– Я и сам не знаю, как все это вышло, – засмеялся Павлович. – Фашист, наверное, в последний момент подумал, что на тот свет уйдем вместе, а оно вот как получилось.
В этом бою немцы потеряли два самолета и сбили один наш, но летчик выбросился из него с парашютом и приземлился на своей территории. Я же от места вынужденной посадки добрался до Багерово на попутной машине, а через двое суток поехал перегонять отремонтированный самолет.
Приближался день Красной Армии – 23 февраля 1942 года. Его мы ждали с нетерпением и очень волновались. Ведь в этот день вместе с другими молодыми авиаторами будут принимать в партию и нас, земляков-ленинградцев: Анатолия Макарова, меня, Николая Скворцова.
Партийное собрание было коротким. На нем никто не произносил длинных и торжественных речей. Хотя я и прошел свой кандидатский стаж и вжился в семью летчиков-коммунистов, однако, когда секретарь партийной организации назвал мою фамилию, стало как-то не по себе: шутка ли, принимают в партию! Достоин ли я носить высокое звание коммуниста?
Но вот слово взял комиссар эскадрильи Ильин.
– Я поручился перед партией за Анатолия Иванова и рекомендую его в члены ВКП(б). Уверен, что товарищ Иванов оправдает это высокое звание. На его счету уже имеется два сбитых фашистских самолета, десятки боевых вылетов. Он мой ведомый почти во всех полетах, смелый, решительный и хорошо подготовленный летчик. Такой не подведет ни партию, ни своих товарищей.
Предоставили слово, а я стою, с ноги на ногу переминаюсь. Чувствую лоб взмок, жарко стало. Никогда со мною такого не бывало – стою и… молчу.
– Ну, что же ты думаешь делать дальше? – подбадривает председатель собрания.
– А что дальше! – вырвалось наконец, – дальше должен воевать как коммунист. Буду бить фашистов злее.
– А устав партии и ее программу знаешь? – спрашивают товарищи.
– Вроде знаю. Главное сейчас Гитлеру шею свернуть надо.
Грохнул одобрительный смех, я тоже улыбнулся и смахнул пот со лба.
За принятие меня в члены Коммунистической партии проголосовали единогласно.
Наш полк продолжал вести активные боевые действия.
– Получена задача, будем прикрывать штурмовые действия «чаек», – объявил майор Осипов.
Истребители И-153 прозвали «чайками» за характерный конструктивный излом верхнего крыла. В полете они были действительно похожи на быстрокрылых чаек.
– А где они базируются, эти «чайки»? – спросили летчики.
– На соседнем аэродроме, возле населенного пункта; Марфовка.
– Имейте ввиду, что эти «птички» здорово клюют фашистов, – предупредил летчиков командир полка. – Не подкачайте…
– Не оскандалимся, – уверенно заявил командир эскадрильи капитан Терпугов.
Все мы знали, что самолеты И-153 в основном производили штурмовые действия. Бомбами и пулеметным огнем они громили живую силу и технику противника. «Чайки» были очень маневренными самолетами и отлично справлялись со штурмовыми заданиями.
В этот день смешанная из первой и второй эскадрилий группа в составе восьми И-16 под командованием Терпугова пришла к аэродрому Марфовка и, пока сделала круг, двенадцать «чаек» были уже в воздухе. Мы сопровождали их на штурмовку занятого немцами населенного пункта Дальние Камыши.
Фашисты встретили нас сильным зенитным огнем. Но «чайки» самолеты верткие и попасть в них не так-то просто. К тому же и они не остаются в долгу: заметят зенитку – бомбой по ней. Немало их уничтожили. А когда плотность зенитного огня уменьшилась – бросились на штурмовку врага.
Словно по земле огненный смерч прокатился: взрывы, пожары. Внизу – настоящий ад.
А мы тем временем на своих «ишачках» барражируем сверху. Вражеских самолетов в небе не видно. Смотрим, капитан Терпугов покачиванием самолета с крыла на крыло подает сигнал: «Иду в атаку». Видать тоже решил штурмовать боевые порядки немцев.
Мы за ним. Но тут совсем неожиданно я увидел, как из района Феодосии приближается шестерка «мессершмиттов». Немцы быстро набирают высоту и на максимальной скорости спешат атаковать нашу группу.
Капитан Терпугов и другие летчики продолжают штурмовку и, должно быть, не видят фашистских самолетов. Предупредить их невозможно, радиосвязи нет. Раздумывать некогда. Мгновенно принимаю решение: сорвать замысел врага. Энергично разворачиваюсь и встречаю лобовой атакой первого же «мессера». Однако немец ее не принимает и проскакивает мимо.
Иду в лобовую атаку на второго. Тот тоже не хочет лезть на рожон. Смотрю, группа «чаек» и И-16 начинает уходить в направлении Керчи. Пока я развернулся и начал догонять товарищей, вижу как тут же «мессершмитты» заходят ко мне в хвост. Я снова разворачиваюсь и отбиваюсь пушечным огнем. Затем снова пытаюсь догнать свою группу. Повторяется та же история: немцы у моего хвоста, разворачиваюсь и – из пушек. Маневрируя таким образом, я не смог догнать группу наших истребителей, так как самолет не располагал достаточной для этого скоростью. Расстояние между моим И-16 и удаляющейся группой становилось все больше и больше.
Немцы уверены в расправе и даже, кажется, не спешат. В который уже раз выхожу на прямую и начинаю догонять своих. Лечу, осматриваюсь по сторонам и опять вижу как пара «мессершмиттов» с превышением становится справа, вторая пара занимает такую же позицию слева. А третья уже висит сзади.
Теперь я уже полностью осознал, какая нависла опасность. Мысли молниеносно проносятся одна за другой. И такая досада меня разобрала: ведь сегодня должны вручать партбилет, а я в таком положении!
И вот началось. С трех направлений шестерка «мессершмиттов» обрушилась на меня в пикировании. Ну и жарко было! Всякие маневры применял, выжимал из своего «ишака» невозможное, а из-под удара немцев все же выходил. Но что это? Мой самолет теряет высоту. Температура масла приблизилась к максимальной, давление упало и винт самопроизвольно перешел на большой шаг. Уменьшилась тяга мотора. Попробовал в лобовой атаке ударить по немцу из пушек, а они не стреляют: кончились боеприпасы и атака прошла впустую.
Все, конец. Винт крутится, но тяги уже никакой, скорость падает, маневр с набором высоты не выполнить.
Положение, прямо скажем, неприглядное. Уж тут-то немцы по-настоящему «проверили» мою технику пилотирования. Малейшую ошибку противник мог использовать и доконать оторвавшийся от группы самолет.
Измотался до предела. Во рту пересохло, не хватало дыхания. И самолет тоже выбился из сил, мотор его задыхался от неимоверного напряжения.
А немцы неиствовали, заходили в атаки и парами и в цепочку. Атаковали по горизонтали и по вертикали. Вот один снова подкрадывается сзади, второй на вираже ведет заградительный огонь: стараются действовать наверняка.
– Нет, не собьете, гады! Сам воткнусь в землю, но не позволю сбить!
Так и гоняли меня фашисты минут около десяти, которые показались вечностью. И вдруг смотрю и глазам не верю: летит И-16. Оказывается это Вася Панфилов поспешил на выручку.
– Смотрю, – рассказывал потом он, – шестерка немцев тебя гоняет. Ну, я и махнул на подмогу. Больше никто из группы не заметил, куда ты пропал.
Сразу стало как-то легче, от одного вида самолета Панфилова воспрянул духом. Тут уже мы начали маневрировать в паре, прикрывать друг друга и продолжать полет, маневрируя так называемыми «ножницами». В результате шесть фашистских истребителей так и не смогли ничего с нами сделать. Мы благополучно прилетели и сели на свой аэродром.
Не терпелось скорее осмотреть самолет. Вместе с техниками обследовали чуть ли не каждый сантиметр площади крыльев, фюзеляжа и хвостового оперения и наконец нашли две пробоины: одну возле консоли крыла, вторую – в этом же крыле недалеко от элерона.
Шесть фашистских истребителей не могли основательно продырявить одного «ишачка» даже тогда, когда у меня не осталось ни одного снаряда, а мотор вот-вот должен был заклиниться.
После этого случая я уверовал в себя, в умение ловко маневрировать в сложных условиях боя, уверовал в надежность И-16 и в великую силу взаимной выручки. Ведь Василий Панфилов, выручая меня, сам мог погибнуть. Вот он боевой девиз советских летчиков в действии: «Сам погибай, но товарища выручай!»
В тот день все истребители группы благополучно вернулись на свою базу. На «чайках» не было повреждений. А вот фашистам всыпали они здорово!
Подобных вылетов было много. С летчиками «чаек» завязалась крепкая фронтовая дружба, хотя мы и располагались на разных аэродромах. Иногда они садились к нам подбитые или же израсходовав горючее. И всегда находили у нас поддержку. Великое дело – дружба!
Были также вылеты, когда мы сопровождали штурмовики Ил-2. Здесь истребителям ставилась более сложная задача. Дело в том, что штурмовики летали в непосредственной близости от земли, на бреющем полете. Хотя они и были менее маневренные, чем И-153 и И-16, но защищены броней, имели мощное пушечное вооружение и несли на себе бомбовый груз. Немцы очень боялись их внезапных ударов.
Однако первые серии Ил-2 не имели стрелков, защищающих самолет от истребителей противника сзади и сверху. Эту задачу должны были выполнять наши летчики.
О том, что прикрытие штурмовиков дело не простое, мы убедились в первом же вылете. Штурмовикам была поставлена задача – нанести удар по железнодорожному узлу Владиславовна. На прикрытие восьмерки штурмовиков поднялись в воздух шесть И-16.
Мне в то время уже доверили летать ведущим пары, а ведомым назначили земляка-ленинградца Николая Скворцова. Все шло вроде хорошо. Но, когда Ил-2 начали штурмовать немецкую пехоту, появились «мессершмитты». Они барражировали над линией фронта, прикрывая свои войска и, конечно, стали противодействовать нашим штурмовикам. Группа прикрытия завязала воздушный бой с истребителями противника. И-16 не давали «мессершмиттам» вести прицельный огонь по штурмовикам и короткими, отсекающими ударами срывали их атаки. Развернешься, ударишь по фашисту – из пушек и снова пристраиваешься к штурмовикам.
Мы старались маневрировать с фланга на фланг, надежно обеспечить их боевую работу.
А они с ревом проносились над самой землей и обрушивались на фашистов всею мощью своего огня.
Летим со Скворцовым, глядим в оба: штурмовики тщательно закамуфлированы, из виду их потерять – дважды два. Я делаю маневр и тут же просматриваю воздушное пространство. Но все-таки проглядел: пока вертел головой из стороны в сторону, пара «мессершмиттов» приблизилась ко мне и открыла огонь с предельно малой дальности. Слышу резкий металлический удар за бронеспинкой. У приборной доски промелькнули ярко светящиеся огоньки.
Не успел оглядеться, как немец пронесся над головой в нескольких метрах и сделал энергичную горку. Понял: меня атаковали и не вхолостую. Но И-16 продолжал лететь.
А штурмовиков и след простыл. Целехонькие все ушли домой.
Мы вышли из зоны боевых действий и вернулись на свой аэродром. Техники тут как тут.
– Товарищ командир, – кричит старшина Цурихин, – да вы только посмотрите на самолет! На нем живого места нет.
– Как вы только смогли на нем долететь до дома?
– Надо тащить в ремонт.
– Куда тащить? Сами все прекрасно сделаете, – ворчу, вылезая из кабины.
Глянул и ахнул: весь фюзеляж самолета в длинных и рваных пробоинах, касательные порывы достигают 70–80 сантиметров. Удар противника пришелся в самую цель. На этот раз мне просто повезло.
Досадно, что я так опростоволосился, а главное не на чем летать. И когда только теперь техники отремонтируют «ишачка»?
Но что там мой самолет! Истребитель ведомого Николая Скворцова был еще больше изуродован и буквально ободран. Один скелет остался. Перкаль на крыльях висит лоскутами, киль и руль поворота почти полностью отбиты. Многие летчики приходили смотреть и удивлялись, как только можно было лететь на этом самолете, да еще и произвести посадку.
Как бы ни было, а задачу по прикрытию группы Ил-2 мы выполнили. Командование полка с удовлетворением услышало по телефону от штурмовиков:
– Передайте вашим летчикам, что они нас прикрывали хорошо.
Такую оценку боевых друзей приятно было слышать.
Но однажды вражеские зенитчики добрались и до истребителей прикрытия.
Группа «чаек» и Ил-2 получила задание выйти на штурмовку станции Владиславовка. Перед вылетом мы договорились: если истребителей противника не будет, проштурмуем немцев тоже.
И вот группа в составе двадцати с лишним самолетов над Владиславовкой. В воздухе чисто. Истребители встали в круг, рассредоточились парами на разных высотах. Штурмовики ринулись вниз, сбросили бомбы по цели и начали обстреливать из пушек траншеи и блиндажи. Вслед за штурмовиками вступили в бой и «чайки».
Ну, что ж, думаем, раз в небе спокойно, теперь и нам можно поразмяться. И штурманули. Только на выходе из пикирования вражеская зенитка так угодила в самолет Анатолия Макарова, что из обтекателя шасси тут же выпала одна нога. Макаров едва вывел самолет в горизонтальный полет и потихоньку «поплелся» домой. Остальные истребители тоже закончили штурмовку.
И вот тут и появились четыре «мессершмитта». Но ведь мы все боеприпасы израсходовали по наземным целям! Летчики забеспокоились: ведь «илы» и «чайки» прикрывать надо. А чем стрелять?
После штурмовки Макаров быстро лететь не может – из самолета торчит стойка шасси. «Голосует» Макаров, как в шутку называли летчики подобные полеты. Но сейчас было не до шуток. Вижу, его самолет отстал от группы и к нему подбирается пара «мессершмиттов». Собьют, думаю, парня.
И вспомнил, как меня выручал Василий Панфилов, как жутко одному оставаться на подбитом самолете, да еще без боеприпасов.
Но рассуждать некогда, жизнь товарища висит на волоске. Даже если он и выбросится из самолета на парашюте, немцы его расстреляют в воздухе. Такое случалось уже не однажды.
Разворачиваюсь в сторону Макарова и иду прямо в лоб паре фашистов. Прицеливаюсь, нажимаю на гашетку. Короткая очередь, и последние снаряды из пушек ушли безрезультатно. Все! Боеприпасов больше нет. Но ведь немцы этого не знают!
«Буду лобовыми атаками сковывать их инициативу, – мелькает мысль. – Надо спасать земляка. Да и Макарову легче будет – как никак, а рядом крыло друга».
Так и летели мы вдвоем: он тянул как мог, а я маневром отгонял наседавших «мессеров». В конце концов фашисты отвалили.
Вот и аэродром, Макаров пытается выпустить исправную стойку шасси. Одна, другая попытка, но шасси не выпускается и он сажает самолет на одно Колесо. Вылез из кабины, улыбается:
– Ну, тезка, если бы не ты, не пришлось бы мне сейчас зубы скалить. Я, между прочим, думал, ты хоть одного рубанешь: позиции у тебя порой были выгодные, но почему-то не стрелял…
– Чем? Ведь у меня при первой же лобовой боеприпасы кончились.
– На испуг брал?
– А что оставалось делать?
Урок этой непредвиденной в нашем задании и необдуманной штурмовки был поучительным для всех и мы его уже больше не повторяли. Хорошо, что все штурмовики вернулись благополучно, а то бы не сдобровать проявленную «инициативу».
Будни фронтовые
Много раз приходилось сопровождать соседей-бомбардировщиков на линию фронта и в тыл к противнику. В первых полетах бомбардировщики после сброса бомб нередко отрывались от нас, старались поскорее вернуться на базу. Нередко их настигали «мессершмитты», и тогда дело кончалось плохо. Теперь же взаимодействие было налажено. Летчики бомбардировочного полка поняли свои ошибки, и мы действовали дружно. Немцы, несмотря на значительное преимущество в воздухе, не могли противостоять действиям нашей бомбардировочной авиации. Очень редко им удавалось подбить один-два самолета, но при этом они теряли и свои машины.
Как правило, из штаба бомбардировщиков звонили командованию и хвалили работу истребителей прикрытия. И, как видно, перехвалили. Виной тому был летчик нашего полка Виктор Радкевич.
Как и многие из нас, он был молод и горяч нравом, однако недисциплинированности не проявлял. И вдруг случилось непостижимое.
…Смешанная группа истребителей из двух эскадрилий под командованием капитана Терпугова, получила задание прикрыть бомбардировщики ДБ-ЗФ в районе их боевых действий.