Жанна. А почему ты это ему спускаешь?
Карл (капризно, отходя от нее поближе к трону, чтобы не поддаваться обаянию ее сильной личности). Как я могу ему помешать? Он меня совсем запугал. Все они меня травят.
Жанна. Небось боишься?
Карл. Да, боюсь. И нечего меня этим корить. Легко этим дылдам в доспехах, которые слишком тяжелы для меня; с мечом в руках, которого мне не поднять; сильным, громогласным, сварливым… Они любят драться – большинство из них просто дуреет, когда им не с кем подраться. А я – тихий, спокойный, я никого не хочу убивать, лишь бы меня не трогали и дали бы жить в свое удовольствие. Я ведь не просил, чтобы меня делали королем. И если ты попробуешь мне сказать: «Сын святого Людовика, опояшь себя мечом твоих предков – веди нас к победе!», – лучше побереги язык, чтобы пробовать им кашу. Я все равно на это не способен. От рождения. И бери меня таким, какой я есть.
Жанна (резко, властно). Не хнычь! Все мы такие от рождения. Но я вселю в тебя отвагу.
Карл. Не желаю я, чтобы меня вселяли отвагу. Я хочу спать в своей постели, не дрожа от страха, что меня убьют или ранят. Вселяй отвагу в других, пусть они воюют, сколько их душе угодно, а меня оставь в покое.
Жанна. Зря ты все это говоришь, Карлуша. Не сумеешь стать королем, будешь нищим, – на что ты еще способен? Давай-ка лучше посиди на троне. Я давно мечтала на это поглядеть.
Карл. Какой толк сидеть на троне, когда распоряжаешься не ты, а другие? Но если хочешь… (усаживается на трон – очень жалостная фигура)…вот тебе и король! Полюбуйся всласть на беднягу.
Жанна. Да ведь ты еще и не король, парень. Всего-навсего дофин. А ты этим здешним не поддавайся. Напялят на себя шелка да бархаты, а голова все равно как пустой горшок. Я знаю народ – настоящий народ, который дает тебе хлеб твой насущный. И уж ты мне поверь: народ никого не признает королем Франции, покуда голову этого короля не смажут священным маслом, а его самого не коронуют в Реймском соборе. И не мешало бы тебе принарядиться, Карлуша. Неужто королеве недосуг за тобой присмотреть?
Карл. Мы так бедны. Каждый лишний грош она предпочитает тратить на себя. Да и какая разница, что я ношу? Все равно урод.
Жанна. У тебя в голове кое-что есть, Карлуша. Но нет у тебя королевского духа.
Карл. Ну, знаешь!.. Я совсем не так глуп, как выгляжу. Имей в виду: выгодный договор стоит десятка выигранных сражений. Эти драчуны теряют на договорах все, что они выигрывают в битвах. Если бы мы могли заключить договор, англичане здорово бы на этом проиграли, ведь они куда хуже соображают, чем дерутся.
Жанна. Если англичане победят, они тебе навяжут договор по своему вкусу, и тогда пиши пропало, наша бедная Франция. Хочешь – не хочешь, а тебе придется воевать, Карлуша. А чтобы тебе не было страшно, я пойду впереди. Только не трусь. Да и помолиться надо как следует.
Карл (слезая с трона и снова отходя в дальний угол зала, чтобы не поддаваться ее упорству и воле). Брось ты эти разговоры насчет божественного. Терпеть не могу святош. Мало тебе молитв в положенное время?
Жанна (исполнена к нему искренней жалости). Ах ты, бедняжечка, видно, ты никогда не молился как следует. Придется учить тебя с самых азов.
Карл. Я не мальчик. Я взрослый мужчина, у меня ребенок. Я не хочу больше учиться.
Жанна. Знаю, когда ты помрешь, твой сынишка будет королем Людовиком Одиннадцатым. Ты не хочешь повоевать хотя бы за него?
Карл. Гадкий мальчишка! Он меня терпеть не может. Злюка, эгоист, настоящий звереныш. На что мне сдались эти дети? Не желаю я быть хорошим отцом и еще меньше хочу быть хорошим сыном. Особенно сыном Людовика Святого. Хочу быть самим собой. Занимайся своим делом и дай мне жить, как мне хочется.
Жанна (снова с презрением). Заниматься своим делом, это все равно что заботиться о своем здоровье – лучший способ заболеть. А какое такое у меня дело? Помогать матери по хозяйству? А у тебя? Чесать болонок и сосать сласти? Чушь все это. Говорю тебе: нам поручено не наше с тобой, а божеское дело. У меня к тебе поручение от самого Господа Бога, и ты его должен слушаться.
Карл. Не желаю я выполнять Его поручений. А ты можешь открыть мне какую-нибудь тайну? Излечивать болезни? Превращать свинец в золото?
Жанна. Я могу превратить тебя в короля, в Реймском соборе, а это, видно, не такое уж простое чудо.
Карл. Если мы поедем в Реймс и затем устроим эту коронацию, жене понадобятся новые платья. Нам это не по карману. Мне хорошо и без этого.
Жанна. Тебе и так хорошо? А как это – так? Хуже, чем последнему пастуху у нас на ферме. Ты не будешь законным владельцем твоей страны, покуда тебя не помажут на царство.
Карл. Да я все равно не буду владеть моей страной. Разве помазанием заплатишь по закладным? Ведь я заложил все, до последнего акра, архиепископу и этому жирному хаму. Я должен деньги всем, даже Синей Бороде.
Жанна (серьезно). Карлуша, я ведь от земли. И сила моя оттого, что работала я на земле. Говорю тебе: земля дана королям, чтобы справедливо ею править и хранить на ней мир, а не таскать ее в заклад к ростовщикам, словно пьяная баба – одежду своих детишек. Господь велит тебе вручить царство твое в руки Его. И тогда земля французская станет святой землей. Воинство ее будет воинством небесным; мятежные бароны – отступниками божьими; англичане падут ниц и будут молить тебя отпустить их с миром восвояси. Неужто ты станешь жалким Иудой, предашь меня и Того, кто меня к тебе послал?
Карл (наконец-то соблазнившись). Эх, если бы я только посмел!
Жанна. А я посмею, посмею, и снова посмею, именем Божьим. Со мной ты или против меня?
Карл (в волнении). Рискнем. Предупреждаю: не надейся, что я доведу дело до конца, но рискнем. (Бежит к главному входу и кричит.) Эй вы! Идите сюда! (Бежит к арке напротив, Жанне.) А ты поддержи меня, не давай им мной помыкать! (Кричит в дверь.) Ступайте ко мне, слышите! Все, весь двор. (Садится на тронное кресло. Придворные, толпясь, входят в зал, переговариваясь и недоумевая.) Ну, теперь я пропал, но делать нечего! (Пажу.) Пусть замолчат.
Паж (снова выхватывая алебарду у стражника и несколько раз ударяя ею об пол). Замолчите! Слушайте его величество короля. Король будет говорить! (Наступает тишина.)
Карл (поднимаясь). Я передал командование войсками Деве. Пусть делает с ними, что хочет. (Сходит с возвышения.)
Все изумлены. Ла Гир в восторге ударяет железной рукавицей по закованному в латы бедру.
Ла Тремуйль (оборачивается к Карлу с угрозой). Это еще что такое? Войсками командую я.
Жанна поспешно кладет руку на плечо Карлу, который инстинктивно отшатнулся от страха. Карл, в трагикомическом усилии настоять на своем, неожиданно щелкает пальцами прямо в лицо канцлеру.
Жанна. Вот тебе, старый воркотун! (Вдруг выхватывает из ножен меч, почувствовав, что час ее настал.) Кто за Бога и Деву? Кто за мной? На Орлеан!
Ла Гир (захваченный ее порывом, тоже выхватывает меч.) За Бога и Деву! На Орлеан!
Все рыцари (с жаром следуя его примеру). На Орлеан!
Сияющая Жанна падает на колени в благодарственной молитве. Все опускаются на колени, кроме Архиепископа, который осеняет их крестом, и Ла Тремуйля, который разражается проклятиями.
Картина третья
29 мая 1429 года. Орлеан. Дюнуа – рыцарь 25 лет – шагает по южному берегу серебристой Луары. И в ту, и в другую сторону далеко видно, как плавно она течет. Копье Дюнуа воткнуто в землю; на верхушке его на сильном восточном ветру развевается флажок. На земле под ним лежит щит с гербом. Герб с косой полосой незаконнорожденного: слева вверх-направо. В руках у Дюнуа жезл полководца. Рыцарь хорошо сложен и легко носит свои доспехи. Просторный лоб и суженный книзу подбородок придают его лицу треугольную форму. По нему видно, что он немало повоевал, частенько решал людские судьбы, сохраняя при этом добрый нрав, трезвый рассудок, ничего из себя не корча и простившись с ребяческими мечтами. Паж его сидит на земле, подперев кулаками щеки, и бесцельно глядит на воду.
Вечереет. И рыцарь, и мальчик покорены тихой красотой Луары.
Дюнуа (на мгновение переставая шагать, чтобы поглядеть на развевающийся флажок и, устало покачав головой, зашагать снова). Западный ветер… Западный ветер… Западный ветер… Зефир, ах ты, повеса, – верен, когда должен быть изменчивым; вероломен, когда от тебя просят постоянства. Вздымает зефир серебристые волны Луары. Какую бы рифму придумать к Луаре? (Снова поглядев на флажок, грозит ему кулаком.) Переменись, будь ты проклят, дуй в другую сторону, ты, английская шлюха! Нужен западный ветер, слышишь? (Застонав, продолжает шагать, теперь уже молча. Но скоро произносит снова.) Западный ветер, предательский ветер, своенравный ветер, прихотливый, как женщина, изменчивый ветер, неужели никогда не задуешь с того берега?
Паж (вскакивая на ноги). Погляди! Вон! Вон он!
Дюнуа (пробужденный от задумчивости, живо). Где? Кто? Дева!
Паж. Да нет! Зимородок! Сверкнул, как синяя молния. Спрятался в том кусте.
Дюнуа (жестоко разочарован). Только и всего? Ах ты, чертов сын! Вот я выкупаю тебя в речке!
Паж (зная, с кем имеет дело, и нисколько не испугавшись). Так было здорово. Блеснул, как бирюза! Погляди! Другой!..
Дюнуа (подбегая к самой воде). Где? Где?
Паж (показывая). Вон летит мимо тех камышей.
Дюнуа (в восторге). Вижу! Вижу!
Следят за полетом птицы, покуда та не скрывается из глаз.
Паж. Вы напали на меня в первый раз потому, что не поспели увидеть его сами?
Дюнуа. Ты ведь знал, что я дожидаюсь Деву, а поднял крик. Я тебе покричу в другой раз.
Паж. Какой он красивый! Вот бы поймать.
Дюнуа. Попробуй только расставить силки, я тебя самого посажу в клетку, почувствуешь, как сидеть за решеткой.
Паж смеется и снова усаживается на корточки.
Дюнуа (шагая). Синяя птица… Синяя птица, я тебе друг. Перемени для меня ветер вдруг. Нет, плохая рифма. Тот, кто измерил жизни круг… Это лучше, но смысла маловато. (Видит подле себя пажа.) Ах ты, противный мальчишка! (Отворачивается от него.) Мария в голубом хитоне, цвета перышек зимородка, неужели тебе жаль подарить мне западный ветер?
Голос дозорного. Стой! Кто идет?
Голос Жанны. Дева.
Дюнуа. Пропусти! Дева, сюда! Ко мне!
Жанна в сверкающих доспехах вбегает, пылая яростью. Ветер стихает, и флажок чуть приметно вьется вокруг рукоятки копья. Однако Дюнуа слишком занят Девой, чтобы обращать внимание на ветер.
Жанна (прямолинейно). Это ты – незаконнорожденный из Орлеана?
Дюнуа (холодно, показывая на свой щит). Вот мой герб. Ты – Дева Жанна?
Жанна. А кто же еще?
Дюнуа. Где твои войска?
Жанна. Далеко, позади. Меня обманули. Привели не на тот берег реки, куда нужно.
Дюнуа. Я так велел.
Жанна. Почему? Англичане на другой стороне.
Дюнуа. И на той, и на этой.
Жанна. Но Орлеан на том берегу. Мы должны драться с англичанами там. Как переправиться через реку?
Дюнуа (мрачно). По мосту.
Жанна. Так давай перейдем мост и нападем на них!
Дюнуа. С виду это легко. И тем не менее невозможно.
Жанна. Кто это сказал?
Дюнуа. Я говорю. Да и люди поумнее меня тоже такого же мнения.
Жанна (прямодушно). Тогда эти люди болваны, они тебя обвели вокруг пальца, а теперь хотят и меня одурачить. Ты разве не знаешь, что я принесла такую подмогу, какой не видывали ни одна крепость и ни один полководец?
Дюнуа (со снисходительной улыбкой). Себя?
Жанна. Нет. Помощь Царя Небесного. Где дорога к мосту?
Дюнуа. Маловато у тебя терпения, Дева.
Жанна. Теперь не время терпеть. Враг у ворот, а мы стоим, опустив руки. Почему ты не дерешься? Послушай, я избавлю тебя от страха. Я…
Дюнуа (хохочет от всего сердца, отмахиваясь от нее обеими руками). Ну уж нет, моя милая! Если ты избавишь меня от страха, я стану чудным героем романа, но очень плохим полководцем. Ладно, дай я научу тебя нашему солдатскому делу, а то ты, видно, его еще и не нюхала. (Подводит ее к воде.) Видишь два бастиона на той стороне у самого въезда на мост?
Жанна. Да. Это наши или англичан?
Дюнуа. Помолчи и слушай. Если бы я занимал хотя бы один из этих фортов с десятью людьми, я бы устоял против целой армии. У англичан там больше чем вдесятеро раз десять солдат, чтобы удержать от нас мост.
Жанна. От нас, но не от Бога. Бог не давал им земли, на которой стоят эти форты, они ее у него украли. Бог дал эту землю нам. И я возьму форты.
Дюнуа. Одна?
Жанна. Ваши солдаты возьмут их. А я поведу войска.
Дюнуа. За тобой не пойдет ни один человек.
Жанна. Я не обернусь, чтобы проверить, идут они за мной или нет.
Дюнуа (поняв ей цену, с азартом бьет ее по плечу). Молодчина! Из тебя выйдет хороший солдат. Ты отдала свое сердце войне.
Жанна (с изумлением). Ты думаешь? А вот архиепископ говорил, что я отдала свое сердце церкви.
Дюнуа. Да простит меня Бог, я и сам неравнодушен к войне, хоть она и страшна, как сущий черт! У меня словно две жены. А ты хотела бы иметь двоих мужей?
Жанна (спокойно). Я никогда не возьму себе мужа. Один парень подал на меня в суд за то, что я будто бы сбежала из-под венца. Но ей-богу же, я ему ничего не обещала. Я – солдат, мне не нужно, чтобы ко мне относились как к женщине. Я и юбки никогда не надену. Женщины только и думают, что о любовниках да о богатстве. А мне всего этого не надо. Я мечтаю повести в бой отряд всадников и ударить по врагу из больших пушек. Разве вы знаете, как обходиться с пушками? Было бы побольше грохота да дыму, а одним этим сражения не выиграешь.
Дюнуа (пожимая плечами). Что правда, то правда. Артиллерия нам чаще бывает только помехой.
Жанна. То-то и оно, парень. Но против каменных стен с одними конями не повоюешь. Нужны пушки, и пушки побольше наших.
Дюнуа (дружелюбно осклабившись, передразнивает ее). То-то и оно, девушка. Но смелость и крепкая лестница перекинут тебя через наикаменнейшую стену.
Жанна. Я первая взойду на стену форта, Незаконнорожденный. Смотри, не отставай.
Дюнуа. Не подзадоривай генерала. Только младший командир имеет право щеголять личной отвагой. И не забудь, ты мне нужна не как солдат, а как святая. У меня в войсках и без тебя хватит сорвиголов!
Жанна. Я – не сорвиголова, я – слуга Божья. Меч мой священен, я нашла его возле алтаря в церкви святой Екатерины, куда положил его для меня сам Господь. Сердце мое полно отваги, а не гнева. Я поведу твои войска, и они пойдут за мной, вот и все, что я могу сделать. Но сделать это я должна, и ты меня не остановишь.
Дюнуа. Все в свое время. Наши солдаты не могут взять форты прямой вылазкой через мост. Они должны подойти по воде и ударить англичанам в тыл.
Жанна (в которой проявляется военный талант). Так сбей плоты, поставь на них пушки, и пусть твои солдаты переправятся через реку.
Дюнуа. Плоты готовы и войска погружены. Дело только за Богом.
Жанна. Как? Бог давно их дожидается, дело за ними.
Дюнуа. Пусть Бог пошлет нам ветер. Лодки мои стоят внизу, они не могут идти и против течения, и против ветра. Пойдем, я провожу тебя в церковь.
Жанна. Не пойду. Я люблю ходить в церковь, но англичане не сдадутся на молитвы, им понятно, только когда их бьют.
Дюнуа. Ты должна пойти, у тебя там есть дело.
Жанна. Какое?
Дюнуа. Ты должна помолиться, чтобы подул западный ветер. Я уже молился и даже пожертвовал на церковь два серебряных подсвечника; но мои молитвы не были услышаны. А твои молитвы помогут – ты молода и невинна.