Душа у нас, летчиков, размашистая, свадьба удалась на славу. А потом командир сказал:
– Ну, вот, товарищи, Иванова женили. Пора за работу приниматься. Завтра едем в Карачалу (так мы между собой называли населенный пункт возле полевого аэродрома). А ты, Иванов, оставайся здесь, на одну недельку.
Полк уехал. Моя свадьба в полку была первой за время войны. А потом, как пошло! Еще пять летчиков женились.
После прибытия в тыл для перевооружения и пополнения личным составом в руководстве полка и эскадрилий произошли изменения. Еще летом 1942 года, во время организационной перестройки партийно-политического руководства в Красной Армии, убыли в другие авиачасти комиссары второй и третьей эскадрилий старшие политруки Легута и Иванов.
Майор Ильин остался заместителем командира по политической части, а комиссар эскадрильи Чернецов назначен на должность штурмана полка.
Были назначены на командные должности во вновь формируемые полки капитаны Терпугов и Платонов.
Лишь начальник штаба майор Апаров незыблемо оставался на своем месте.
– Вам надо расти. Вы молодые, перспективные ребята, а мне что? Главное это, чтобы в штабе был порядок. Вот так, понимаете ли, – говорил Александр Никанорович. В эскадрильях тоже произошла замена руководства. Командиром первой эскадрильи стал Виктор Радкевич, я у него заместителем. Вторую эскадрилью принял Сапожников. Третьей эскадрильей приказано было командовать старшему лейтенанту Солдатову. Началась мирная учеба.
Мы прилежно изучали новую технику, но приступить к практическому освоению «спитфайра» в воздухе не могли, так как не было инструкций по технике пилотирования этого самолета. Ни технический состав, ни преподаватели толком не знали даже его летно-тактических данных.
Нам было известно, что у англичан на вооружении в то время находились более совершенные самолеты «Спитфайр-9». Шли разговоры, что это хороший истребитель.
Однако нам союзники «подарили» самолеты значительно устаревшей конструкции. На них англичане в 1941—1942 году вели бои с немцами над Ламаншем. Там «спитфайры» побывали в изрядных переплетах, затем их отремонтировали и передали нам.
– На тебе, боже, что мне не тоже, – удачно сказал по этому поводу майор Апаров.
Но другая пословица гласит, что дареному коню в зубы не смотрят, тем более, что тогда к началу 1943 года положение с авиационной техникой у нас было еще не совсем твердое.
Итак, пригнали к нам один «Спитфайр-5-В». Оказалось, что скорость у него чуть больше, чем у И-16. Да и поднимается он не выше 9000 метров, вооружен двумя пушками и четырьмя пулеметами.
Первым «спитфайр» опробовал командир полка.
– Самолет вроде ничего, – разюмировал полет, теперь уже подполковник, Осипов. – Капитан Сапожников, попробуйте вы.
– Летать можно, – сказал после полета Сапожников.
После этого весь летный состав полка облетал «англичанина». «Спитфайр» оказался простым самолетом, допускал значительные ошибки в технике пилотирования и ничего особенного в нем не было. И-16 был строже.
Имелась у «спитфайра» хотя и плохая, но все-таки радиостанция.
Советские истребители конструкции Лавочкина и Яковлеве располагали значительно лучшими летно-техническими данными. Единственное преимущество «спитфайра» было в том, что по весу он был очень легкий, и, за счет хорошей тяговооруженности, неплохо набирал высоту. Это обеспечивало надежный вертикальный маневр. Однако самым большим недостатком было то, что оружие разнесено по крыльям. Расстояние между пушками составляло около четырех метров. При атаке противника с малых дистанций поражаемость была очень низкой.
Одним словом, «Спитфайр-5-В» был незавидным подарком союзников.
– «Кафтан с чужого плеча», – процедил сквозь зубы начальник штаба. – Но воевать все же на них будем. Изучать только надо этого английского гостя хорошенько, иначе будет он нам свинью, понимаете ли, время от времени подкладывать.
Так, мы приступили к изучению «спитфайра». Самолеты, на которых предстояло воевать, пока что находились в Иране. Англичане доставили их через Персидский залив, а затем гнали летом в Тегеран. Там их принимали наши инженеры и техники.
Летчики, во главе с командиром полка, сделали шесть воздушных рейсов в Тегеран и перегнали «спитфайры» на наш полевой аэродром. Здесь их поделили между двумя полками.
Освоили мы «спитфайры» довольно быстро. Научились уверенно пилотировать самолет и приступили к стрельбам.
– Надо, понимаете ли, выжать из этих устаревших английских машин все! – то и дело напоминал начальник штаба.
В это же время в полк прибыло пополнение. Двенадцать молодых парней вместе с нами старательно осваивали заграничную технику.
К концу апреля 1943 года мы были готовы вновь начать боевые действия.
Там же, на полевом аэродроме, 8 февраля 1943 года произошло самое радостное событие для всего полка: Получен приказ наркома обороны И. В. Сталина, в котором говорилось:
«За проявленную отвагу в боях с немецко-фашистскими захватчиками, за стойкость, дисциплину и организованность, за героизм личного состава 36-й истребительный авиационный полк переименовать в 57-й Гвардейский истребительный авиационный полк».
Теперь уже в гвардейский полк прибыл заместитель командующего ВВС Закавказского военного округа полковник Яковенко. Состоялся митинг. Полковник зачитал приказ наркома обороны и вручил всему личному составу нагрудные знаки «Гвардия».
Это был большой и радостный праздник. А 23 февраля, в день Красной Армии, личному составу были вручены правительственные награды. Командир полка Осипов, капитаны Терпугов, Сапожников, Платонов были награждены орденом Ленина. Остальные старослужащие летчики удостоены орденов Красного Знамени.
Отмечены были также правительственными наградами многие техники, механики, мотористы.
Личный состав полка дал клятву воевать еще лучше, не щадя своей жизни, до полной победы над врагом. А Виктор Радкевич сказал просто и убедительно: – Даю вам, товарищи, слово, что этот орден Красного Знамени на моей груди будет не последним.
Мы знали, что свое слово он выполнит свято. Не раз в жарком небе Кубани, над станицами Гостагаевской, Пашковской, Абинской, в Геленджике, над портом Туапсе Радкевич показывал, как надо воевать и побеждать. И мы гордились отважным командиром эскадрильи.
20 апреля получен приказ перебазироваться на Кубань и приступить к боевым действиям в составе 4-й Воздушной армии.
Улетали торжественно, с приподнятым настроением. Многих летчиков приехали провожать на фронт семьи. И я теперь был не одинок. Болело только сердце при мысли о матери и брате: где они, что с ними?
Рано утром 23 апреля в воздух поднялись эскадрильи и к обеду приземлились в Краснодаре. Снова Кубанская земля. Передышка закончилась.
В небе гвардейцы
Первое, что бросилось в глаза после посадки в Краснодаре, это множество различных самолетов, заполнивших аэродром. Тут были отечественные истребители конструкции Лавочкина, Яковлева, штурмовики Ильюшина, бомбардировщики Петлякова, американские «аэрокобры» и «бостоны».
Мы наблюдаем за возвращающимися домой группами.
– Обратите внимание! – подняв голову в небо, высказал свое мнение гвардии подполковник Осипов, – теперь уже летают не отдельными звеньями, а по двадцать – тридцать самолетов.
– А ведь прошло чуть больше четырех месяцев, и как все изменилось! Смотрите и радуйтесь – силища! Теперь наша авиация будет вести разговор с фашистами по-другому.
На следующий день полк перелетел на полевой аэродром, расположенный возле станицы Поповической, и вошел в состав смешанной авиационной дивизии. Здесь же базировались 16-й гвардейский и 45-й авиационные полки. В них служили прославленные летчики Александр Покрышкин, Григорий Речкалов, Вадим Фадеев, Павел Крюков, Андрей Труд, Николай Искрин, братья Дмитрий и Борис Глинки, особенно отличившиеся в боях с немецко-фашистскими захватчиками.
Когда-то, еще до начала войны, 45-й истребительный авиаполк базировался вместе с нами. Он также, как и наш полк вылетел на фронт. Соседи улетели в Крым, а мы, возвратившись из Ирана, попали под Ростов. Теперь полки встретились на Кубани в составе одной авиадивизии, командовал которой генерал-майор авиации Борман.
До прибытия техсостава летчики сразу же приступили к облету района боевых действий и одновременно начали выполнять несложные задачи по прикрытию аэродрома.
Командир эскадрильи из соседнего полка капитан Покрышкин, а также братья Глинки подробно рассказывали о тактике воздушных боев.
Боевые действия здесь заметно отличаются от тех, которые приходилось вести в 1941–42 годах, – говорил Александр Иванович. – Сейчас происходят уже не стычки в воздухе, не бои, а, в прямом смысле этого слова, сражения авиации. В воздухе одновременно находятся до ста с лишним машин противника и наших не меньше. Здесь, на Кубани, наша авиация должна полностью завоевать господство в воздухе.
Немцы во что бы то ни стало хотят исправить пошатнувшееся положение в воздухе и поэтому противопоставили нам свою, так называемую, «бриллиантовую группу». Эта истребительная группа вооружена «мессершмиттами» различных модификаций, предназначенных для ведения боевых действий на всех высотах. Имеются у них также и «Фокке-Вульф-190», но в меньшем количестве.
– Всю эту «бриллиантовую» сволочь надо и можно бить! – вставил бородатый старший лейтенант Вадим Фадеев.
– В настоящее время фашисты ведут ожесточенные бои над Новороссийском. Основные сражения происходят над городом и портом, над мысом Хако, над станицами Крымской, Киевской и на севере, в районе Темрюка. Давайте, товарищи, мы вам покажем расположение боевых порядков наземных войск противника и наших, – предложил Покрышкин.
– Спасибо, очень благодарны, – ответил командир полка.
– Кстати и «спитфайры» обязательно надо будет показать наземным войскам, особенно, зенитчикам, а то ваши английские птички сильно смахивают на «мессершмитты».
Замечание Александра Ивановича было уместным. Самолет «спитфайр», если смотреть на него в полете, действительно очень походил на «Мессершмитт-109». Такой же, небольших размеров хвост, длинный фюзеляж, под фюзеляжем радиаторы. И только в плане элипсовидное крыло заметно отличается от трапециевидного крыла «мессершмитта».
Тактика боевых действий советских истребителей к этому времени заметно изменилась: самолеты вылетали большими группами, эшелонировались по высоте, фронту и в глубину. Звенья и эскадрильи имели между собой надежную радиосвязь, а поэтому командиры могли постоянно руководить действиями подчиненных.
Особенно это четко вырисовывалось, когда в воздухе находились летчики 16-го Гвардейского полка. Именно в этом полку родилась знаменитая покрышкинская «этажерка», когда пары и четверки самолетов располагались широко по фронту, эшелонировались по высотам и летали острым пеленгом, прикрывая друг друга.
– Учтите, что вы летаете не на И-16, на которых вынуждены были крутиться клубком и выбивать противника буквально из-под хвоста друг у друга, – предупреждали нас товарищи по оружию.
Новая тактика была продиктована самой жизнью, боевым опытом, потому что заметно возросли скоростные характеристики самолетов, увеличилась мощность вооружения, а следовательно, и дальность поражения, возрос вертикальный маневр и значительно поднялась его высота. Все это привело к резкому изменению ранее существовавшей тактики.
– И еще одно обстоятельство учтите, – посоветовал Покрышкин, – немцы никогда не теряют скорость полета в том районе, где им предстоит вести боевые действия. Вы, вероятно, еще в прошлом испытали, что немцы всегда атаковали наши самолеты со стороны облаков или солнца, всегда старались маскироваться. Свой маневр они строили так, чтобы войти в район воздушного боя либо с большим преимуществом высоты, либо имея значительный запас скорости.
– Да на «ишачках» трудновато было встречаться с «мессершмиттами», – почесал затылок Виктор Савченко.
– Конечно, трудно, – согласился Александр Иванович. – Теперь иные времена. Мы располагаем отличной боевой техникой и в достаточном количестве. Сейчас мы можем навязать врагу новую формулу воздушного боя: «высота, скорость, маневр, огонь».
Однако, к сожалению, с самого начала боевых действий самолеты «спитфайр» мы использовали не совсем правильно. Обычно нам задавался какой-то определенный район для прикрытия наземных войск в пределах трех-четырех пунктов. При этом обязательно устанавливалось определенное время патрулирования и высота полета. Но, так как населенные пункты, определяющие район прикрытия, находились недалеко друг от друга, мы вынуждены были уменьшать скорость и таким образом оказывались в невыгодном по сравнению с противником положении.
Если же попытались бы «прочесывать» указанный район на больших скоростях, заблаговременно набрав высоту, то не могли бы уложиться в заданное время патрулирования и рисковали бы остаться без горючего.
Истребители противника быстро разгадали эту, не весьма продуманную «тактику» и начали наносить нам ощутимые удары. 28 апреля в первом же бою с фашистскими бомбардировщиками «спитфайры» поплатились не малой ценой.
Патрулируя в заданном районе на малой скорости полета и будучи привязанной к населенным пунктам, группа «спитфайров» не могла свободно маневрировать и взаимодействовать в парах и звеньях, В то же время истребители противника, использовав преимущество в высоте, беспрепятственно атаковали нас.
«Высота, скорость, маневр, огонь!» – в этой покрышкинской формуле был заключен большой смысл. Истребитель всегда должен находиться выше противника, отсюда – скорость, и он может построить желаемый маневр, обеспечив тем самым внезапность атаки.
Теперь мы стали действовать, сообразуясь с конкретной обстановкой, складывавшейся в воздухе, и результаты не заставили себя ждать.
Но лиха беда – начало. Заметное внешнее сходство «спитфайров» с «мессершмиттами» не только сковывало свободу действий в небе, но и приносило более серьезные неприятности. Наши зенитчики все же принимали «спитфайры» за фашистов и, не стесняясь, открывали по ним огонь. Атаковали «спитфайров» не только зенитчики, но и летчики других авиационных частей, базировавшихся на соседних аэродромах.
К тому же в заблуждение вводили собратьев по оружию и желтые стрелы, нарисованные вдоль фюзеляжа, которыми мы украсили свои «спитфайры», – отличительный знак полка.
Были приняты срочные контрмеры – содрать с фюзеляжей традиционные «украшения».
Вооружившись стамесками, отвертками, металлическими линейками, перочинными ножами и прочими острыми предметами, мы пошли в атаку на желтые стрелы.
Скобяными работами мы были заняты все свободное время между вылетами, а потом, подкрашивали фюзеляж светло-серой краской, под цвет англичанина, Но и после того, как были уничтожены стрелы, все же некоторые летчики и зенитчики продолжали путать «спитфайр» с «мессершмиттом». В один из вылетов нашими «яками» был атакован самолет гвардии лейтенанта Мироненко.
А в другом воздушном бою и мне представилась возможность «на себе ощутить удары наших соседей».
Дело было так. Я атаковал фашистский бомбардировщик Ю-87, и, оказавшись в очень выгодном положении, наверняка смог бы его сбить. Но тут, будто по команде, появились наши «яки».
– Яшка! – кричу по радио. – Яша! Не мешай атаковывать! Прикрой меня, я свой!
Но наш летчик, видно не поняв или не расслышав команды, зашел в хвост, да как полоснет изо всех огневых точек!
Высота две тысячи метров. Смотрю – самолет мой начинает вращаться: крыло пробито, из-под капота пар повалил. Хотел было прыгать с парашютом, но высота уже мала. Снизил скорость и кое-как вывел «спитфайр» из крутой спирали. Еле домой добрался.
Командование тут же приняло срочные меры. Решили рассадить нас по всем соседним аэродромам, чтобы ознакомить летчиков и зенитчиков с английскими самолетами.