РУССКАЯ ЗАСАДА
Князь же Владимир Андреевич не мог (более) терпеть и сказал Димитрию Волынцу: «Беда великая, брат, чему помогает наше стояние, будет оно нам в посмешище, кому будем помогать?» И сказал ему Димитрий: «Великая беда, князь, но еще не пришел наш час: каждый, кто начинает без времени, приносит себе беду. Помолчим и потерпим еще до удобного времени, когда дадим ответный удар нашим врагам…»
Тяжко было видеть детям боярским, как убивали людей из их полка, они плакали и непрестанно рвались (в бой), как соколы, как гости, приглашенные на свадьбу пить сладкое вино.
Волынец же запрещал им, говоря: «Подождите немножко, есть еще с кем вам утешиться». И пришел час восьмой и внезапно повеял южный ветер сзади их. Волынец закричал громким голосом: «Час пришел, а время приблизилось». И опять сказал: «Братья мои и друзья, дерзайте…» И сразу выехали из дубравы, как выдержанные соколы ударяют на стаи гусиные, храбро подняты знамена грозным воеводою. Были же воины, как львы, напавшие на овечьи стада.
ПОРАЖЕНИЕ ТАТАР
Татары же увидели это и воскликнули, говоря: «Увы нам, снова нас русские перехитрили; с нами сражались слабые люди, а сильные все целы». И обратились татары в бегство и побежали…
И внезапно побежал (Мамай) с четырьмя людьми. Многие христиане гнались за ним, но не одолели (их), возвращались с погони, потому что утомились их кони. И находили трупы мертвых на другой стороне реки Непрядвы, нельзя было пройти полкам русским…
ПОИСКИ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ДИМИТРИЯ
Князь же Владимир Андреевич стал на трупах татарских под черным знаменем, но не нашел в полку брата своего великого князя Димитрия Ивановича, а только литовских князей. И повелел трубить в воинскую трубу и, подождав час, не найдя брата своего великого князя, начал плакать и кричать и по полкам ездить, а не нашел брата своего. И сказал: «Братья мои, кто видел или кто слышал своего вождя, как убьют пастуха, так и овцы разойдутся». И сказали князья литовские: «Мы думаем, что он жив, но сильно ранен, не лежит ли среди трупов убитых». А другой сказал: «Я в пятом часу видел, как он крепко бился с четырьмя татарами, очень ему было тяжело». Юрьевский же юноша, некто Степан Новосильский сказал: «Я видел его перед самым твоим приходом идущего пешим с побоища, но очень израненного; а потому не дал ему коня, что гнались за мной три татарина, по милости божией едва от них спасся, а его (великого князя) спас». И сказал князь Владимир Андреевич: «Да верно ли видел его, верьте мне, братья, если кто найдет брата моего, то воистину будет у нас большим (человеком)».
Старательные же отроки разошлись по великому побоищу. Одни нашли Михаила Александровича Бренка и сочли его за великого князя. Другие же нашли князя Федора Семеновича Белозерского и тоже сочли его за великого князя, потому что он был подходящ (по внешности). Некоторые же воины, великие витязи, отклонились в правую сторону в дубраву, одному имя Сабур, другому Григорий Холопищев, оба родом костромичи. И, немножко отъехав от побоища, они нашли великого князя, сильно избитого и отдыхающего под березою, увидели его, соскочили с коней и поклонились ему. Сабур же быстро возвратился к князю Владимиру Андреевичу и сказал ему, что князь великий вполне здоров…
И привели ему (великому князю) тихого коня, и он, сев на него, выехал на побоище. И увидел множество убитых из своего войска, а татар в четыре раза больше перебито. И обратился к Димитрию Волынцу и сказал: «Воистину ты многоразумный человек и неложна твоя примета, подобает тебе всегда начальствовать». И начал с братом своим и с оставшимися князьями ездить по побоищу, плача радостными слезами.
И наехал на место, на котором лежат 15 князей белозерских, убитых вместе; они так сражались, что один ради другого умер. И близко (от них) лежит убитый Микула Васильевич… И вновь приехал на иное место и нашел своего любимца Михаила Андреевича Бренка, близ его лежит Семен Мелик, верный страж, а близ его лежит Тимофей Волуевич. Став же над ними, заплакал великий князь и сказал: «Братия моя милая, ради меня убит Михаил…» Пришел же на другое место, нашел монаха Пересвета и близ его великого богатыря Григория Капустина. И сказал князь великий: «Братья, видите этого начальника, он победил подобного себе (богатыря), от которого многие люди испили бы горькую чашу».
И, став на своем месте, повелел трубить в трубу. И храбрецы, уже довольно испытав свое оружие на сынах измаильских, идут со всех сторон, как соколы с весельем и ликованьем слетаются на звуки труб…
СЧЕТ РУССКИХ И ТАТАРСКИХ ПОТЕРЬ
Когда же собрались все люди, князь великий стал на татарских трупах и сказал: «Считайте, братья, скольких воевод и скольких людей у нас нет». Говорит Михаил Александрович, московский боярин: «Нет, государь, у нас 40 бояр московских, да 30 бояр серпуховских, да 30 панов литовских, да 22 бояр переяславских, да 20 бояр костромских, да 30 бояр владимирских, да 50 бояр суздальских, да 40 бояр муромских, да 34 бояр ростовских, да 23 бояр дмитровских, да 60 бояр можайских, да 30 бояр звенигородских, да 15 бояр углицких. А погибло, государь, у нас дружины побитой от безбожного царя Мамая 250 000, а осталось у нас только 50 тысяч, татар же побито четыреста тысяч, и лежали трупы мертвых на 40 верст на обе стороны».
72. УСТАВНАЯ ГРАМОТА МИТРОПОЛИТА КИПРИАНА КОНСТАНТИНОВСКОМУ МОНАСТЫРЮ
О КРЕСТЬЯНСКИХ ПОВИННОСТЯХ (1391 г.)
2,
монастырь и двор тынити, хоромы ставить, игумнов жеребей весь рольи
3
орать възгоном
4
, и сеяти и пожати и свезти, сено косити десятинами и в двор въвезти, ез бити
5
и вешней и зимней, сады оплетать, на невод ходити, пруды прудить, на бобры им в осенине пойти, а истоки им забивати…
6
а на Велик день и на Петров день
7
приходят к игумену, что у кого в руках; а пешеходцем
8
из сел к празднику рожь молоти и хлебы печи, солод молоть, пива варить, на семя рожь молотить; а лен дасть игумен в села и они прядут, сежи и дели
9
неводные наряжают; а дают из сел все люди на празник яловицу (но одинова ми, господине, добили челом, а не в пошлину, треми бараны, и яз их пожаловал за яловицу, занеж ми была ненадобе яловица, а по пошлине по старой всегды ходит яловица на празник); а в которое село приедет игумен в братшину
10
и сыпци дают по зобне овса конем игуменовым. И Окинф те речи игуменовы Царковы сказал все митрополиту; и потом Царко игумен омоглъся и пришед самому митрополиту те речи все сказал, что приказал с Окинфом к митрополиту. И потом яз Киприан митрополит всеа Руси въспросил есмь в Володимери своих бояр того монастыря пошлин и о яловице о празничной, Михаила Би-реева, Юрья Протопопина. Ивана своего повара; и не
11
ми те ж речи сказали, и о озерах и о истокех и о бобровой ловле. И Киприан митрополит всеа Руси так рек игумену и христианом монастырским: ходите ж вси по моей грамоте игумен сироты держи, а сироты игумена слушайте, а дело монастырское делайте, а хотя хто будет иный игумен по сем игумене, и тот ходит по сей моей грамоте. А сю грамоту велел есмь положити в церкви игумену и людем, а никоторый игумен сее грамоты из монастыря да не вынесет: аще ли вынесет, не буди на нем милости божиа и моего благословенна. А дана грамота на Москве, в лето 6900, месяца октября в 21 день.
УСТАВНАЯ ГРАМОТА МИТРОПОЛИТА КИПРИАНА (Перевод)
Я, Киприан, митрополит всей Руси, дал эту грамоту своему монастырю святого Константина и игумену. Жаловались мне крестьяне монастырские на игумена Ефрема, говоря так: «Наряжает нас, господин, на работу не по старине, како^ господин, при прежних игуменах не бывало, отбирает у нас, чего другие игумены не брали». И игумен так сказал митрополиту: «Я, господин, поступаю по старому обычаю, как было при прежних игуменах; а зцесь, господин, в Москве игумен Царко, он был игуменом у святого Константина до меня: его, господин, и расспроси».
Митрополит послал Акинфия к игумену Царку, потому что тогда Царко был нездоров, и велел расспросить, как пошло исстари в (монастыре) святого Константина, и как людям монастыря выполнять работы.
Игумен Царко так отвечал Акинфию: при моем игуменстве так было в (монастыре) святого Константина: более зажиточным крестьянам из монастырских сел церковь строить, монастырь и двор огораживать, хоромы ставить, весь участок пашни игумена сообща пахать, сеять, жать и отвозить, сено косить десятинами и во двор отвезти, забивать ез для весенней и зимней (ловли), сады обряжать, являться на рыбную ловлю неводом, пруды прудить, ходить на бобров осенью и истоки забивать (Селятин и Вычахорский). На пасху и на петров день приходят к игумену с тем, что у кого на руках. Крестьянам из сел, не имеющим лошадей, к празднику рожь молоть и хлебы печь, солод молоть, пиво варить, на семена рожь молотить; лен даст им игумен в села, и они прядут, сети и дели для неводов изготовляют. А дают из сел все люди на праздник яловицу (но однажды мне, господин, били челом, но не за обычай тремя баранами, и я их пожаловал вместо яловицы, потому что мне была не нужна, а по старине всегда яловица к празднику). Если игумен приедет в какое-либо село на братчину, то давать по зобне овса коням игуменским.
Акинфий все те слова игумена Царка передал митрополиту. Потом игумен Царко выздоровел и, прийдя, сказал самому митрополиту все то, что наказывал митрополиту с Акинфием.
Потом я, Киприан, митрополит всей Руси, расспросил во Владимире своих бояр, Михаила Биреева, Юрия Протопопина, своего повара Ивана о том, как было исстари в монастыре, и о праздничной яловице, и они мне то же сказали, и об озерах, об источниках и о ловле бобров. И Киприан, митрополит всей Руси, так сказал игумену и монастырским крестьянам: поступайте же все по моей грамоте: игумен крестьянами управляй, а крестьяне слушайте игумена и работу монастырскую делайте; если и какой-другой игумен будет после этого игумена, тот пусть поступает по этой моей грамоте.
Эту грамоту я велел игумену и людям положить в церкви, и пусть никакой игумен этой грамоты из монастыря не выносит; а если вынесет, то не будет ему милости божией и моего благословения.
Дана грамота в Москве, в 6900 году (1391 г.) месяца октября в 21 день.
73. ЖАЛОВАННАЯ ГРАМОТА ЗВЕНИГОРОДСКОГО КНЯЗЯ
ЮРИЯ ДИМИТРИЕВИЧА САВВО-СТОРОЖЕВСКОМУ МОНАСТЫРЮ ОБ ОСВОБОЖДЕНИИ ОТ ДАНИ И ПОШЛИН ЖИВУЩИХ НА МОНАСТЫРСКИХ ЗЕМЛЯХ ЛЮДЕЙ И О НЕПОДСУДНОСТИ ИХ КНЯЖЕСКИМ НАМЕСТНИКАМ И ВОЛОСТЕЛЯМ (1404 г.)
2
, ни иная которая пошлина ни города не делают, ни двора моего не ставят, ни коня моего не кормят, ни сен моих не косят, така ж ни к сотцкому, ни к дворскому, ни десятскому, с тяглыми людмц не тянут ни в которые проторы и в размет, ни в иные, в который пошлины. А наместницы мои Звенигородцкии и волостели Звенигородцкии, и Рузский мои наместники и волостели мои Рузский и их тиуни на тех хрестьянех на монастырских кормов своих не емлют, ни всылают к ним ни по что, а праветщики и доводщики
3
поборов не берут, ни въежщают; а ведает игумен Сава сам свои люди во всех делех и судит сам во всем, или кому игумен прикажет, оприче душегубства. А случитца суд сметной
4
городцким людем или волостным с монастырскими людми, и наместницы мои Звенигородцкии и Рузский и их тиуни тех людей судят, а игумен с ними судить, или кому прикажет в свое место. А прав ли будет или виноват монастырской человек, и он прав и виноват монастырю, игумену с братьею, а наместники мои и волостели и их тиуни в монастырского человека не вступаютца, ни в правого, ни в виноватого; а ведает игумен в правде и вине своего человека сам, а истцево заплатят на обе стороны. А прав ли, и виноват ли городцкий или волостный человек будет, и он в правде и вине наместником моим и волостелем и их тиуном, и им истцево заплотят; а игумен с братьею или их приказщик в городнаго и волостного человека не вступаютца. А пятенщики мои, Звенигородский и Рузский у манастырских людей коней не пятнят, а таможники мои тамги не емлют на монастырских людях: яз князь Юрьи Дмитреевичь Пречистой дал пятно и тамгу, на темиян
5
дал игумену Саве с братьею: держит игумен в монастыре свое пятно. Которой хрестьянин манастырской купит или меняет, и он пятнить в монастыре; а которой хрестьянин манастырской продасть в торгу или в селе, и они тамгу платят игумену Саве в монастыре, а которой пропятнитца или протамжитца
6
манастырский, игумен Сава вину возмет на монастырь, а таможники мои Звенигородцкии и Рузский в монастырского человека не вступаютца. Да дал яз князь Юрьи Дмитревичь отцу своему игумену Саве борть свою по речки по Иневи и от суходола по Покров Святей Богородици, от Покрова по Нару вверх до Ваишева, до реки Москвы, а по другую сторону, по, правую по Олександрова село по Шубина, да по слободкы по Дмитреевой, да по Нахабну к реце Москве; дал яз князь Юрьи Дмитреевичь отцу своему игумену Саве бортника Ондрейка Телицына с деревнею, в которой живет на Репищи, и он те борти манастырский делаеть. А через сю мою грамоту кто их чим изобидит, быти от меня в казни. А грамота писана в лета 6912, месяце майя 10 день.
74. ГРАМОТЫ БЕЛОЗЕРСКОГО КНЯЗЯ МИХАИЛА АНДРЕЕВИЧА О ПОРЯДКЕ ОТКАЗА СЕРЕБРЕНИКОВ (около 1450 г.)
2
на два года без росту: и яз пожаловал игумена Екима и старца Мартемьяна и всю братью, и ты бы манастырьских людей серебреников от Юрьева дни до Юрьева дни не принимал, а принимал бы еси серебреники о Юрьеве дни о осеннем, и которой пойдет о Юрьеве дни манастырьских людей в твой путь и он тогды и денги заплатит, а ту есми полетную подернил
3
, а игумену есми и всей братьи от Юрьева дни до Юрьева дни из своих деревень серебреников пускать не велел, а велел есми им серебреников отпускать за две недели до Юрьева дни и неделю по Юрьеве дни; а которые будут вышли в манастырьском серебре в твой путь, и они бы дело доделывали на то серебро, а в серебре бы ввели поруку, а осень придет, и они бы и серебро заплатили. А прочет сию грамоту да отдай назад игумену Екиму и старцю Мартемьяну и всей братьи.