Не сомневаюсь я в том, как трудно все это словами
290 Преодолеть и почтенность придать невысоким предметам.
Но увлекает меня к высотам пустынным Парнаса
Некая нежная страсть. Мне любо на этих нагорьях,
Там, где ничья колея не вилась до криницы Кастальской.[291]
Чтимая Палес! Начнем петь ныне голосом полным.
295 Прежде всего, мой совет, чтобы в теплом хлеву насыщались
Овцы травою, доколь не вернется весеннее время.
Папоротник я велю и солому стелить, не жалея,
На земляные полы, чтобы стужа зимой не вредила
Нежной скотине, чтоб ей ни чесотки не знать, ни подгодов.
300 Перехожу к другим. Листвы земляничника надо
Козам давать и поить их свежей водой родниковой.
Оберегай от ветра хлева, пусть к югу выходят,
Чтобы без солнца не быть и зимой, доколе холодный
Не западет Водолей, оросив окончание года.
305 К этим другим отнестись с не меньшей должны мы заботой:
Столько же пользы от коз, хоть овечья милетская стоит
Дорого шерсть,[292] коль она проварена в пурпуре тирском.
Чаще потомство у коз, у них молока изобилье:
Сколько уж струй излило от дойки опавшее вымя, —
310 Жми лишь потуже сосцы, и пуще запенятся струи!
Бороды, кроме того, стригут не без пользы седые
У кинифийских козлов[293] и шерсть шелковистую козью, —
Для лагерей – на шатры, на плащи для рабов корабельных.
Козы пасутся в лесах, на высоких вершинах Ликея,
315 Между колючих кустов и зарослей, любящих кручи.
Сами приходят домой – не собьются – и младших приводят.
Столько несут молока, что насилу порог переступят.
Тщательно предохраняй их от зимних ветров и стужи;
Прочих забот от тебя почти не потребуют козы –
320 Весело им подноси их сытное пойло, а также
Ветви с листвой и не думай зимой запирать сеновалы.
Но лишь, явясь на призыв Зефиров, обильное лето
Коз и овец погонит пастись на луга и в ущелья,
Вместе с Денницей тогда выходи на простор и прохладу,
325 Утром пораньше, когда еще белы бывают лужайки
И на траве молодой – роса, любимая стадом.
После, в четвертом часу, когда уже зной накалится
И оглашают кусты однозвучным звоном цикады,
Стадо к колодцу веди иль к пруду глубокому – воду
330 Пить, которая к ним по долбленому желобу льется.
В самый же зноя разгар поищи потенистей долину,
Там, где с мощным стволом Юпитеров дуб на просторе
Ветви раскинул свои, где, черной темнея листвою,
Падубов роща густых священную тень простирает.
335 Чистой их снова водой напои и паси их, лишь только
Солнце зайдет, и опять прохладный Веспер умерит
Зной, и снова Луна оживит росою ущелья,
Чайками вновь берега огласятся, щеглами – дубравы.
Упомяну ли еще пастухов ливийских сухие
340 Пастбища, хижины их, где живут друг от друга далёко?
Часто весь день, и всю ночь, и целые месяцы кряду
Стадо пасется, бродя по широкой пустыне без крова
Вовсе, – там и краев не видать у равнины! С собою
Всё африканский пастух волочит: жилище, и лара[294],
345 И амиклейского пса, и оружье, и критский колчан свой, —
Бдительный римлянин так в привычном вооруженье
С грузом увесистым в путь отправляется, чтобы нежданно
Перед врагом оказаться в строю, раскинув свой лагерь.
Иначе – там, где скифы живут, близ вод Меотийских,[295]
350 Там, где желтый песок, взбаламученный, крутится в Истре,
Там, где Родопы загиб под самый полюс протянут.
Там в хлевах, взаперти, подолгу содержат скотину;
Нет там в поле травы и нет листвы на деревьях,
Но, безотрадна, лежит подо льдом глубоким, в сугробах
355 Снежных земля, и они в семь локтей высоты достигают.
Там постоянно зима, постоянно холодом дышат
Кавры. Смурую мглу там солнце рассеять не в силах,
Мчится ль оно на конях наивысшего неба достигнуть
Иль колесницу купать в румяных волнах Океана.
360 Вдруг на бегущей воде застывают нежданные корки,
И уж река на хребте железные держит ободья, —
Прежде приют кораблей, теперь же – разлатых повозок.
Трещины медь там нередко дает; каленеют одежды
Прямо на теле; вино не течет, топором его рубят.
365 Целые заводи вдруг обращаются в крепкую льдину,
И, в бороде затвердев непрочесанной, виснут сосульки.
Снег меж тем все идет и воздух собой заполняет;
И погибают стада; стоят неподвижно, морозом
Скованы, туши быков, под невиданным грузом олени
370 Стынут, сбившись толпой, – рогов лишь видны верхушки.
Не посылая собак, не трудясь расставлять и тенета,
Их, устрашенных уже, пробивающих снежную гору
Тщетно грудью своей, не пугая их красной метелкой,
Копьями бьют, подойдя к ним вплотную, и громко ревущих
375 Так добивают; потом уносят с радостным гиком.
Сами ж в землянках своих спокойно досуги проводят
Там, в глубине; натаскают полен дубовых и цельных
Вязов к своим очагам и жгут их в пламени дымном.
В играх зимнюю ночь проводят, вину подражая
380 Брагою или питьем из перебродившей рябины.
Так и живут дикари под Медведицей гиперборейской
Злобные. Тяжко терпеть им удары рифейского Эвра[296] —
И прикрывают тела звериною рыжею шкурой.
Если заботишься ты о руне, то колючего леса
385 Надо тебе избегать и волчца, и репья, но и злачных
Пастбищ. Овец выбирай тонкорунных, с белою шерстью.
Пусть у тебя заведется баран белоснежный, – но если
Черный язык у него и влажное нёбо, такого
Брось: чтобы темными он не испортил пятнами шерсти
390 Новорожденных ягнят, и высмотри в стаде другого.
Редкостным белым руном – коль тому позволительно верить,
Пан, Аркадии бог, обольстил тебя, Феба, обманно,
В лес густой заманив, – и просящего ты не отвергла![297]
Хочет ли кто молока, пусть дрок и трилистник почаще
395 Сам в кормушку несет, а также травы присоленной:
Будет милей им вода, и туже натянется вымя,
Соли же вкус в молоке останется еле заметный.
Многие вовсе ягнят, от вымени отнятых, к маткам
Не допускают, надев им на рыльца намордник железный.
400 То молоко, что они на заре или днем надоили,
Ночью творожат, а то, что потемну иль на закате
Выдоят, в город пастух уносит в плетеных корзинах,
Или, слегка присолив, запасают на зимнее время.
Но и собак не оставь заботой, выкармливай разом
405 Резвых спартанских щенят и молоссов, нравом горячих,[298]
Жирною сывороткой. При таких сторожах опасаться
Нечего будет хлевам ни волков, ни воров полуночных,
С тыла на них нападать не будет ибер несмирённый.[299]
Псами придется не раз преследовать робких онагров[300],
410 Зайцев псами травить, на коз охотиться диких,
Громким лаем вспугнув кабанов, из логов лесистых
Их выгонять; на горах с собаками будешь нередко
Криком своим заводить матерого в сети оленя.
Также учись и хлева ароматным окуривать кедром,
415 Духом гальбана[301] умей отвратную выгнать хелидру.
Чисть кормушки, – не то завестись в них может гадюка;
Трогать опасно ее. От света бежит она в страхе.
Или привыкшая жить в норе, под укрытьем, медянка, —
Худшая стада напасть! – чей яд молоко отравляет,
420 Там приживется – хватай, пастух, тут камни и палки!
Вставшую грозно беду, надувшую шею со свистом,
Смело рази! Побежит она, голову робкую пряча, —
Тела изгибы меж тем и хвост постепенно слабеют,
И уж последний извив по земле еле-еле влачится.
425 Водится злая змея еще в Калабрийских ущельях,[302] —
Вся в чешуе, извивается, грудь поднимая высоко,
Длинное брюхо ее усевают крупные пятна.
В пору, когда из глубин вырываются бурно потоки,
Смочена влажной весной и дождливыми Австрами почва,
430 Эта гнездится в земле у стоячей воды, утоляя
Гнусную жадность свою болтливою лягвой и рыбой.
Но, лишь начнет подсыхать, лишь треснет земля на припеке,
В место сухое ползет и, вращая глаза огневые,
Жаждой томясь, вне себя от жары, свирепствует в поле.
435 Да не потянет меня заснуть безмятежно под небом
Иль где-нибудь на траве полежать среди рощи нагорной
В дни, когда, кожу сменив, обновленная, юностью блещет,
Вьется, дома своих оставив малюток иль яйца,
К солнцу поднявшись, а рот языком растроенным мигает.
440 И о болезнях скажу, о признаках их и причинах.
Овцы чесоткою злой болеют, коль ливень холодный
Тело прохватит у них иль ужасною зимней порою
Лютый мороз; а еще: коль у стриженых пот остается
С них не омытый; иль куст ободрал им кожу колючий.
445 Ради того пастухи в реках купают отары
Пресных; при этом вожак погружается в кипень и с шерстью
Мокрою вдоль по реке несется по воле теченья.
Или же горьким тела масличным мажут отстоем,
С ним метаргирий смешав и добавив естественной серы,
450 Также идейской смолы и для мази пригодного воска,
Лука морского еще, чемерицы пахучей и дегтя.
Лучше, однако же, нет против этого бедствия средства,
Нежели, если ножом кто сможет разрезать верхушку
Самых нарывов: живет и питает себя потаенно
455 3ло, между тем как пастух врачующих рук не желает
К язвам сам приложить и сидит, на богов уповая!
Боле того, коль недуг до костей проникает овечьих,
В теле свирепствует жар и болящие гложет суставы,
Надо его устранить: рассечь овце из-под низу
460 Вену меж ног, чтобы кровь могла свободная хлынуть, —
Так поступает бизальт и быстрые также гелоны,[303]
В бегстве к Родопе несясь, в пустыни ли гетские, – эти
Кислое пьют молоко, смешав его с конскою кровью.
Если увидишь овцу, которая чаще отходит,
465 Тени ища, иль траву луговую ленивее щиплет,
Сзади последних идет и на пастбище прямо средь поля
Падает или одна удаляется позднею ночью,
Тотчас беду пресеки железом, пока не проникла
Злая зараза во все тобой небреженное стадо.
470 Бури, предвестницы зим, не чаще бросаются с моря,
Чем на хлева нападает болезнь, и не одиночек
Губит коварный недуг, но стадо целое сразу,
Все упованье его, все племя, старых и малых.
Может об этом узнать, кто сейчас поднебесные Альпы.
475 Норика замки в горах и Тимава Иапида нивы,[304]
Годы спустя, посетит – опустевшие царства пастушьи,
Весь безграничный простор с тех пор заброшенных пастбищ.
Там когда-то беда приключилась от порчи воздушной,
Людям на горе жара запылала осенняя люто,
480 Смерти весь род предала животных домашних и диких,
И отравила пруды, и заразой луга напитала.
Смертный исход различен бывал: огневица сначала
Жилы сушила, потом несчастным корчила члены;
После жидкость текла изобильно, в себя вовлекая
485 Кости все до одной, постепенно язвимые хворью.
Часто при службе богам к алтарю подведенная жертва
Под увенчавшей ее белоснежной повязкой с тесьмами
Между прервавших обряд служителей падала мертвой.
Если же нож успевал прикончить жертву, бывало,
490 Потрох кладут на алтарь, но огонь разгореться не может,
И на вопросы уже предсказатель не в силах ответить.
Если подставить клинок, еле-еле окрасится кровью,
Бледная жижа из жил поверхность песка окропляет.
Там умирают толпой телята меж трав благодатных
495 Или же с юной душой расстаются у полных кормушек.
Бесятся кроткие псы, заболевших свиней сотрясает
Кашель, дышать не дает и душит опухшие глотки.
Падает бедный, забыв и труды, и траву луговую,
Конь, любимец побед, избегая ручьев, то и дело
500 Оземь копытами бьет; не горяч и не холоден, каплет
Пот с поникших ушей, – ледяной перед самою смертью.
Шкура, суха и жестка, противится прикосновенью, –
Перед кончиной сперва появляются признаки эти;
Но коль постигший недуг становится все тяжелее,
505 Жаром пылают глаза, в груди глубоко дыханье
Выхода ищет и стон прерывистый слышен, икота
Долгая мучит бока, из ноздрей же черная льется
Кровь и шершавый язык стесняет забухшее горло.
Пользу приносит тогда введенье при помощи рога
510 Соков Ленея: одно их лишь это от смерти спасало.
Вскоре для них и вино обратилось в погибель, – воспрянув,
Стали беситься они и в муках смертельных – о боги!
Благо пошлите благим, врагам лишь – такое безумье! –
Рвали зубами в клоки, неистово тело терзали.
515 Вот, однако, и вол в пару от тяжелого плуга
Валится, кровь изо рта изрыгает с пеною вместе,
Вот он последний стон издает – и печалится пахарь;
Он отпрягает вола, огорченного смертью собрата,
И, не окончив труда, свой плуг в борозде оставляет.
520 Гибнет вол, – и ни тени дубрав, ни мягким лужайкам
Не оживить в нем души, ни речке, которая льется
По полю между камней, электра[305] чище; впадают
Снизу бока, в глазах неподвижных смертная тупость,
Весом своим тяготясь, склоняется доземи шея.
525 Польза какая ему от трудов и заслуг, – что ворочал
Тяжкую землю? Меж тем ни дары массийские Вакха
Не навредили ему, ни пиры с двойной переменой, —
Только листва да трава пасущихся были питаньем,
Ясные были питьем родники и с течением быстрым
530 Реки; здоровый их сон не бывал прерываем заботой!
В те же лихие года, – говорят, – по местностям этим
Тщетно искали быков для Юнониных священнодействий,
И колесницу везли к алтарю два буйвола разных.
Землю мотыгой рыхлить уже не под силу – ногтями
535 В почву врывают зерно; по крутым нагорным дорогам
Люди, шеи пригнув, скрипящие тащат повозки!
Волк не блуждает уже у овчарен и козней не строит,
Он уж не бродит вкруг стад по ночам: жесточе забота
Волка гнетет. Горячий олень и робкая серна
540 Ходят промежду собак у самых жилищ человека.
Всех обитателей вод, плавучих всякой породы
Вдоль по морским берегам, как останки кораблекрушенья.
Моет прибой; к непривычным рекам поспешают тюлени:
Дохнет ехидна – не впрок ей извивы подземных укрытий,
545 И с чешуей торчащей змея водяная; пернатым