: у меня есть свой инженер, и он-то найдет камни для моего дворца.
— Если мы доживем до того дня, когда нам нужны будут дворцы.
— Мне не нужны дворцы — просто маленький домик для меня и моей матери.
— А жениться ты не собираешься?
— Нет, не собираюсь. С этим я обожду. Я хочу пожить с матерью в маленьком домике. Таком же крепком, как та часовня. Ты обещаешь, строитель Хинт?
— Обещаю, Юрий.
— Ты уже догадался, почему та часовня такая крепкая?
— Нет, Юрий. Это не очень простая штука.
Они снова замолчали. Каждый думал о своем.
— О чем ты думаешь? — снова спросил Юрий. — Ты не спишь?
— Нет, не сплю, — ответил Хинт. — Я философствую.
— Это хорошее занятие для голодного человека.
— Как две капли, мы затерялись с тобой в этом большом и страшном океане, как две песчинки. Но мы продолжаем жить, бороться, двигаться вперед, хоть нас ищут и пытаются поймать самые ловкие и опытные ищейки. Мы безоружные, голодные, усталые, а они вооружены до зубов, сытые, бодрые. И мы побеждаем.
— Даже мечтаем о будущем, — поддержал Юрий. — Людей иногда называют песчинками, но никто еще не знает, какие силы в них таятся. Даже мы сами о себе очень мало знаем.
— Святая правда, Юрий,— сказал Хинт и снова замолчал.
Над миром начинался новый день осени тысяча девятьсот сорок третьего года, день, полный тревог, волнений, насилия и убийств, день, полный надежд для Хинта и Юрия.
Глава восьмая
Три дня и три ночи шли они лесами, оврагами, вдали от дорог, стараясь обходить деревни, не сталкиваться с людьми. Питались они только ягодами. Голод довел их до такой степени отчаяния, что они уже готовы были идти в первую попавшуюся деревню и просить хлеба. Но осторожный Юрий находил все новые и новые возможности оттянуть этот рискованный для них шаг.
Они лежали на опушке леса, и казалось, что у них уже не было сил двигаться дальше. По расчетам Юрия еще надо было пройти шестьдесят километров. Но выдержат ли они?
Хинт лежал на траве и с горечью думал о своей родной земле, об эстонском народе, попавшем в беду. Немцам приходится в каждой деревне держать маленький гарнизон или отряд наемников-предателей, чтобы держать в страхе и повиновении свободолюбивых эстонцев.
Перед беглецами возникали большие деревни и хутора. Дымились печи, вместе с дымом доносился и запах еды, а два человека шли и боялись приблизиться к людям. Что случилось? Неужели люди настолько запуганы, что смогут отказать им в самом необходимом?
Все это Хинт пытался втолковать Юрию, но он стоял на своем:
— Нет, давай потерпим.
Тогда Хинт предложил отправиться в деревню без Юрия. Но если он попадет там в руки фашистских молодчиков, то Юрий должен броситься к нему на помощь. Или, во всяком случае, создать впечатление, что Хинт не один.
Хинт принял такое решение, но не мог встать, чтобы выполнить его. Он прислушивался к каждому шороху. Вот синичка пролетела и начала перелетать с ветки на ветку. Он внимательно следил за ней, как будто бы от ее поведения зависела вся его судьба.
Потом они начали подробно обсуждать все детали предстоящей операции, хоть все уже было ясно и без того. Просто Хинту хотелось оттянуть минуту расставания с Юрием.
В сущности, впервые за эти три дня и три ночи они покидали друг друга. Правда, от опушки леса, где они находились, до деревни всего сто метров, не больше, и все-таки эти сто метров, которые будут их разделять, кажутся целой пропастью.