Мишка-толстый победоносно посмотрел вокруг. Но тут вскочил Генка Юровец.
— А еще говорят, — крикнул он, — на Еленинской подпольная типография была! Нашей партии, — уточнил он.
— Говорят… — Мишка-толстый вперил в Генку Юровца ехидный глаз, но договорить не успел.
— Что ты предлагаешь? — перебила его Валентина.
Мишка-толстый был отчаянный спорщик, но и только.
«Что ты предлагаешь?» — спросила Валентина, и Мишка-толстый развел руками: не то отказываясь от слова, не то приглашая высказаться других. Другие не заставили себя ждать. Предложения посыпались, как горошины из лопнувшего стручка!
— Узнать, кто живет на нашей улице…
— Чем знаменит…
— Кто раньше жил…
— Какие учреждения были…
— Какие сейчас есть…
— Про каждый дом рассказать… — Это предложила застенчивая Мила Семенова.
Мишка-толстый давно подкарауливал, с кем бы сцепиться.
— «Про каждый», — хмыкнул он. — Ты еще про каждый столб предложи.
Но поддержки Мишка не нашел.
— Дома как люди, — сказала Валентина, — у каждого своя биография…
Она посмотрела на Воронка: «Разобрался или не разобрался в происходящем? Кажется, разобрался. Улыбается…»
Она не ошиблась.
«Предоставить улице слово… Послушать, что она сама о себе расскажет…» Это было интереснее всех «сборов», собранных в Доме пионеров.
— У каждого дома что-нибудь интересное есть, — сказал он.
Так Еленинская получила слово. Ей было о чем рассказать ребятам. Из дома в дом шли пятерки «красных следопытов» и, узнавая что-нибудь новое, тут же расплачивались с хозяевами песнями и плясками. «Пионерские посиделки» — так по-старинному стали называть на улице встречи хозяев домов с «красными следопытами».
Все, что узнавали, ребята заносили в «Летопись нашей улицы». И вскоре то там, то тут на фасадах домов засеребрились мемориальные доски:
«Здесь в 1914 году помещалась подпольная типография РСДРП (Российской социал-демократической рабочей партии)».
«В этом доме провел детские годы Герой Советского Союза Владимир Иванович Пашинин».
«Здесь родился один из организаторов первых пионерских отрядов страны Андрей Иванович Гусев».
«В этом доме жил пионер-герой партизан Витя Яблочкин».
Еще одну памятную доску «красные следопыты» хотели водрузить на доме № 7, но совет отряда, познакомившись с ее содержанием, решительно воспротивился.
— Не стоит портить пейзаж, — сказала Валентина, поддержав совет отряда, и доска с надписью «Здесь до революции жил паук-кровопиец купец Тищенко» была сдана в музей пионерской зоны.
Бесплатный заведующий
Тише, товарищи! Тише! Папа, мама, сестра Валентина, дедушка Егор, щегол Петька, кот Неслух… Все — тише. Лялька Сергеева, ученица пятого класса «А» 2-й зарецкой школы, пишет домашнее сочинение о том, как она будет жить при коммунизме. Как же она будет жить?
…Светлая, светлая, насквозь прозрачная комната. Изнутри видно все, что делается снаружи. Снаружи не видно ни зги.
По комнате в состоянии невесомости — это очень удобно — плавает красивая девушка. Вернее, не плавает, а неподвижно висит на одном месте. Это Лариса. Можно подумать, что она спит. Но это не так.
При коммунизме люди научились обходиться без сна. И если заставляют себя спать, то только в случае крайней необходимости. Например, для того, чтобы изучить полный курс физики, математики, химии, иностранного языка. Во сне на это уходит совсем мало времени, а наяву — годы.
На голове у Ларисы красивая металлическая сетка. От нее к прибору, мигающему разноцветными огоньками, тянутся ниточки проводов. Спящая Лариса изучает язык хинди.
Зачем ей понадобился этот язык? Вчера в Институте распределения общественных профессий она вызвалась сопровождать делегацию юных марсиан в Индию. Ей разрешили, и вот она изучает язык хинди.
По прозрачной стене навстречу друг другу медленно скользят два луча — голубой и красный. Наконец лучи сливаются, и комната наполняется мелодичным звоном. Лариса просыпается. Снимает сетку и поворачивает изумрудное колечко, надетое на палец, Невесомость пропадает, и Лариса приземляется на пушистый коврик. Язык хинди она знает в совершенстве. Лариса включает видеочасы. Ого, уже три без четверти! Ровно в три за ней прилетит атомолет и на целую неделю унесет в Индию. А что она будет делать потом, на следующей неделе? Лариса нажимает кнопку, и на стене зажигается «Программа общественных профессий Ларисы Сергеевой на июль, август, сентябрь». Лариса читает: «Воспитательница детского сада в Антарктиде… Агроном совхоза «Южные культуры» на Северном полюсе… Экскурсовод Музея пионерской славы на Ленинских горах в Москве… Стюардесса космического корабля Москва — Луна…»
Последнее особенно приятно Ларисе, потому что космический корабль «Восток-100», на котором она будет служить стюардессой, водит Игорь Воронов, по прозвищу Икар Воронок…
Стоп! Что это она? Разве можно об этом в сочинении? Лялька краснеет и старается больше не думать о Воронке.
Невесомость… Видеочасы… Юные марсиане… Институт распределения общественных профессий… Это она хорошо придумала. А Воронка не надо. Не надо и не надо! Он не по теме.
Ляльке снова пришла на ум придуманная ею программа общественных профессий. Кем захочет человек, тем и будет. Сегодня звездоплавателем, завтра учителем, послезавтра еще кем-нибудь. Здорово! Никто его не зовет, никто ему не приказывает, а он сам приходит и делает то, что нужно другим, что ему самому нравится. И не из-за денег, нет, деньги тогда пропадут. Без денег всего вдоволь будет. А потому… потому… потому…
Это как у доски. Знаешь, а выразить не можешь. Вот если бы встретить человека, живущего по задуманной ею программе…
Лялька и не подозревает, что такой человек уже есть. Это Лялькин дедушка Егор Егорович Сергеев.
Дней пять после выхода на пенсию Егор Егорович, бывший заводской директор, без всякого дела бродил по городу. Другие пенсионеры, облюбовав какой-нибудь скверик, втихомолку вели шахматные сражения или со страшной силой забивали «козла». А Егор Егорович все ходил и ходил с улицы на улицу, с базара на пристань, из горсовета в собес, с почтамта на радиостанцию… И не понять было: что его гонит, зачем и куда?
Его звали рыбачить — он не шел. Ему давали путевку в дом отдыха — он не ехал.
— Дедушка Егор, а дедушка Егор, — спросил однажды наблюдательный Воронок, державший на примете всех пенсионеров своей и соседней зоны, — вы что-нибудь ищете?
— Ищу, — подтвердил Егор Егорович. — Должность.
— У вас же была, — сказал Воронок.
— Была, да сплыла, — отозвался Егор Егорович. — Из той должности я вырос.
Он засмеялся. Воронок тоже улыбнулся. И все же зачем ему должность? Из-за денег, что ли? А пенсия? Хотел спросить и постеснялся.
— Когда найду, — сказал Егор Егорович, — тебя в помощники возьму.
Засмеялся и ушел. Воронок тоже ушел. Ему было грустно. «Из-за денег…»
Дня через два, встретив Ляльку, Воронок спросил:
— Дедушка Егор работает?
— Работает, — сказала Лялька. — А ты откуда знаешь?
— Знаю, — ответил Воронок. — Он должность искал.
— Нашел. В горсовете работает.
— Из-за денег?
Честное слово, Воронок не хотел об этом спрашивать. Вопрос сам выскочил.
— Что ты! — засмеялась Лялька. — Бесплатно работает.
— Кем бесплатно? — не поверил Воронок.
— Заведующим. По благоустройству.
— Врешь! — рассердился Воронок. — Бесплатных заведующих не бывает.
Именно это, только другими словами, сказала Лялька деду, когда узнала, что он будет работать бесплатным заведующим. «Раньше не было, — сказал дед, — а теперь есть. И всегда будут».
— Раньше не было, — сказала Лялька Воронову, — а теперь есть. И всегда будут.
Воронок прищурился, словно прицеливаясь к чему-то, и вдруг спросил:
— Ты не знаешь, он сейчас на работе?
— Конечно, — сказала Лялька. — С девяти до часу. У него короткий день.
— А мне длинный не надо, — заметил Воронок. — Будь здорова!
— Будь здоров, — сказала Лялька и подозрительно посмотрела вслед Воронку. Интересно, зачем ему знать, когда работает ее дедушка?
Но не скоро получила она ответ на этот вопрос. Зона «Восток-1» умела хранить тайны. Умел их хранить и Егор Егорович, нештатный председатель комиссии по благоустройству города Зарецка.
Он не сказал Ляльке о том, как однажды возле горсовета остановился отряд имени Юрия Гагарина и в кабинет Егора Егоровича вошел Воронок. Как положил на стол перед Егором Егоровичем заявление с просьбой переименовать Первую Еленинскую. Как долго упрашивал Егора Егоровича помочь отряду. Как, наконец, Егор Егорович согласился поддержать пионеров, если будет установлено, что название улицы исторического значения не имеет.
Ничего такого не сказал Ляльке родной дедушка Егор Егорович.
Секрет до поры до времени оставался секретом.
Бог — собачка верная
О купце Тищенко и его сыне Аполлинарии ребята узнали из рассказа Ильи Ильича Бабушкина, старого учителя истории, «хранителя» школьного музея.
В детстве Аполлинария Африкановича звали Полем.
«По-ля!» — дразнили его знакомые ребята девчоночьим именем. Поэтому Аполлинарий предпочитал держаться от них подальше. Да и отец, содержатель трактира, Африкан Данилович, не поощрял эти знакомства. Уличная голь не пара его сыну.
Дом, в котором они жили, был сытый, крепкий, как и его хозяева, дом, с презрением смотревший двумя этажами своих окон на голь-дома, толпившиеся перед ним, как нищие перед богатым купцом.
Гордостью Африканова дома были собаки: клыкастые, злые, рыжие, как пожар… Никто не знал, сколько их и какие у них клички. Африкан держал это в тайне. Расчет у него был простой. Не зная клички, собаку не привадишь. А не привадив, не разживешься Африкановым добром.
В сытом Африкановом доме собакам жилось совсем не сытно. Хозяин кормил их всего лишь один раз в день — утром.
— Чтобы к ночи злее были, — просвещал он Аполлинария.
И вдруг этому собачьему царству пришел конец. Приехала телега, похожая на гигантскую мышеловку, и увезла всех Африкановых собак на живодерню.
В этот же день улица узнала: в доме Африкана Даниловича поселился божий человек.
Так как два эти события произошли почти одновременно, многие решили, что между выдворением собак и водворением божьего человека есть какая-то связь. Но какая, никто не знал.
А эта связь действительно была. О ней мог поведать сверстникам Аполлинарий, но он, страшась гнева Африкана Даниловича, держался от уличных в стороне. Все, что происходило в доме отца, не шло дальше его глаз и ушей. Поэтому улица так ничего и не узнала.
Божий человек, тощий и кривой, как гороховый стручок, часто гостил у Африкана Даниловича до того, как поселился у него в доме. Был он стар, сед и говорлив. Звали старика Авдей.
— Не за собак держись, Африкан, — внушал хозяину старичок. — За бога. Бог — собачка верная. Не кусает, а в страхе держит…
Вскоре по соседству с трактиром, в том же нижнем, каменном этаже Африканова дома открылась молельня, и божий человек стал толковать желающим священное писание — библию.
Воры не решались шалить в доме, где старичок Авдей по поручению бога учил верующих довольствоваться малым и не желать большего. Африкан Данилович мог спокойно спать по ночам, а днем — наживать деньги. Было бы для кого… А у Африкана Даниловича было для кого — для сына.
Аполлинарий знал это и уже с детства привык смотреть на себя как на хозяина.
Божья наука, которую преподавал старичок Авдей отцу, пошла впрок и Аполлинарию. «Бог — собачка верная. Не кусает, а в страхе держит». Это он запомнил на всю жизнь.
Гимназия, в которой учился Аполлинарий, тоже боялась бога. Но не вся. Были такие, которые ничего не боялись.
— Бога нет, — говорили они. — Долой царя! Вся власть народу.
Царя вскоре скинули. Бог остался. Вместо царя в Петрограде стал править Керенский, глава Временного правительства. Поэтому улица требовала:
— Долой войну! Долой помещиков и капиталистов! Вон Керенского! Вся власть Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов!
Те, кто ничего не боялся, приносили эти слова в гимназию. Здесь это называлось «большевистской заразой».
Аполлинарий ненавидел тех, кто стоял за большевиков.
В одном классе с Аполлинарием учился Егор Сергеев. Он был сыном бедняка, но учился хорошо, поэтому его и приняли в гимназию. Аполлинарий и Егор сидели на одной парте.
Это случилось на перемене, когда в классе никого не было. Аполлинарий полез в парту и по ошибке вместо своего вынул Егоров альбом по рисованию. Раскрыв его, он увидел, что ошибся. В его альбоме не могло быть газеты с пугающим названием «Соцiалъ-демократъ».
Сейчас же вспомнилось: «Социалист — внутренний враг отечества…»
Приносить такие газеты в гимназию запрещалось под страхом исключения.
Утром следующего дня, когда директор открыл дверь кабинета, он, к своему удивлению, увидел там ученика 8-го класса Аполлинария Тищенко.
— Ты зачем тут? — спросил директор.
Аполлинарий протянул директору лист бумаги:
«Директору губернской гимназии. Настоящим ставлю господина директора в известность, что ученик вверенной ему гимназии Сергеев Егор приносит с собой запрещенную литературу и употребляет ее для недозволенного чтения и возбуждения против Временного правительства господина Керенского. Ученик 8-го класса Аполлинарий Тищенко».
Егора выгнали из гимназии. Что было с ним после, ребята не догадались спросить, а Илья Ильич сам почему-то не рассказал ребятам.
Через много-много лет донос ученика 8-го класса губернской школы-гимназии Аполлинария Тищенко попал в руки другого ученика той же школы, только называлась она уже не гимназией, а просто школой № 2. Звали ученика Игорем Вороновым.
Тайна одного экслибриса
На след экслибриса отряд имени Гагарина напал случайно… Но прежде о том, что такое экслибрис.
«Ex libris» по-латыни — значит «Из книг». Это знак, по которому узнают, кому принадлежит книга. Его можно выгравировать на меди, а можно и на дереве. Для этого годится любой рисунок: петух, Петр Первый, радуга, пихта, самовар, змея, русалка, теплоход, компас, спутник, айсберг…
Экслибрисом метят книги, как печатью.
Один такой экслибрис попал на глаза гагаринцам, когда они рылись в книгах городской библиотеки.
Рыться в книгах им разрешила заведующая Бронислава Казимировна.
Отряду имени Гагарина позарез надо было узнать, имеют или не имеют названия Еленинских улиц историческое значение.
Имеют — хорошо. Тогда на доме № 1 по Первой Еленинской появится табличка, которая расскажет о том, кто дал улицам свое имя.
Не имеют — тем лучше. Тогда на домовых знаках Первой Еленинской появится новое имя. Какое? Это тайна.
Бронислава Казимировна не знала, что ищут ребята. И не старалась это узнать. Надо будет — сами скажут.
Но ни одна из книг, просмотренных гагаринцами, не смогла ответить на их вопрос: имеют или не имеют названия Еленинских улиц историческое значение. Может быть, в библиотеке есть другие книги? Пришлось обратиться к Брониславе Казимировне. Бронислава Казимировна подумала и сказала:
— Почему Еленинские называются Еленинскими? Посмотрим в книгу и скажем, почему Еленинские называются так.
— Мы уже смотрели, — сказал Воронок.
— Эту книгу вы видеть не могли, — сказала Бронислава Казимировна. — Она у меня под замком. Как библиографическая редкость.
Бронислава Казимировна открыла шкаф, и на свет появился старинный путеводитель по среднерусским городам.
Нашли Зарецк, родной город, Нашли Еленинскую, родную улицу, и вслух прочитали:
— «Еленинская. Названа по домовладельцу».
— Ура! — закричал толстый Миша Никитин.