Кругом пробуждалась природа: плескалась вода, заговорили камыши и вот засияло в своем извечном великолепии лето. А мальчики все больше и больше проникались благодарностью при мысли о том, что новые времена принесли людям и новые радости, и теперь прачки с больными ногами могут ехать летом лечиться на курорт. Возможно, мысли ребят были и не столь конкретными, но, во всяком случае, их молчание настраивало и на этот лад.
Эти смутные мысли были, скорее, лишь ощущениями, но друзья находили в них место и друг для друга, и для старого возчика, и для бесконечности пути, и для необъятной дали и свободы.
— Да, хорошо, что ты приехал, Кряж, — повторил Плотовщик, и потом они снова долго молчали, как бы осознавая, что Кряж действительно приехал.
— Это мост через Залу, — сообщил Дюла, кивнув в сторону металлической арки моста, когда колеса застучали по его деревянному настилу; но возчик натянул вожжи потому, что в монотонный этот стук ворвался резкий звук свистка.
— Герге, — проговорил возчик и показал кнутом на реку: Матула как раз втаскивал лодку на берег.
— Дядя Матула? — с недоумением произнес Дюла. — И чего это он надумал? Пошли, Кряж, не будем заставлять его карабкаться вверх.
— Вот, дядя Герге, мой друг, Бела Пондораи. Матула притронулся к шляпе и протянул руку.
— Добро пожаловать! — сказал он, забрав руку Кряжа в широченную свою ладонь. — Мы уже заждались вас… А тут я подумал: схожу-ка за вещичками, чего ради вам самим их тащить.
— Верно, дядя Герге! Недаром говорят, что дом держится на стариках!
— Даже если у старика нет ни капли ума? — улыбнулся Матула.
Я этого не сказал. Пойду принесу чемодан.
Кряж остался с Матулой, который, кивнув вслед Дюле, заметил доверительным тоном:
— Становится настоящим парнем.
После этих слов верное сердце Кряжа сразу раскрылось для старика.
— Я еле узнал его.
— Однако эта одежда вряд ли защитит вас от холода, — заметил Матула, окинув Кряжа с головы до ног внимательным взглядом.
— У меня есть и другая, дядя Герге.
— Ну, тогда хорошо. А так, думаю, — он снова пристально посмотрел на мальчика, который пришел в явное замешательство, — думаю, мы втроем неплохо поладим.
Матула, разумеется, и на этот раз не ошибся. Но прежде чем попасть в хижину, ребятам пришлось одолеть праздничный обед, приготовленный тетушкой Нанчи, и выдержать дружеские похлопывания тяжелой руки дяди Иштвана.
— Кряж, — гремел самый низкий бас из хора донских казаков, — Кряж, только голова у тебя осталась прежней! — И он с такой силой хлопнул мальчика по плечу, что тот с трудом удержался на ногах. — Надеюсь, ты не намерен отправляться в камыши в этом шикарном костюме с улицы Ваци?
— Дядя Иштван, — ответил, краснея, Кряж и поправил на плече куртку, — я вам очень благодарен и мама тоже…
— Что ты плетешь, черт побери?
— Потому что я знаю…
— Что ты знаешь, черт возьми?
— Что вы написали… И про сотню знаю…
— Ничего я не писал. Терпеть не могу писать! Правда ведь, тетушка Нанчи?
— Правда.
Кряж замолчал, как делал всегда, когда его прерывали во время ответа в школе.
— Кряж хотел сказать… — пришел на помощь другу Дюла.
— Плотовщик, — прикрикнул на него дядя, — тебя, по-моему, никто не спрашивал! Поблагодари Кряжа за то, что он приехал: ты ведь рад-радехонек.
— Я уже поблагодарил, — обиделся Плотовщик, но дядя Иштван этого даже не заметил.
— Правильно сделал. Но если кто-нибудь еще раз вздумает рассыпаться тут в благодарностях, то даю честное слово, он у меня получит на орехи. Ну как с обедом?
— Суп налит.
— Несчастные! Суп тетушки Нанчи уже на столе, а они занимаются здесь болтовней! К столу!
Так и не суждено было прозвучать тщательно продуманной благодарственной речи Кряжа, оттесненной на задний план аппетитным запахом и замечательным вкусом супа. Оба мальчика ели с таким удовольствием, что старая Нанчи даже прослезилась от умиления.
— Представляю, мой бедный Дюла, как вы там питаетесь в камышах!
— Ну конечно, тетушка, такого супа там не…
— Плотовщик! — остановил его дядя, и глаза у него засверкали. — Плотовщик, я и не думал, что ты такой криводушный…
— Но это сущая правда!
— Разумеется, потому что ты там вообще ни разу не ел супа. Дюла покраснел.
— Да это и сам дядя Герге говорит, что никто так вкусно не готовит, как тетушка Нанчи…
— Что-то ты, Плотовщик, виляешь! Ну, да не беда. В общем, ты толково говорил. Видишь, Кряж, твой друг совсем одичал — он даже уже и не врет…
— А он и не имеет такого обыкновения! — в один голос сказали Кряж и тетушка Нанчи, на что дюжий агроном так зычно расхохотался, что несколько сонных мух пробудились и ошалело заметались по комнате.
— Заговор, — гремел дядя, — подлый заговор! Что ж, пора подавать того тощего цыпленка, что погиб вчера под ножом мясника.
— Не слушай его, сынок, — проговорила старая Нанчи и погладила Кряжа по голове. — Он всегда такой: думает, что гости меньше съедят и ему больше достанется. А потом в один прекрасный день его хватит удар.
— Что такое? И ты еще называешь этот день «прекрасным»? Ну, тебе сполна воздастся за это! А сейчас давайте посмотрим, как выглядит этот худосочный цыпленок. Ешьте, ребята!
Но пришел все же и обед к концу, тем более что во дворе агронома их уже дожидалась телега. Дядя Иштван встал и вытер губы.
— Заботьтесь, ребята, друг о дружке и слушайтесь Матулу. И здесь и там, в камышах, вы дома. Приезжайте сюда, когда только захотите. Ну, до свидания. Если у меня будет время, я, пожалуй, навещу вас там— И, сказав это, он вышел из комнаты.
— Он всегда был таким, — сказала тетушка, посмотрев ему вслед, — с тех пор, как я его знаю, а знаю его я уже давно — ведь я когда-то пеленала его, когда он был еще мал, как Початок кукурузы.
Мальчики посмотрели на дверь, словно видели за ней огромную фигуру дяди Иштвана. Но фантазия у них уже достаточно обленилась, и они никак не могли представить себе хозяина дома в виде кукурузного початка.
Было уже далеко за полдень, когда они наконец отправились в путь, унося с собой воспоминания о сытном и вкусном обеде. Неумолимая тетушка Нанчи уложила их после обеда спать, несмотря на протесты Дюлы:
— Все равно мы не сможем заснуть.
Однако через мгновение оба уже спали…
На болото они отправились совсем сонными и пришли в себя только по пути. Было очень жарко. Кряж чувствовал, что ноги у него совсем мокрые в сапогах; даже под темными защитными очками собирались капельки пота.
Кряж рассказывал всякие новости, и Дюла то и дело останавливался.
— Я как-то виделся с Дубом, — сообщил Кряж. — Он совсем извелся: каждый день должен решать два примера по арифметике. А потом старик Дуб обещал потащить его куда-то на проверку. Представляешь?
— Бедняга!
— А Янда терзает Ацела. Каждый день стоит у него над душой, как жандарм. Он говорит, что это вопрос престижа: приятно, мол, сознавать, что Кендел в будущем году будет учить его ученика. Но если бы он знал…
— Что?
— А то, что Кендел не будет больше у нас преподавать. Плотовщик остановился:
— Врешь! От кого ты это слышал?
— От самого Кендела.
— Ну, так чего же ты молчал, Кряж? Из тебя каждое слово выжимать надо.
— Я же не могу сразу все рассказать. Словом, иду я как-то по улице и вдруг вижу их. Идут под руку. Я хотел было спрятаться в подъезд, но Кендел издали заметил меня и помахал мне рукой. А его спутница засмеялась. Знаешь, это та самая Ева. Я очень смутился. А они нет. «Привет, Кряж, — сказал Кендел. — Как ты поживаешь, что слышно о ребятах? Ты помнишь эту даму?» — «Да, — ответил я, — это ваша невеста, господин учитель». — «К сожалению, уже нет», — ответил он. Представляешь, я готов был сквозь землю провалиться: если не невеста, то тогда… «К сожалению, — продолжал Кендел, — мы больше уже не жених и невеста. Теперь она моя жена». А она засмеялась и поцеловала Кендела. Представляешь, прямо у меня на глазах!
Тут- уже и Плотовщик рассмеялся, мысленно представив себе Кряжа, стоящего перед ними на улице.
— А почему бы ей и не поцеловать его, своего мужа?
— Конечно, но все это вышло так неожиданно. Ну, потом я сказал: поздравляю вас, и я, мол, расскажу об этом ребятам. Представляешь, Кендел стал аспирантом в университете, а эта Ева действительно преподавательница математики и физики. Такая красивая! Потом он сразу же спросил о тебе. Я сказал о маме и о том, что еду к тебе сюда, в камыши. «Вот это и надо Дюле, — сказал он. — Передай ему от меня привет. А в школе я оставляю вас в хороших руках». — «Вы уже знаете, кто будет вместо вас?» — опросил я. «Да, более или менее знаю. Супруга Миклоша Кендела». Представляешь? Я чуть сознание не потерял. А она положила мне руку на плечо и сказала: «Все будет хорошо, Кряж, и скажи это Дюле Ладо и другим. Ведь Ладо — это Плотовщик?»
— Только этого не хватало! — с некоторым испугом сказал Дюла. — Она уже все знает! Надо было бы тебе захватить учебник по математике.
— А я захватил, — сказал Кряж. — Ой, какая птица!
— Цапля, — равнодушно махнул рукой Плотовщик. — Скоро ты их всех будешь знать. Ну, хватит терять время — нам ведь еще нужно будет наловить рыбы на ужин.
Об этом, очевидно, подумал и Матула, потому что они нашли его уже на берегу реки в обществе Серки. Собака, видно, собиралась броситься к Дюле, но, увидев незнакомого, замерла на месте.
— Кряж, возьми куриное крылышко и держи перед собой. Сейчас я представлю тебя Серке.
— Серка! Иди сюда! Собака взглянула на Матулу.
— Ну иди же, разве ты не слышишь? — подбодрил старик. Серка неохотно поплелся к мальчикам, но, не дойдя двух-трех шагов, остановился и заворчал:
«Этого, второго, я не знаю!»
— Иди сюда! — прикрикнул на него Дюла, а Матула улыбнулся. Серка же, поджав хвост, шагнул вперед.
— Кряж, протяни ему угощение.
Серка бросил быстрый взгляд на Кряжа, а потом уставился на крылышко. В глазах у него появился испуг, и он подошел еще ближе, хотя продолжал ворчать.
«Ну что же, от тебя, пожалуй, можно и взять», — подумал, наверное, Серка и осторожно взял зубами крылышко из руки Кряжа.
— А теперь погладь его, — скомандовал Дюла.
Серка ел и, разумеется, ворчал; однако его ворчание, скорее, напоминало довольное мурлыкание. Расправившись с крылышком, он слизал остатки жира с руки Кряжа.
— Вот мы и пришли, дядя Герге!
— Быстро вы приручили мою собаку. Ну, разбирайте вещи и приходите быстрее, потому что клев неважный. Дай бог втроем наловить чего-нибудь на ужин.
— Я привез жареную курицу.
— Она подождет. Лучше бы наловить рыбы.
— Мы сейчас, дядя Герге. Серка, пошли!
Кряжа дурманили запахи луга, кружили голову бесконечная ширь камышей и бескрайняя синь неба. Он осмотрел хижину снаружи и изнутри и восхищенно улыбнулся.
— Вот это да! — воскликнул он. — Здорово! — и облизнул губы. — А это точно, что дядя Герге наловит рыбы?
— Можешь быть спокоен, да и мы наловим. Сегодня я дам тебе свою снасть, а завтра мы сделаем тебе такую же удочку, как у Матулы.
— А я привез свою, Дюла. Я даже взял разрешение на рыбную ловлю.
— Ну и силен ты, Кряж! А молчишь. Мне же интересно!
— Ой, я и забыл про слойку с творогом! Мама наказала мне сразу же отдать тебе.
— Ладно, после ужина. А пока покажи удочку.
Друзья быстро собрали ее, и Плотовщик несколько раз взмахнул удилищем, точно забрасывая леску.
— Лучше, чем моя.
— Мне помог выбрать дядя Угрошди.
— Оно и видно. Серка, отойди от коробки, не будь нахалом!
— Плотовщик, а может, я дам ему кусочек?
— Дай, Кряж, ради дружбы, но помни, что тут все общее, и если ты захочешь дать ему два куска — пожалуйста. И если ты дашь из моей порции — это значит, ты даешь из своей.
Кряж дал Серке два куска слойки и сразу же завоевал его сердце. Пес положил голову Кряжу на колени и с такой преданностью посмотрел на коренастого паренька, словно хотел сказать:
«Можешь даже потянуть меня за уши, хотя я этого и не люблю».
Тут Кряж крепко обнял Серку, скрепив этим их дружбу.
— Да, отличная удочка! — снова сказал Плотовщик. — Только вот что: хватит вам с Серкой миловаться. Нас ведь ждет дядя Герге. Давай скорее распаковывай, что ты там еще привез.
— Меня дядя Угрошди собирал. Вот тут все, что я привез.
Дядя Угрошди был слесарем и жил в одном доме с семьей Пондораи. Он был председателем союза рыболовов «Посейдон» и пятьдесят лет занимался рыбной ловлей; по его мнению, тот, кто не принадлежал к числу рыбаков, вряд ли мог быть стоящим человеком.
— Кряж, — восхищался Плотовщик, — ты действительно захватил все, что надо. Ты должен был прямо расцеловать старика.
— Дядя Геза прислал деньги.
— А фотографию ты привез? Какая отличная катушка! Кряж, мы напишем дяде Гезе?
— Он, конечно, обрадуется. Но ты знаешь, Плотовщик, мне не очень-то приходилось удить рыбу со спиннингом. И я бы не хотел оскандалиться.
— Как это понимать «не очень-то»? Ты просто, наверное, ни разу не удил рыбу? Ведь верно?
— Ну, верно, — робко подтвердил Кряж, не привыкший к такому резкому, настойчивому тону со стороны своего друга.
— Смотри внимательно, как я снаряжаю удочку. У Матулы такое правило: раз покажет что-нибудь, а если не уследишь, то уж потом мучайся как хочешь… Ну, пошли, — сказал Дюла через несколько минут, и Серка тут же побежал вперед, дважды весело тявкнув. Он любил общество и особенно любезных гостей, которые угощали его куриным крылышком и слойкой с творогом.
— Ничего, — сказал Матула, — когда они подошли к нему. — Почти ничего. Полдесятка подлещиков, и все. Может, когда зайдет солнце, клев будет лучше. Ты, Дюла, попробуй все-таки на кузнечика, а Бела пусть попробует на мотыля. А я и дальше буду на хлебный мякиш.
Дюла закинул леску и Кряжу, и Матула одобрительно кивнул, хотя не сказал ни слова. Теперь на берегу сидели три безмолвных рыбака; замершие в одной позе, они напоминали высматривающих добычу бакланов.
Солнце было у них за спиной, и их тени, постепенно удлиняясь, перебрасывали мостик через реку.
Как всегда, незаметно подкрался вечер. Матула ушел первым — готовить ужин.
— Долго не оставайтесь, — сказал он, уходя, — а то дров мало. Снова воцарилась тишина, и ничего не случил ось, если не считать того, что Кряж поймал… Плотовщика. Да-да! Поймал на крючок, так что Дюла даже вскрикнул от боли:
— Ой, не тяни, Кряж! Черт бы побрал твою удочку!
Произошло это так: Кряж широким жестом подсек, рыба не попала на крючок, а леска описала широкую дугу, и крючок впился в руку Плотовщика.
— Ой, не сердись, пожалуйста!
К счастью, крючок только распорол кожу.
— Я же говорил тебе, чтобы ты не махал, как пастух кнутом. Закинешь, а потом работай катушкой.
— Прости, пожалуйста.
— Да хватит тебе извиняться! Просто в другой раз будь осторожнее, — сказал Дюла, зажав пальцем ранку.
— Ты знаешь, это получилось…
— Нечего тут объяснять, Кряж! Получилось, что ты поймал меня. Пусть это будет тебе наукой. И хватит.
Кряжу стало не по себе.
«Это не Ладо, — подумал он. — Во всяком случае, не тот Ладо, которого я знал раньше». Кряж даже немного обиделся.
— Смотри, смотри! — сказал в этот момент Дюла. — Поплавок ушел под воду. Подсекай коротко, а потом вываживай.
Кряж коротко подсек и стал вываживать, он весь дрожал от волнения.
— Отпусти немного, она сама устанет.
Тем временем Кряж успокоился, тем более что уже научился обращаться с катушкой и соразмерять свои действия с силой рыбы, а потому он, в конце концов, затянул в сачок, который подвел под рыбу Дюла, отличную щуку.
— Дюла, дорогой мой Плотовщик, как здорово! Покажи! — И он было потянулся к рыбе.
— Нельзя, — остановил его приятель. — Видишь след у меня на руке? Это меня щука укусила. Вот я сейчас выну у нее из пасти крючок. Вот… Ты смотришь?